Георгий Гурджиев - Эссе и размышления о Человеке и его Учении

• Название: Эссе и размышления о Человеке и его Учении
• Автор: Георгий Гурджиев
• Жанр: Религия

---

Однако, если в решающий момент действующие энергии могут вступить в контакт с энергиями другого порядка, происходит изменение качества. Оно может привести к интенсивным творческим переживаниям и социальной трансформации, но на этом процесс не заканчивается. Смешиваясь с энергиями, утоньшившимися благодаря интенсивности их вибраций, сознание подымается на более высокий уровень, превосходящий искусство; это, в свою очередь, может привести к духовному пробуждению -- и, в конце концов, к абсолютной чистоте -- ибо сакральное также может быть выражено в терминах энергии, но качество этой энергии измерить невозможно.

Во всех эзотерических традициях существует разделение между высшим и низшим уровнями, между духом и телом. Гурджиев рассматривает это разделение в совершенно другом контексте. Он говорит: человек не рождается с готовой душой; человек рождается несовершенным. Душа -- материал, подобный телу, материя суть энергия, и каждое человеческое существо самостоятельно, с помощью сознательных усилий может развить в себе более тонкие субстанции. Но это нелегко, и для этого недостаточно ни благих намерений, ни непреклонной решимости.

Трансформация человеческого существа начинается только тогда, когда источники тела, которые Гурджиев называл "центрами" и из которых проистекают движения, мысли и чувства, перестают производить спазматические и переменчивые всплески энергии и начинают гармонично функционировать вместе.

Тогда впервые появляется новое качество, которое Гурджиев называл "присутствие"*. По мере повышения интенсивности присутствия, набор наших реакций и желаний, называемый эго, постепенно становится гибким и прозрачным, и в центре нашей автоматической структуры поведения образуется новое пространство, в котором может возникнуть подлинная индивидуальность.

Однако без посторонней помощи мы не можем трансформировать себя. Мы стиснуты оковами нашей обусловленности в своей собственной октаве подъема и нисхождения, нам препятствуют те же непреодолимые интервалы. Нам нужна помощь. Необходим учитель -- что ж, есть, на кого обратить внимание. Есть учения, цель которых разрушить господство тела, другие стремятся поднять эмоции до состояния экстаза, третьи опустошают разум. Во многих учениях одного лишь присутствия учителя достаточно, чтобы ученики поднялись к новому внутреннему состоянию. Гурджиевское учение одновременно работает над всеми аспектами Психеи: разумом, чувствами и телом. Оно отвергает пассивность, могущую возникнуть из-за наивного упования на учителя.

*******

Гурджиев часто использовал образ актера как метафору полностью развитого человеческого существа. Он говорит о различных ролях, которые мы играем в жизни, выполнении всех требований, предъявляемых меняющимися ситуациями, полном вхождении в них при сохранении внутренней свободы. Именно это и требуется от хорошего актера. Поскольку театр показывает жизненные движения в особо концентрированной и легко распознаваемой форме, он является прекрасной лабораторией, где идеи обретают воплощение и могут быть немедленно проверены.

Хороший актер никогда не считает себя частью пьесы, которую он играет. Плохой актер телом и душой отдается своему образу -- настолько, что полностью теряет себя. Часто, уходя со сцены, он убежден в том, что это было лучшее выступление в его жизни, но всем остальным видно, насколько он был преувеличен, напыщен и неискренен. Но он не может осознать этого, так как глух и слеп: между ним и образом, который он воплощает, нет никакой дистанции, он поглощен тем, что Гурджиев называл "отождествлением". С другой стороны, чем лучше актер, тем меньше он отождествляется со своей ролью, и -кажущийся парадокс -- чем меньше он отождествляется, тем глубже он может войти в образ. Он подобен руке в перчатке, все отдельно и в то же время нераздельно; роль вдохновляет его, но никоим образом не порабощает; внутри он свободен и полностью осознан. Начинающий актер не может достичь такой свободы; он пленник собственной неуклюжести, своих страхов, отсутствия понимания и желания понравиться другим. Он должен заниматься, упражнять себя и, хотя это и не выражается в подобных терминах, но в любой театральной школе, независимо от стиля, каждодневная работа -- это в первую очередь стремление к качеству. Интуитивно качество может видеть любой человек, и раскрывается оно очень простыми практичными словами: "хорошо", "не очень хорошо", "лучше", "плохо". Эти оценки могут относиться к движениям, или к чувству, ритму или ясности мышления, но качество можно распознать всегда, и актер интуитивно стремится к тому, чтобы зритель ему сопереживал. Только тогда роль может создать правдивое впечатление. Правда может быть неопределима, но зритель сразу же распознает ее.

Для публики единственным критерием является качество. Во время выступления актер постоянно излучает поток энергии, прямо влияющий на качество внимания зрителей. В кульминационных моментах актеры и зрители едины, исчезает разделение между сценой и зрительным залом, и индивидуальные эго не мешают общему переживанию. В такие светлые моменты наступает особая тишина.

Что такое тишина? Как можно ее определить? Ведь тишина бывает разной. В начале выступления наступает шелестящая тишина тысячи людей, сидящих рядом друг с другом, каждый из них частично внимает, частично прислушивается к жужжанию собственных мыслей и забот. Затем мы пересекаем разные уровни тишины, один за другим, по мере того, как затрагиваются наши чувства, чувства, которые мы все больше и больше разделяем с окружающими нас людьми, пока нас всех не объединяет одна общая эмоция. Иногда качество тишины меняется, она продолжает углубляться, пока не достигает драгоценной точки, где можно слышать, как муха пролетит, где тишина полна и пуста одновременно, и в редчайшие моменты публика, как одно существо, входит в пространство несравненной красоты и очарования. Этот опыт точно показывает нам природу подъема и падения энергий, и помогает нам понять, что качество -- реально.

Однако искусство, в какой бы то ни было форме, может дать нам только отражения скрытой реальности, мимолетно и частично. Оно никогда не может привести к устойчивому пониманию. Подлинная ценность искусства кроется не в том, что оно являет собой, но в том, что оно предлагает. Оно дает нам возможность открыть в себе новые уровни осознания, восходящие к изначальному полю энергий, в котором все образы -- не более, чем исчезающие тени.

Игнорируя тайну качества, мы не можем воспринять нашу живую связь с космосом, и это вынуждает нас рассматривать человеческое существо, как случайность в безразличной Вселенной. Даже если биологи и психологами признают, что человеческие существа обладают "эмоциональной природой", им приходится объяснять ее как болезненную реакцию на бессмысленность. С подобной точки зрения все, что сотворил человек, от шалашей до соборов, от наскальной живописи до великого искусства и, в конце концов, религии, выглядит лишь все более и более усложняющейся защитой от страха хаоса.

Духовный опыт никоим образом не отрицает первобытный ужас, но непосредственным переживанием он открывает нам другое измерение. У этого измерения нет имени; оно всеобъемлюще, бесконечно и безвременно, и из источника его абсолютных вибраций в мир времени источаются тончайшие энергии. Так наша возможность переживания окормляется и свыше и снизу появлением двух взаимосвязанных полей, качества которых полностью противоположны; они -- как две тишины в одной: тишина, оживленная сознанием, и тупая свинцовая тишина. Между ними восходит и нисходит гамма нашего существования.

Интуитивно мы всегда об этом знаем. Часто это выражается в утешительных словах или завораживающих идеях, но смысл этого знания постигается только на жизненном опыте. Изменение качества не происходит случайно, изменение качества бытия -- результат точного процесса. Именно это знание, которое столь целеустремленно старался донести до нас Гурджиев, способно устранить раскол между наукой и искусством. Оно способно вывести нас из ледяного мира механики и бихевиоризма во Вселенную, где всему есть свое место под солнцем ясного понимания. Это понимание -- не теория; это видение, и видение живое. Оно показывает нам нескончаемое и неизбежное движение повышения и понижения качества. Великая радость -- обрести качество, великое страдание -- потерять его, и два этих переживания становятся движущей силой, постоянно возобновляющей наши поиски.

* О "состоянии присутствия" см. также "Вопросы и ответы" Г.И. Гурджиева и "Поиск пробужденного слушания" Дэвида Хайкса в этом сборнике. (Прим. пер.).

=============================================================================

Дэвид Хайкс

Поиск пробужденного слушания

В начале был звук -- или Логос, если предпочитаете...

Это замечание Георгия Ивановича Гурджиева, наряду с другими высказываниями о священном пении, приводится в книге сэра Пола Дьюка. Будучи студентом консерватории, он познакомился с Гурджиевым в Москве незадолго до Первой мировой войны. Он описывает практическую демонстрацию, последовавшую за этими словами: Гурджиев положил руку студента себе на грудь и особым образом начал читать нараспев Иисусову молитву, произнося весь текст на одном длинном дыхании, на одной ноте. По словам молодого человека, его руку словно ударило током. Несомненно, что искусство пения -- священная наука, которой Гурджиев владел в совершенстве.