Евгений Харитонов - Рассказы

• Название: Рассказы
• Автор: Евгений Харитонов
• Жанр: Научная Фантастика

Рассказы

БЕГИ, УРОД!

ДЕРЕВЕНСКИЙ ДЕКАДАНС

ОБЫКНОВЕННЫЙ ОБОРОТЕНЬ

ПЕРПЕТУУМ-МО

РЕЙС «ТУНДРЫ»

ФАНТАСТИЧЕСКИЕ ХАРМСИНКИ

Евгений ХАГ

---

Евгений ХАГ

БЕГИ, УРОД!

Почти каждый день ближе к вечеру я выбираюсь из своего укрытия в Черном лесу и крадусь к деревне.

Тут я присмотрел одно большое дерево, в пышной кроне которого меня совсем не видно. Только надо затаиться, сидеть тихо-тихо. Это мой наблюдательный пункт.

Но нет, ничего плохого я не собираюсь делать. Я прихожу СМОТРЕТЬ.

Там, в лесу ХОЛОДНО и ОДИНОКО.

Но если меня заметят — надо бежать. Иначе — будет очень больно. Ведь я — ЧУЖОЙ.

Мама, когда была еще жива, говорила, чтобы я никогда не ходил к ним. Потому, что они ненавидят нас, уродов. Но мамы давно нет, ее убили, как и всех других наших. Уже пять лет не встречал я — даже в лесу — подобного себе.

Странно, но я их совсем не осуждаю. Я их БОЮСЬ.

И все же очень часто прихожу сюда, чтобы смотреть на них.

Больше всего я люблю наблюдать за играми их детей. Они радуются. Они плачут. Мы тоже так играли… Но если мы умеем так играть, ПОЧЕМУ они нас не любят?!

Я смотрю. И завидую им.

Потому что они — нормальные. Не такие уроды, как я. И потому, что им никогда не бывает так одиноко.

Мне больно и очень грустно. Хочется плакать. И я буду плакать, когда вернусь в свое логово. И ждать следующего дня, чтобы снова вернуться сюда — и СМОТРЕТЬ. Только СМОТРЕТЬ…

Я хочу быть среди них. Быть таким же, как они. Я ненавижу свое уродство. Я хочу ИГРАТЬ!

…Дети играют. О, какие они красивые! Они — ПРАВИЛЬНЫЕ.

Им весело. Мне тоже хочется вот так — весело??

Но нет… Каждый раз я отгоняю эту мысль. Но желания сильнее меня.

…А может попробовать? Вдруг они все-таки не испугаются… И простят мне мое уродство. Ну что вам стоит! Это же только тело! А внутри я другой… хороший. Как вы!

Мои желания тянут меня. Я спускаюсь с дерева. Очень осторожно. Делаю шаг, другой. Страшно. Ух, даже в ногах немного дрожит и в животе что-то давит…

Делаю глубокий вдох и выхожу из-за кустов.

Тишина.

Они молчат. Смотрят на меня большими красными глазами без ресниц. Это правильные глаза. А у меня не правильные.

Я тоже молчу. Хочу сказать: Не бойтесь меня. Я не сделаю вам плохо. Просто давайте играть вместе!..

Но язык не повинуется мне. И я молчу, все тело мое молчит.

…Крик (или рев) врывается в меня и рвет на части — это один из малышей заплакал.

Мой язык! Я должен что-то сказать!..

Молчу.

Все, сейчас появятся взрослые. Они убьют меня. Беги! Беги скорее, урод!..

Но странное чувство держит меня на месте. Нет, не страх. НАДЕЖДА.

Из домов на плач ребенка выбегают взрослые. В их глазах — УЖАС. В их глазах — ОТВРАЩЕНИЕ. Одна женщина отвернулась. Кажется ее стошнило. Неужели я настолько отвратителен?

Мужчины замерли в нерешительности. Но вот один из них лязгнул клыками, на синих губах выступила зеленая пена.

И я понял…

Я побежал. Не оглядываясь.

Я слышу рев и хрипы за спиной. Быстрей!

Их много. Один… два… пять… десять!

Я слышу их крики:

«Держи урода!»

«Лови выродка!»

«Не уйдешь, гнида!»

Но я быстро бегаю. Им не догнать.

И все-таки я знаю: когда-нибудь они меня поймают. И убьют.

Потому что я — ЧЕЛОВЕК. Возможно, последний человек на Земле.

Беги, урод! Беги, и никогда не останавливайся!

Ты — ЧУЖОЙ в этом мире.

БЕГИ!

ДЕРЕВЕНСКИЙ ДЕКАДАНС

Антиутопия

…Как только поп прочитал 17-ю статью Конституции СССР и завершил панихиду — его грохнули и закапывать потащили. Затем прибили еще семь человек. Потом еще четыре. И еще двоих.

Когда Павнутий Ираклиевич сказал: «Как гуманный человек я не могу этого допустить», — прирезали и Пафнутия Ираклиевича. И для ровного счета придушили пятерых.

Изнасиловали корову Маньку. Отрубили козлу Еревану то, чем он козлят клепал. Кристофер — кот — за тунеядство лишился хвоста.

Дворник Махмуд побежал в сельсовет, а у него тем временем четыре метлы «увели».

Махмуд удавился в собственном сортире, построенном по проекту Растрелли еще в 11 году, и висел там, пока не протух.

А Гришка-тракторист по договорной цене берданку достал, да еще на птицеферме всех кур (восемь штук) передавил, а заодно и обслуживающий персонал (частично).

…Чудом спасся дед Пахом, принятый Гришкой за мародера.

Старый кулак Пахом уползал в дыру забора с мешком яиц и петухом Кирюшей. Выстрел, незаконно произведенный Гришкой-трактористом, сделал переворот в мировоззрении деда Пахома, поверившего, что коммунизм бродит где-то рядом.

А коммунар-на-пенсии Евклюжный-Тарасюк лишился остатков волос, выклеванных одуревшим от страха Кирюшей.

…В лесу обнаружен труп, принадлежащий Медведю-с-бессонницей Во Время Массовой Спячки, за что неоднократно привлекался в месткоме. Соседи говорят — утопился. Ну, и под руку попался французский гражданин. Ему пришили шпионаж, объявили персоной нон грата и выдворили на болото собирать малину семье утопленника…

…На четвертой неделе родила корова Манька. Родила какого-то крокодила с рогами. Правда, без зубов.

Во всех коллективах провели беседу на тему «Аморальный облик коровы Маньки».

Пионеры 4-го «А» вышли в коридоры школы на демонстрацию под лозунгом «Пионер, не будь брезглив — надевай презерватив!» А октябрятская звездочка имени рабыни Изауры выступила с ответным транспарантом: «Наша нравственность не спит — нам не ведом страшный СПИД!»

Академик Рукомойников, специально вызванный из Санкт-Упыревки, был заживо съеден манькиным крокодилом при исполнении служебных обязанностей.

Козел Ереван, обнаружив способность к регенерации, пачками стал выпускать мохнатых козлят с заячьими ушами. Отцовство устанавливается…

И это только некоторые трудности, господа оборванцы, с которыми мы столкнулись в этой деревне!

НУ ЧТО, ЭТОГО ДОСТАТОЧНО?

ОБЫКНОВЕННЫЙ ОБОРОТЕНЬ

Странный человек шел по улице. Радиоактивные лучи июльского солнца заставляли взмокших людей безумно метаться в поисках прохладного убежища и ничего не замечать вокруг себя. И только странный человек никуда не спешил, равно как и не обращал внимания на жару, несмотря на то, что на нем был вельветовый костюм, застегнутый на все кнопки и пуговицы. Шел себе не спеша, обтекаемый со всех сторон живым пропотевшим потоком, и эдак ненавязчиво игрался со своей внешностью: то седовласым старцем прикинется, то пьянчужкою плюгавым, то юнцом мокроносым или же девицей пышногрудой, да хоть и животным каким мог притвориться… А что, запросто! Одним словом, самый обыкновенный оборотень, он же — вурдалак человекообразный.

И грустно, и обидно ему от того, что незаметен он в этой серой массе человечины. Не тот, понимаешь, народ пошел, скучный какой-то, без страха и фантазий…

Собственно, он и сам толком не знал, отчего вдруг захотелось стать заметным. Вот приспичило — и все тут. А вообще, кто их поймет-то, оборотней этих!..

…Исходя соленым вонючим потом, пешеходы толпились у перекрестка, с нетерпением дожидаясь зеленого света. И никто никак не прореагировал на тот страшный факт, что некий молодой человек, не по погоде закупоренный в вельветовый костюм, вдруг стал резко уменьшаться в размерах, пока не превратился в синего воробья.

Воробей стремительно взмыл к небу и, пару раз прочирикав что-то в адрес равнодушной толпы, опустился на горячий, размягченный бешеным солнцем асфальт по другую сторону автострады, тут же став черным, до безобразия жирным котом.

Сев на откормленный зад, кот злобно сверкнул красными глазами, из которых стекали красные капельки слез, и отчаянно заорал скрипучим фальцетом. Так ему было обидно. Но и в этот раз никто не посмотрел в его сторону. Даже ногой не пнули.

Наконец ему это надоело, и тогда, вновь обратившись человеком, оборотень прислонился к милицейской будке и горько заплакал. И кровавые струйки текли из его красных глаз и капали, капали на дымящийся асфальт. Он даже не сразу разглядел милиционера перед собой. То ли слезы помешали разглядеть, то ли милиционер был какой-то обыкновенный — в фуражке и с резиновой дубинкой.

— Что это ты расселся тута? — равнодушно спросил обыкновенный милиционер. — Не положено тута сидеть.

— На «не положено» кое-что положено! — огрызнулся оборотень.

— Угу, — сказал милиционер, задумавшись над оборотом. — А документики имеются?.. Что, нету? Это плохо.

— Да пошел ты!.. Не таращься, зенки выпадут!

— А-а, — догадался страж порядка, почесывая дубинкой бритый затылок, — эта, значит, бастуешь тута? Ты эта, дерьмократию свою иди устраивать под другую будку, вот значит.

Оборотень устало, даже обреченно вздохнул.

— А хоть и бастую… Да, именно бастую! Я ж тебе, парень, не хухры-мухры, я, парень, самый что ни на есть оборотень… Так что отвали по хорошему, пока я не прописал тебе кровопускание.