Мария Метлицкая - Машкино счастье (сборник)

• Название: Машкино счастье (сборник)
• Автор: Мария Метлицкая
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-48072-2

Почему одни счастливы, а другие несчастны?

И вообще – что такое счастье? Кто-то довольствуется малым – и счастлив.

Кто-то стремится к недостижимому и всегда несчастен.

Среди героев этой книги есть и те, и другие.

Наверное, дело в том, что счастливые вовремя осознали: жизнь – не борьба, а награда.

---

«Столько сожрала, а все туда же», – разозлилась Римма. Но про себя. И кисло улыбнулась.

– Это я от волнения, – извинилась она.

А вечером вкрадчиво сказала сыну, что приятельница ее приятельницы продает норковую шубу – новую и почти задаром.

– У тебя же есть новая дубленка, – удивился сын.

– Ну, Юрик, очень хочется шубу, и потом это такие смешные деньги за такую вещь, отказываться грех.

Юрик вздохнул и согласился:

– В пятницу приду с работы и поедем, договаривайся.

Все-таки он действительно прекрасный сын, даже жалко такого кому-то отдавать. Особенно какой-то невнятной Светочке, эгоистично подумала Римма, но тут же застыдилась собственных мыслей.

В пятницу захватили у «Парка культуры» Галку и поехали смотреть шубу. Якобы. Светочка с матерью, преподавательницей истории искусств в каком-то частном новообразованном вузе, проживала в районе метро «Профсоюзная».

Бедный Юрик ни о чем не подозревал. У дома Светочки он кивнул матери: иди, мол, но решай быстрее, а то я устал. Римма растерялась и застряла на полпути при выходе из авто – одна нога в машине, одна на тротуаре. А вот Галка не растерялась и кокетливо и жеманно заканючила: дескать, Юрий, да как же мы без вас, без вашего участия и точного мужского взгляда, как шубу-то покупать?

Римма испуганно и умоляюще смотрела на сына, Юрик вздохнул и вышел из машины, Галка торжествующе подмигнула Римме. Римма явно нервничала.

Дверь им открыла высокая и очень стройная девушка, которая впоследствии оказалась вовсе не девушкой, а Светочкиной матерью – той самой искусствоведшей, Галкиной подругой. Глядя на компанию, неловко стоявшую в прихожей, она усмехнулась и внимательно посмотрела на Юрика. Потом предложила кофе.

Шубу мерили в комнате – Галка и Римма. Римма нацепила узковатую шубу и, обливаясь потом, шептала Галке:

– Ничего не понимаю, а где же Светочка?

Вышли в коридор. В проеме кухни Юрик и его предполагаемая теща курили и оживленно беседовали.

– А где же Светланочка? – ласково осведомилась Галка.

– В пробке стоит, будет минут через двадцать. Хотите кофе?

Кофе пили еще минут сорок, Светочка так и не появилась. В пятницу пробки в Москве ужасные. Наступила неловкая пауза. Юрик спросил у матери, что там с шубой, и умная Галка ответила, что шубу придется брать домой и мерить с сапогами, шапкой и прочей амуницией. При этом она подмигнула ничего не понимающей Римме и усмехнувшейся искусствоведше. Эта искусствоведша вообще реагировала как-то странно: загадочно молчала и чересчур много курила. Римма была не в восторге от будущей родственницы.

Из подъезда выкатились, так и не дождавшись Светочку, с шубой в большом икеевском пакете. Пока Юрик заводил машину, Галка, довольная собой, шепнула, что шубу, мол, взяли, чтобы был повод завезти ее обратно. Про себя Римма критично отметила, что от волнения она совсем отупела. И всю дорогу с уважением и благодарностью взирала на Галку.

Шубу, под предлогом того, что она все-таки оказалась узковата (удивительно, если бы она была Римме впору, с ее пятьдесят четвертым), Юрик отвез через три дня, а еще через двадцать женился на стройной искусствоведше, Светочкиной матери.

Брак их оказался на редкость прочным и счастливым – страстный брак по большой любви. Разница в двенадцать лет их совершенно не смущала.

Искусствоведша оказалась милой и интеллигентной женщиной, с которой у Риммы сразу как-то сложились дружеские отношения. А что до внуков, то их через два года родила Светочка, удачно вышедшая замуж за коллегу. Детей у нее было двое: очаровательная девочка и прелестный мальчик, погодки. Римма их обожала, считала своими внуками и с радостью и гордостью показывала блестящие яркие фотографии подругам в кафе у бассейна: вот это они – на отдыхе в Турции, это – в Испании, а это – у себя в коттедже под Москвой.

Потом судачили о невестках. А дальше – дальше с удовольствием ехала к себе домой, поглядывая на часы: через сорок минут начинался ее любимый дневной сериал.

Ассоциации, или Жизнь женщины

И как возникает, на уровне подсознания, что ли, эта сильная память сердца и души – воспоминания? То, чего у нас точно никто не сможет отнять. Что точно – только наше. И странно, но с годами яснее и четче вспоминаешь о чем-то хорошем – какая-то защита памяти, что ли, да нет, плохое тоже не забыто, но, слава Богу, как-то стоит вторым рядом. Хотя, справедливости ради, помню все.

Сначала визуальные: какие-то места в Москве, такие привычные и родные (хотя как варварски их пытаются сегодня изменить!). Вот здесь я бродила со своим первым мальчиком, вот здесь до одури целовалась, а здесь, здесь мы так яростно и отчаянно ссорились. Здесь прощалась навсегда с близкой подругой, а здесь, в этом доме, были самые бессонные и трепетные ночи в моей жизни. А отсюда я вышла на свет Божий, держа в руках сверток с сыном – конверт с голубыми шелковыми лентами.

А музыка? А самые острые воспоминания – запахи? Теплый подмосковный дождь – это точно запах детства, перрон, сосны. Вдох глубокий-глубокий. Да, это дача. Юная и беспечная дачная жизнь – мальчишки, велосипеды, гитары, речка, сено, стук сердца где-то в горле. Все это – ощущение абсолютного счастья и того, что все еще впереди.

Это еще нестарая и крепкая бабушка, державшая на своих плечах большую семью, ее обеды, которые я торопливо проглатывала, потому что мне надо бежать, да просто некогда мне, и все. Дача – это маленькая сестра и постоянный страх за нее, так сильно я ее люблю. Это выходные и мама с папой с сумками вкусностей. Мы с сестрой часами встречали родителей на дороге, держась за руки.

Это совсем еще молодые и здоровые родители. Выпускной – начало огромной, прекрасной и пугающей жизни. В мусор – старую, ненавистную школьную форму вместе со школьной опостылевшей жизнью. Весь мир у моих ног! И все главное впереди. И еще песня: «Прощай и ничего не обещай...», которую ночью мы орем во все глотки и все равно обещаем друг другу, обещаем. И эта песня тоже на всю жизнь: мой выпускной и моя многообещающая юность.

А зеленое шифоновое платье с розовой вышивкой – это свадьба, и я – невеста и красавица. И полное счастье, потому что я – по уши влюблена. И именно в таком состоянии я собираюсь прожить всю оставшуюся жизнь. Но... Не вышло.

А крошечная желтая распашонка с утятами и клеенчатые бирочки с почти стершимися буквами? И красная пластмассовая рыбка – то, что ты просто не смог сломать, сынок, мой бородатый, мускулистый взрослый мальчик? Это – из твоего детства, а значит, самое главное из моей жизни.

Запах терпкого одеколона и сирени, запах моей тайной любви и тайных, торопливых свиданий. Мои лучшие стихи и мои самые большие выдумки. Наши вороватые ночи и запретные ласки. Моя самая большая любовь!

Но когда-нибудь, когда-нибудь неизбежно уйду я, и уйдут вместе со мной мои воспоминания, все мои ассоциации, весь мой мирок – со всеми вытекающими, нужными мне и ненужными остальным подробностями. Моими мыслями, переживаниями, так разрушающими меня и впоследствии, как правило, кажущимися и мне самой нелепыми и смешными, моими чувствами, страхами, тоской, желанием что-то изменить в жизни и в себе самой – и почти всегда оставшимися лишь мечтами. Моими комплексами, обидами, моей злопамятностью – или этим страдают все женщины? Моим постоянным недовольством собой и рутиной. И мысль, что я все-таки состоялась, пройдя самый важный и тяжкий путь на земле – матери и жены. Надеюсь, что я исполнила его хотя бы на четверку.

И уйдут вместе со мной мои сомнения и желания, отложенные в долгий ящик и так и не сделанные дела. И уйдет то, что я просто не успела, – неувиденные страны и города, непрочитанные книги, ненадетые наряды, непосаженные цветы. Несказанные добрые и мудрые слова, несовершенные яркие и просто хорошие поступки. И то странное чувство, что я не всему научила сына, не все отдала матери, не все сказала мужу, не обняла сестру, не объяснила подругам, как много они для меня значат. Я так много не успела, оказывается!

Господи, а что же я делала всю свою жизнь? Ведь у меня было достаточно времени! Как нудно и тщательно я вываривалась в собственном соку – хлопот, болезней, обид, пустых усердий и прочей колготни. Как много потратила я на это сил. А самое важное? Успела ли я сделать это? И что это – самое важное? Неужели я все-таки этого не поняла? Господи, куда меня занесло, а начиналось ведь так трогательно – воспоминания. И вот ведь в какие дебри! И еще: я часто рассматриваю фотографии каких-то уже совсем далеких предков или просто случайных незнакомых людей, где на коричневых картонках стоят либо сидят стройные или не очень, но точно подтянутые люди, непременно в «позах» (тогда ведь не было случайных фотографий), и долго и внимательно вглядываюсь в их лица. Тогда не заставали людей «невпопад». Тогда они вовсю контролировали «выражение лица». А глаза? Вот глаза... Вглядываясь в эти лица, я вижу усталые или встревоженные глаза и обеспокоенность, напряжение, тоску чаще, чем вольную радость, ей-богу, чаще. И размышляю о том, что вот уже несколько десятков лет нет ни их самих, ни даже их внуков, нет ни забот, ни болезней, ни тягот. Ведь все это было очень давно, между прочим, в позапрошлом веке. Исчезли они, а вместе с ними их мир – тревожный и прекрасный. И можно долго размышлять и фантазировать, глядя на эти портреты.