Брэд Гигли - Год гиен

• Название: Год гиен
• Автор: Брэд Гигли
• Издательство: ACT
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-053110-3

Древний Египет времен всемогущего Рамзеса III, живого воплощения бога Ра.

Роскошные дворцы и святилища, гробницы и обелиски. Но при дворе плетутся изощренные интриги. Власть погрязла во взяточничестве и казнокрадстве. Город всколыхнуло загадочное убийство жрицы одного из главных храмов.

Фараон понимает — нити этого преступления тянутся во дворец. Уже не доверяя никому, Рамзес III поручает расследование Семеркету — единственному человеку, в чьей абсолютной преданности он убежден.

---

— Что они пообещали строителям гробниц? Золото, сокровища? Разрешение покинуть деревню? Что? — голос Семеркета стал резким. — Это должно было быть что-то стоящее. Панеб, чтобы убить из-за этого Хетефру.

Бывший десятник резко поднял голову.

— Она была моей любимой тетушкой! — машинально сказал он. — Как можно обвинять меня в… Чужестранец или бродяга…

Семеркет поднял то, что нашел в подвале Панеба, и развернул.

То был топор хеттской работы. На топорище из цитрусового дерева было насажено лезвие из редчайшего голубого металла, самого твердого из всех известных на свете. Тем не менее, лезвие было с щербиной, потому что из режущего края был выбит кусок.

— Хочешь рассказать мне об этом оружии, господин десятник? — мягко спросил Семеркет.

При виде топора Панеб закрыл лицо руками, тряся головой.

— А ты, Рами?

Мальчик в ужасе смотрел на топор. Потом умоляюще перевел взгляд на десятника.

— Панеб?

— Оставьте его в покое! — закричал бывший десятник и встал, зазвенев цепями. Его лицо было искажено мукой. — Мы с ним ничего не знаем… ничего!

Работник замолчал, когда Семеркет вытащил из своего кушака крошечный кусочек голубовато-черного металла. Держа хеттский топор так, чтобы Панеб мог его видеть, Семеркет приложил к лезвию этот кусочек — между ними не было ни малейшего зазора.

Панеб молча уставился на топор.

— Где?..

— Подарок Хетефры, — объяснил дознаватель. — Из Дома Очищения. Вспарыватель нашел это, когда вытащил крючком из черепа ее мозг.

Глаза Панеба закатились, и он начал шататься, хватая ртом воздух, как будто готов был потерять сознание.

Семеркет и Квар подхватили его, пошатнувшись под его весом, и прислонили к стене.

— Принеси ему вина, — сказал Семеркет.

Квар принес кувшин из кладовой и поднес к губам Панеба. Прошло мгновение, прежде чем тот почуял винный запах, слегка отпрянул, напрягся, но потом жадно выпил.

— Хочешь, чтобы я рассказал, что, по-моему, случилось? — ласково спросил Семеркет.

Панеб лишь отвел глаза.

— Она была убита в первое утро праздника Осириса, правильно? На рассвете она отправилась сделать подношения в святилшце. Это трудный путь отсюда — я знаю, сам им ходил. Рами должен был ее сопровождать. Это верно?

— Д-да, — пробормотал мальчик. — Но я тем утром проспал. Она ушла без меня.

— Она ушла без тебя, да, но ты не проспал. Вообще-то ты был в совершенно другом месте. Ты не хотел бы сказать мне — где?

Тихий голос и искреннее сочувствие Семеркета смутили мальчика. Негодование во взгляде Рами медленно угасло. Он просто покачал головой и уставился в землю.

Семеркет, вздохнув, заговорил снова:

— Той ночью луны не было — я проверил по записям. Вечером перед этим вы грабили могилу, ту, что находится рядом с тропой, которую выбрала Хетефра. Вы, должно быть, опоздали оттуда уйти, я правильно догадался? Но вы никак не ожидали, что она там появится — раз в могиле вместе с вами был Рами.

Дознаватель увидел, что лицо Панеба все больше краснеет, что его глаза наполняются слезами.

— Скажите, что я ошибаюсь! — резко велел Семеркет.

Но отец и сын молчали, со стыдом понурив головы.

— Хетефра вас обнаружила. Вот так, просто-запросто. И вы убили ее. Ваша «любимая тетушка» встала у вас на пути, — и вы ее убрали. Она убита человеком, которого считала ребенком. Вы думали о ней не больше, чем о собаке. Пара ударов топора — и все кончено.

— Все было не так, — хрипло сказал Панеб.

Рами сжимал голову руками. Квар и Семеркет уставились друг на друга. Дознаватель подумал, что Квар внезапно стал казаться очень старым. Голова же Семеркета пульсировала болью, и он мог только вообразить, на какую древнюю мумию сейчас похож.

— Тогда скажи мне, как все было.

Панеб покачал головой.

— Если ты не собираешься спасать себя, — сказал Семеркет, посмотрев прямо в золотистые глаза бывшего десятника, — почему бы тебе не спасти своего сына?

Их глаза встретились. Семеркет кивнул в знак обещания. С глубоким вздохом Панеб посмотрел на него и с ненавистью, и в то же время с уважением.

— Хорошо, — сказал он.

Дознаватель подался вперед.

— Скажи мне сперва, Панеб — что могла старая госпожа видеть тем утром? Почему вам пришлось ее убить? Она же была слепа.

— Я… Я запаниковал. Мы только что вышли из гробницы и тут увидели ее. Она просто твердила снова и снова: «Я вижу вас! Я знаю, кто вы!» Кто мог сказать, что она на самом деле видела и что имела в виду? Все люди смотрели на меня, ожидая, чтобы я сделал что-нибудь. — Панеб с трудом сглотнул. — Помню, что в моих руках была маска Гора из гробницы. Я подошел к Хетефре и поднял топор. Но когда я его поднял, она посмотрела на меня так, будто то был самый счастливый миг в ее жизни. Тогда я почти не смог этого сделать. Но… — Панеб вытер глаза тыльной стороной ладони.

— А потом вы бросили ее тело в Нил, — подтолкнул его Семеркет.

Панеб кивнул, тяжело дыша и борясь со слезами.

— Мы подумали, что если ее сожрут крокодилы, она попадет прямо на небеса. Во всяком случае, так говорят жрецы, — он вытер нос. — А потом мы услышали, что ее тело нашли на восточном берегу реки. Мы сказали друг другу, что даже это благословение, потому что Пасер найдет способ, как все замять. — Панеб поднял голову и посмотрел на дознавателя. — А потом в деревню пришли вы.

— Да, — горько ответил Семеркет. — Посланный, чтобы вес испортить. Я был пьяницей, который не мог найти даже собственный зад. «Это сделал бродяга или чужестранец», — говорили все вы.

Бывший десятник кивнул.

— Мы подумали, что если все будут говорить вам одно и то же, вы уйдете, чтобы искать того вымышленного чужестранца. Это идея Неферхотепа.

— Они сначала пришли к нему? Это Неф подал идею грабить могилы?

Лицо Панеба покраснело от гнева, он кивнул:

— Да. Он сказал, что мы могли бы начать в державе новую эру, вернуть империю. Мы все станем благородными и знатными, пообещал он, получим поместья. Царица пообещала это ему… И мы в это поверили.

— Но вы с ним поссорились. Я слышал, как вы спорили у гробницы Хетефры. Ты почти убил его тогда, верно?

Панеб снова кивнул.

— Он продолжал на меня давить. Писец говорил каждый раз, что могила, которую мы грабим, последняя, — но она никогда не бывала последней. Неф сказал, что царица Тийя защищает нас чарами и волшебством. Но когда погибла Хетефра, все изменилось. Я больше ему не верил. Я начал ненавидеть его за то, что он принес нашей деревне, за то, что мне пришлось сделать. Мы были художниками… Нам не нужны были титулы и богатство. Это он мечтал о них, — не мы.

Тут Семеркет посмотрел на Рами.

— Ты и вправду взял драгоценности своей матери, как сказал оракул Аменхотепа?

Рами нехотя кивнул.

— Зачем?

— Потому что Неферхотеп и Кхепура пришли ко мне за ночь до этого и сказали, что моя мать… Что она — дурная женщина и что все узнают, какая она плохая, потому что вы убедили ее рассказать властям, откуда она получила драгоценности. Я знал, где они спрятаны.

Семеркет вздохнул, снова пожалев о той роли, которую он сыграл в печальной жизни Ханро.

— И где драгоценности сейчас?

Мальчик покачал головой:

— Я не знаю. Я отдал их от… Неферхотепу.

Больше Семеркет ни о чем не спрашивал. По его знаку Квар снова отвел узников в тюрьму меджаев.

Дознаватель остался один на кухнях, чтобы поразмыслить над услышанным.

«Какая ужасная семейная трагедия, — подумал он. — Вообще-то даже две трагедии. Одно-единственное убийство младшей жрицы в пустыне уничтожило семью художников — и еще одну семью, жившую во дворце. В конце концов, семья — это центр всего хорошего и плохого в этом мире».

Перед тем, как покинуть деревню, Семеркет в последний раз пошел к дому Хетефры, чтобы найти тельце кошки Сукис. Он пообещал духу старой госпожи (хотя, на самом деле, пообещал самому себе), что животное будет мумифицировано и положено рядом со старой жрицей в ее гробнице. Но, обыскав дом, чиновник понял, что кошачий трупик исчез. Он нашел ткань, в которую завернул Сукис после того, как кошка умерла, но тела не отыскал.

Озадаченный, Семеркет сел на каменную скамью, теребя ткань в руках. Из ее складок выпал маленький предмет из блестящего серебра и со звоном упал на пол.

То была маленькая фигурка бога. Семеркет уставился на нее. Вещица была такой крошеной, что уместилась у него на ладони, и изображала она мальчика… царевича. Косичка свисала вдоль его виска, губы сложились в озорной улыбке. В картуше у ног подростка было написано единственное имя «Хонс».

Семеркет вспомнил, как племянница ткачихи Иунет говорила ему, что бог луны Хонс был личным покровителем Хетефры, богом, которого она обожала более всех других. Хонс был не только божеством луны, но и божеством времени, а в придачу — покровителем игр. И он казался поразительно похожим на мальчика, которого Семеркет встретил в пустыне во время своего первого появления в Великом Месте.