Франсин Мэтьюз - Клуб «Алиби»

• Название: Клуб «Алиби»
• Автор: Франсин Мэтьюз
• Издательство: Вече
• Жанр: Шпионский детектив
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9533-2711-4

Париж, весна 1940 года, канун фашистской оккупации. Главные персонажи романа — американский юрист, манекенщица, джазовая певица, владелица виноградников и британский дипломат. Все они оказываются вовлечены в противостояние американской и германской разведок. Борьба идет за лабораторию и документацию французских физиков-ядерщиков по созданию атомной бомбы…

Автор романа Франсин Мэтьюз четыре года проработала аналитиком в Центральном разведывательном управлении. Сейчас Мэтьюз живет в Колорадо и работает над новым детективом, который также обещает стать мировым бестселлером, как и «Клуб Алиби».

---

— У вас есть ключи от лаборатории?

— Конечно.

— Тогда вам следует как можно быстрее одеться. Поступил приказ до рассвета вынести оттуда все — все, вы понимаете? И если нам повезет, Жолио присоединится к нам там.

— Ты помнишь ночь в Биркмир парке? — спросила его Нелл. — Когда мы сидели на черепичной крыше, Рикки, дожидаясь восхода солнца?

Как он мог это забыть? Дом ее отца, в каменных стенах которого родилось и умерло несколько поколений английских аристократов, флюгера на башенках пронзили не один век. У семьи Нелл всегда были проблемы с деньгами, и черепица на крыше была поломана, но они в три часа утра стащили несколько одеял из старого бельевого шкафа, они двое и ее брат Ян с бутылкой красного вина, и слушали приветственную тишину в пятидесяти футах над землей, а внизу в это время в лисий капкан попало какое-то маленькое животное. Болотистая страна, пологая, как Голландия, пропитанная влагой, от потопа спасают только дамбы. Ее отец не хотел футболиста с крючковатым носом и мускулистой фигурой для своей Нелл. Графу нужны были деньги. У Жолио их не было.

Теперь она сидела у окна в своей комнате в Крийоне, одетая только в его рубашку. Она подобрала босые ноги, уперлась подбородком в колени и думала об этом, другом рассвете, пока под ними просыпалась площадь Согласия и по улицам шуршали шины первых автомобилей. Ночью они занимались любовью долго, лежа в дремоте и просыпаясь от дикого голода, который Жолио удалось испытать только однажды в жизни. Люди Бертрана всегда дежурили в Крийоне, и Нелл следовало бы быть осторожней и не приводить его сюда; но, возможно, понял он, что она так и хотела, чтобы все знали, что мадам графиня делает то, что ей заблагорассудится. Она была англичанкой: для нее не существовало авторитетов.

— Ты вернешься? — спросила он — В Биркмир? Теперь, когда немцы приближаются?

— Я хочу, чтобы они пришли, — пробормотала она. — Я до смерти устала от этой странной войны. Я хочу, чтобы все решилось. Нет, я не вернусь. Будет ли виноградник французским или немецким — мне все равно. Если я останусь, смогу принести пользу здесь. Ты будешь смеяться, Рикки, но мне начала нравиться фамилия де Луденн. И у меня ее не отнять. Не отнять.

Ее голос оборвался на полуслове, и в этом звуке он уловил все страхи прошлой зимы, новости из Седана, где, может быть, уже сейчас ее муж был мертв, безнадежность и тягость ожидания. Он протянул руку, чтобы погладить ее по голове, но она встала, отвернулась от него и быстро пошла в ванную. Ей не нужно было его сочувствие. Все равно что соль сыпать на рану.

Вот что изменилось в Нелл: появилась внутренняя жесткость, скрывающаяся под ее красотой. Может, это пришло с возрастом или возникло от равнодушия со стороны Бертрана, или от отсутствия детей, но стремление к выживанию было заметно в ее глазах. И ему было больно видеть это.

Она включила воду. Он хотел было забрать рубашку, которую она скинула на плиточный пол, и сбежать, пока она в ванной. Это было бы освобождением от демонов, которые захватили его ночью, от ее кожи под его руками, от мягких изгибов ее тела. С облегчением остаться в одиночестве.

Если во Франции было общепринятым иметь любовницу, Жолио-Кюри был исключением из правил. Он был верен Ирен с первого дня их встречи в 1925 году — она была занята экспериментом, проводимым ее кафедрой в радийной лаборатории, куда его тогда только что наняли в качестве ассистента Марии Кюри; он, Фред, был уязвлен и озлоблен после разрыва с Нелл. Он ухаживал за своей женой на прогулках в лесах Фонтенбло; и во время лыжных поездок в Альпы, где она разделась и предложила ему свою девственность; и в доме ее матери в Бретани, где он учился ходить под парусом; и в лаборатории, где они оба проводили опыты, труднообъяснимые постороннему. Ирен не волновали обычные для женщин вещи: украшения, одежда или интриги. С детства ее воспитывали два самых выдающихся ума в области физики и тем самым тренировали ее мозг. Когда Фред думал об Ирен, она представлялась ему творением Пикассо в его кубистский период, части ее тела были массивны, лицо лишено эмоций. Она считала его хорошим способом заиметь детей — «этот выдающийся эксперимент», как она это называла. Теперь у них их было двое.

Ирен продолжала работать в лаборатории во время беременности — и вместе с ним получила Нобелевскую премию в 1935 году. Его чаще называли ее именем, чем его собственным, и хотя он находился немного позади своей жены, она была его пропуском и залогом уважения. Фредерик Жолио, который завалил свой первый экзамен, когда ему поставили нулевую оценку в младшей школе, мало интересовался научными заведениями Франции. Но Фредерик Жолио-Кюри — связанный с самой знаменитой женской фамилией во Франции, был человеком, которого никто не мог оставить без внимания.

«Для чего я все это сделал? — спрашивал он себя теперь, все еще ощущая мягкость кожи Нелл на своих руках. — Ради успеха? Ради карьеры? Было что-то еще. Партнерство. Жизнь. И я люблю ее. Но не до безумия…»

Дверь ванной открылась. Нелл стояла там, теплая и молчаливая с ястребиным взглядом. Он медленно подошел к ней. И сорвал с нее полотенце.

Глава семнадцатая

Шупы жили в богатых комнатах на Рю де Монсе с видом на один из входов в парк. Они жили там уже около двадцати лет, без детей, и внутреннее убранство их квартиры приобретало тот типичный французский налет патины, который приходит с безупречным вкусом и неограниченными средствами. Одетт Шуп идеально подходила своему дому, как будто ее специально подобрали вместе с севрским фарфором в качестве украшения. Она была невысокая, оживленная и шаловливая, ее манеры немного походили на мадмуазель Шанель, чей салон она опекала. Салли узнала платье из джерси, которое было на Одетт: она сама носила такое во время прошлогодних осенних показов.

— Бедная девочка, — быстро сказала Одетт, коснувшись ухом, вместо своих прохладных губ, щеки Салли. — Ты так пострадала. Тебе нужно принять горячую ванну, поднос с ужином принесут тебе в комнату, и сразу лечь в постель. Завтра мы отправимся по магазинам и соберем тебя в дорогу домой, oui[50]?

Она не стала спорить ни с Одетт, ни с Максом, пока они ехали из больницы до парка Монсе.

— «Клотильда», — повторил он, — Шербурский порт, четверг. Твои билеты ждут тебя в кассе рядом с доками.

Он ничем ей не угрожал; она даже физически не могла представить себя в опасности; и все же каждая клеточка ее существа противилась его планам. Для Макса Шупа было жизненно важно, чтобы она держалась подальше от своей квартиры на Рю Сен-Жак, важно, чтобы послезавтра она поднялась на борт торгового корабля вместе с телом Филиппа. Салли не нравилось, когда люди, старше ее по возрасту, пытались управлять ее жизнью. Ее отец однажды пытался, и она просто уехала из страны. Теперь она все больше хотела помешать планам Макса Шупа и остаться.

Ванна оказалась очень кстати, ужин — обычное magret de canard[51] с бокалом хорошего бургундского, комната, которую Одетт выделила для нее, — идеальное сочетание розовой и зеленой парчи. Эти цвета напомнили Салли о ее платье от Скиапарелли, и она долго лежала, не сомкнув глаз, даже после того, как весь дом оказался погружен в сон, и на Сан-Филипп дю Руле прозвонили колокола. Можно было сбежать от Одетт завтра в одном из переполненных людьми магазинов на бульваре Хауссманн, или, возможно, она могла бы отлучиться на минутку во время чаепития в Фашон, но когда колокола прозвонили три, она скинула одеяло и бесшумно ступила на ковер.

Квартира состояла из множества комнат: спальни в одном конце, широкая гостиная, комнаты слуг и кухня на другом. Салли тихо закрыла дверь своей спальни и спустилась в холл в одежде, которую дала ей Одетт. Пара забавных тапочек выпала у нее из рук.

Замок от входной двери не издал ни звука, когда она открыла его; все еще не дыша, она вышла на улицу. Голубой отсвет уличных фонарей спускался на нее с неба, словно святое сияние.

До Оперы ей не попалось ни одного такси, но в любом случае, у нее не было денег. Жуткая тишина мира вокруг усиливала звук ее шагов, пока ей не начало казаться, что здания действительно дрожат, когда она проходит мимо них. Главная опасность заключалась в том, что ее одиночество могло привлечь в первую очередь не воров, а жандармов, которые, конечно, потребуют у нее документы. У Салли их не было. Она держалась подальше от широких бульваров, передвигаясь по переулкам и узким улицам.

Почти в половине четвертого утра она перешла через Сену по мосту Александра Третьего, в темном небе высились купола Лес Инвалиде, луна уже зашла. Вдруг ее внимание привлекло какое-то движение, словно птица пролетела под сводом: она остановилась на мгновение у парапета и посмотрела наверх. Словно гром, зловеще загудел самолет. Должно быть, он был немецким — никто больше не отважился бы на такой полет в этот час над спящим Парижем, обнаженный город лениво лежал под звездами. Салли застыла с поднятой вверх головой, ожидая свиста падающей бомбы и вспышки огня.