Луиджи Малерба - Сальто-мортале

• Название: Сальто-мортале
• Автор: Луиджи Малерба
• Издательство: Известия
• Жанр: Современная проза
• Год: 1976

Повесть опубликована в журнале "Иностранная литература" № 5, 1976

Из послесловия:

...С первых страниц повести мы ощущаем сложную смесь ирреального и реального. Сюжет вертится вокруг серии загадочных убийств, и фабула условна, всего лишь намечена пунктиром. Кто из многочисленных Джузеппе в конце концов окажется убийцей? И в этом ли заключается самое главное, поскольку и автор и его персонажи живут в странном и страшном мире?..

Ц.Кин

---

Если мы не договоримся с тобой, сказала она, с полицией нам и вовсе не поладить. Ну, хорошо, почему бы тогда нам ее не прогнать пинком, эту черную бродячую дворнягу с рыжей мордой? Как хочешь, сказала она, но только мы прогоним рыжую собаку с черной мордой. Я способен выбросить ее из окна, сказал я; разве ты не знаешь, что бродячие собаки иной раз болеют проказой? А Роза возразила: — Скорее бешенством, а не проказой, это уж ты преувеличиваешь. Собаки вполне могут заболеть и проказой, они разносят любые болезни не хуже людей, вот так-то. Кто, по-твоему, виновник страшных эпидемий? Собаки. Скорее мыши, а не собаки, возразила Росанда. А я сказал: и те и другие — разносчики болезней, об этом написано и в энциклопедии Треккани.

По-моему, у тебя от выпитого вина все смешалось, сказала она, вчера ты выпил вина, а пить не привык. Вот и расскажем полиции, что я выпил вина, белого «кастелли». Красного, есть и красное вино «кастелли», сказала она. Нет, вчерашнее вино было белое, за это я ручаюсь. Ты изрядно напился, сказала она. Ну хорошо, не знаю, правда, стоит ли об этом рассказывать полиции, но поверь, мне в голову ударяет белое вино, а не красное. А она ответила: крепость у них одинаковая, только цвет разный, то вино было красное, А когда ты пил, у тебя выпала из рук бутылка, так и скажем. Точно, упала на пол бутылка белого вина. Нет, красного, сказала она, а когда ты собирая осколки, то порезал палец, подушечку пальца. Ну хорошо, я порезал палец, бедный палец, но вино было белое. Может, ты путаешь с кровью, выступившей на подушечке?

Нет, красное, в этом доме пьют только красное вино. В сущности, сказал я, белое ли, красное, разве это не одно и то же? Белый цвет очень похож на красный. Нет, дорогой, это два совершенно разных цвета. Тогда, сказал я, подождем полицию, мы до допроса успеем спокойно решить, было вино белым или красным, у нас еще есть время. Нет, надо решить, какое ты пил вино. Тебе непременно сейчас, сию минуту решать? Лучше сейчас, чем потом — в Реджина Чели.

Прости, сказал я, но если нас начнут допрашивать, мы расскажем про палец, о том, как я порезал палец осколком стекла, — зачем же нам знать цвет вина в бутылке?

ПОРЕЗАННЫЙ ПАЛЕЦ.

ПО-МОЕМУ, ВПОЛНЕ УБЕДИТЕЛЬНОЕ АЛИБИ.

Может, все-таки лучше — ногу, сказала Розальма, полиции пальца мало. Ну хорошо, пусть будет нога, сказал я, но мне это не нравится. Ноги нужны для ходьбы, одной ногой даже крутить педали нельзя. Так ходи пешком, сказала она. Нет, дорогая, хромой, на одной ноге я, с твоего позволения, в путь не отправлюсь.

Я ехал в Альбано и насвистывал песенку. Стоп, сказал я себе, свисти потише. Ведь кто-нибудь вполне может следить за тобой, пожалуй, лучше и фонарик потушить. Тихонько насвистывая, я ехал в гору. Джузеппе, почему это у тебя по лбу течет пот? Да уж больно крутой подъем попался. Нельзя ли узнать, куда ты едешь? Еду в аптеку, чтобы мне перевязали палец, я порезал подушечку пальца осколком бутылки. Посмотри, какой глубокий порез, лучше бы у меня вовсе не было подушечек. Джузеппе, дружище, что значит подушечка пальца в сравнении с межпланетными перелетами? Ну хорошо, в сравнении с межпланетными перелетами не значит ничего, но рука-то у меня болит. И в сравнении с затмением Солнца подушечка пальца ничего не значит и еще в сравнении с Реджина Чели. Реджина Чели, сказал я, оставь там, где она находится — в Риме.

13

Рассказывай, рассказывай, мухолов, правда — она все равно выплывет наружу. Мухолов продолжал рассказывать: меня вызывают, сказал он, и я приезжаю с насосом и бидоном патоки, смешанной с ДДТ. Где я прохожу, там трупов не счесть, миллионы, как на войне. Люди для меня не существуют — только мухи. Рассказывай, рассказывай, мухолов. Так вот, я воюю с мухами, продолжал он, я их ненавижу, этих мух. Могу поливать смесью патоки и ДДТ без устали, часами: стены, деревья, фонарные столбы, изгороди, площадки для игры в шары и теннисные корты, дворы, сады. Не понимаю, где вы находите все эти сады и дома, сказал я, тут нет ничего — сплошная пустыня, хуже Сахары. Но если ты находишь все это, мухолов, то хорошо делаешь, что дезинфицируешь все подряд — ведь это твое ремесло.

Меня зовут в дома и на виллы, что построены внизу между морем и Торвайяникой. Здесь мухи особенно злые, потому что давление выше. Чем ниже над уровнем моря, тем выше давление, и наоборот. Чем выше давление, тем злее мухи, и наоборот. Иногда меня зовут в Торвайянику, в Тор Сан-Лоренцо и Лидо-ди-Лавинио, продолжал мухолов, куда римляне приезжают летом искупаться в море. Понятно, сказал я, собирается тьма голых людей, и сразу мухи прилетают. Само собой, сказал он,

МУХИ С ЖАДНОСТЬЮ НАБРАСЫВАЮТСЯ НА ЛЮДЕЙ.

Ну, хорошо, они набрасываются на людей, но они предпочитают мертвецов, особенно если чуют запах крови в траве и на цветах дрока. Иными словами, они слетаются на запах крови и чуют его еще издали, сказал я. Это верно, подтвердил мухолов. Мы этого запаха не чувствуем, а они — так издалека. Рассказывай, рассказывай, мухолов, правда — она рано или поздно выплывет наружу.

Иной раз меня зовут сделать дезинфекцию в доме. Я приезжаю на велосипеде с моим насосом и бидоном отравленной патоки. Приходится брать с собой еду — ни один хозяин не подпускает меня к кухне и вообще к съестному. Вот я и беру с собой сумку, кладу в нее немного сыра или колбасы и бутылку вина. Меня из-за этой отравы и к вину не подпускают. Они правы, ДДТ — яд очень сильный, может даже убить. С этими ядами для мух, сказал он, рискуешь и человека отравить, понятно, ненароком. Мухолов посмотрел на меня и добавил: но я умею отличать мух от людей.

Мухи, сказал я, приспособляются и к ДДТ. Так уже было в Сардинии в 1940 году во время всеобщей кампании по истреблению мух, в 1944 году — в Дании и в 1948 — в Египте. Египетские мухи до того привыкли к ядам, что, заслышав запах ДДТ, начинают смеяться. То же происходит и в Сардинии и в Дании, только там мухи не смеются, а хохочут. Может, и так, сказал мухолов, но только, где прохожу я, земля потом усеяна дохлыми мухами, точно поле боя. Ну хорошо, поле боя, но этими вашими химикатами вы же отравляете воздух.

Комары, сказал я, после ДДТ только злее стали, а тараканы в Южной Америке выросли вдвое с тех пор, как их начали травить ДДТ, и вообще они стали невосприимчивы к яду. Вы ведете бесполезную битву, мухолов, а покуда отравляете атмосферу. Скоро и люди, с вашего позволения, начнут гибнуть как мухи. А мухолов ответил: может, они тоже станут невосприимчивыми, как египетские мухи и тараканы Южной Америки.

Рассказывай, рассказывай, мухолов, правда — она рано или поздно выплывет наружу. Я вхожу в виллу и спрашиваю: — Что нужно дезинфицировать?

И владелец виллы или дома почти всегда отвечает: всё — стены, растения, заросли, террасы, цветы, сад, если там есть сад, розы и кусты, если там есть розы и кусты, бассейн и водосточные трубы, а некоторые даже говорят: почему бы не продезинфицировать и навозную кучу, если там есть навозная куча. Иной предлагает: — А может, сделаем частичную дезинфекцию, то есть стены дома и стволы деревьев, если там есть деревья.

А затем спрашивает, сколько будет стоить дезинфекция. Ни лиры, потому что платит коммуна Альбано. Отлично, говорит тот, ну, то есть владелец дома или виллы, тогда сделаем

ПОЛНУЮ ДЕЗИНФЕКЦИЮ.

Когда они узнают, что это не стоит ни лиры, то хотят дезинфицировать всё, даже крышу и телевизионную антенну. Покорно благодарю, уважаемые. Я надеваю фуражку и приступаю к дезинфекции, качаю патоку с ДДТ — смесь эту качать нелегко, и когда она густеет, я добавляю несколько литров молока с центральной раздаточной станции. Иной раз начинаю петь. Рассказывай, рассказывай дальше, мухолов. Прежде я был велогонщиком, участвовал в гонке вокруг озер, потом упал и сломал ногу, стал хромать. Теперь я работаю мухоловом, во всей коммуне Альбано я один-единственный мухолов. Как ваше имя? Джузеппе, но все называют меня — Единственный мухолов в Альбано. Как вы сказали? Вас зовут Джузеппе?! Да, с вашего позволения, меня зовут Джузеппе, сказал мухолов. Еще один человек, стоп, которого зовут Джузеппе. А что тут такого? Да нет, ничего, сказал я, странные вещи происходят с этим именем. Меня так зовут с самого дня рождения, синьор. Да нет, это я так, просто к слову пришлось.

Но сколько же нас, Джузеппе? Почему мне все время попадаются одни только Джузеппе? Такие совпадения меня пугают. Кончится тем, что я рассвирепею и однажды всех их перебью, устрою побоище, да-да. Джузеппе, дружище, ну тут уж ты хватил лишку — побоище. Чем же они виноваты, что их так зовут? Президента нашей республики, а также Мадзини и Гарибальди тоже звали Джузеппе. Нет уж, об этих двух героях я и слышать не желаю.

Итак, мухи прилетают и садятся там, где есть патока, — ведь она очень сладкая, продолжал мухолов. И сразу начинают ее лизать — вернее, сосать хоботком, потому что у мух не язык, а хоботок, как у слонов. Из его рассказа я понял, что он ненавидит мух.