Александр Коноплин - Поединок над Пухотью

• Название: Поединок над Пухотью
• Автор: Александр Коноплин
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Ночь давно уже перевалила за половину, полная круглая луна висела над притихшим миром, и Убойный, похожий издали на тонущий корабль, устремлял на запад задранную кверху корму.

- Стой! Кто идет?

По голосу Сашка узнал Моисеева. Тот стоял на крыше землянки прямо над печной трубой.

- Не сварись! - предупредил Сашка. Моисеев не ответил - он грелся. Стрекалов нырнул в душное тепло землянки, отворил дверцу печки, долго и старательно раздувал угли. Дождавшись, когда поверхность углей осветилась прыгающими голубоватыми язычками, затолкал в печку охапку соломы и плеснул бензином. Огонь ухнул, шибанул из дверцы наружу, осветив земляные стены и торчащие из-под шинелей босые ступни.

Еще с минуту Стрекалов не ложился - склонив голову набок, слушал, как наверху матерится Моисеев, потом снял шинель, сапоги. Коснувшись щекой соломенного изголовья, он мгновенно уснул, будто нырнул с высокого берега в теплый пруд с запахом лилий и желтых кувшинок.

Начальнику ПФС{2} в/ч 21285

В дополнение к приказу начальника политотдела в/ч 12338 от 9 декабря с/г о зачислении на котловое, водочное и табачное довольство членов выездной концертной бригады фронта, сообщаю следующее:

1) на табачное и водочное довольство сроком на пять дней следует зачислять не всю бригаду, а только 5 (пять) человек, остальным семнадцати табак и водку заменить сахарным песком по существующим нормам;

2) в дни выездов артистов в подразделения для обслуживания бойцов и командиров выдавать им сухой паек;

3) выдать под расписку старшему группы артистов Б. М. Соломаткину 12 (двенадцать) пар сапог кирзовых первого срока, по две пары фланелевых портянок и по одной паре суконных на каждого;

4) изыскать и выдать тому же Б. М. Соломаткину под расписку 2 (две) пары солдатских ботинок разм. 37, одну пару разм. 36 и 5 (пять) пар размером 34-35.

Маркин

11 декабря 1943 г.

Солдатские сны бывают трех видов: про хлеб, про дом и про любовь. Когда Сашка бывал сыт, сны его вертелись вокруг одной темы. Обнимал он чаще всего радистку Мятлову, веснушчатую, грудастую и, как говорили знающие люди, весьма доступную девицу, и реже Соню Довгань. Наяву он о ней почти не вспоминал - любовь их была суматошная, с редкими и короткими встречами, когда жаркая, как парная баня, когда и не очень, с расставаниями без слез и муки.

Разбуженный криком "подъем!", он еще несколько мгновений чувствовал на губах ее поцелуи, похожие на вкус ландрина. Чтобы окончательно проснуться, разделся до пояса и с минуту обтирал снегом распаренное духотой тело.

Рядом, поеживаясь от холода, стоял на посту Богданов.

- Опять в штаб пойдешь?

- Ага. В тылы надо. Продукты получать, личное оружие. Еще в Особый отдел заглянуть велели... - Глебу он мог позволить слегка прикоснуться к своей тайне.

- Инструктаж! - Глеб понимающе кивнул. - Значит, верно, что тебя на задание взяли. Везет же людям!

- Откуда насчет задания знаешь? Догадался?

- Телефонист разболтал. Уткина сперва хотели, да капитал Лохматов отсоветовал. Предложил тебя. Ты ведь в разведке служил... - Он подошел ближе. - В тыл врага, Сань, да? А ты с парашютом прыгал?

- При чем тут парашют? Хотя... если надо, сумеем. Стрекалов был не просто рад - он был, что называется, на седьмом небе от счастья. Разумеется, пошуровать денек-другой в немецком тылу не бог весть что, но в его теперешней, бедной событиями жизни даже такое пустяковое задание подарок судьбы. В том, что задание пустяковое, Сашка ни минуты не сомневался. Захватить "языка" куда опасней. Не сомневался он и в том, что выполнит все, что ему поручили, и был поэтому совершенно спокоен.

- Везучий ты, - сказал Богданов, - мне бы так-то...

- Да, наверное, везучий. - Стрекалов вытерся полотенцем, надел гимнастерку, шинель, туго затянулся ремнем. - Если есть письма, давай, отдам почтарю.

Богданов с готовностью протянул шесть помятых треугольников.

- Сань, а мне с тобой нельзя? Конечно, я понимаю, но... если там разговор будет насчет напарника, так ты не забудь...

- Не забуду, - пообещал Стрекалов.

В тылах ему выдали сухой паек не на двое суток, а на четверо. Кроме него, на складе отоваривались еще человек десять. Кладовщик ПФС - вредный дядька - долго держал Сашку перед запертыми дверями, потом открыл и, придерживая дверь коленом, потребовал накладную.

- Подпись неразборчивая, - сказал он, подозрительно глядя на Сашку поверх очков.

- Сам делал, - сказал Стрекалов. Сзади засмеялись. Кладовщик обиделся и вернул Сашке накладную, пропустив вперед какого-то старшину.

- Вот змей! - усмехнулся старший сержант с лицом, изрытым оспой, кривым боксерским носом и белым шрамом через весь лоб. - Пойдем, земеля, посидим в сторонке. Теперь ты, надо понимать, за мной будешь. Давай знакомиться. Семен Драганов с Николаева. - Он присел на пустые ящики из-под свиной тушенки. - Здесь с октября. Пулеметчиком определили. До этого служил в сто сороковом непромокаемом. - Под распахнутой, несмотря на мороз, шинелью на его груди виднелись медали.

Подошли еще двое, остальные жались у двери, нетерпеливо заглядывая в замочную скважину.

Из дверей склада вышел наконец старшина, бросил мешок с продуктами солдату, должно быть напарнику, сказал, вытирая руки полой шинели:

- Ну и глот! Вы, ребята, когда получать будете, глядите в оба. Мне вместо тушенки горох хотел подсунуть.

Сержанты заволновались.

- У тебя в накладной чего? - спросил Драганов, беря в руки накладную Стрекалова. - Комбижир? Так и есть. Беги к начальнику ПФС, пускай на шпиг переделает. Еще чего? Галеты. Это можно оставить. Сахар-песок... Лучше кусковой. Хлеб, концентраты... Концентрат не бери. Что ты его, грызть там будешь? А хлеб бери весь. Промерзнет, да ничего, сожрете. Еще что? Консервы рыбные. Бери на всякий случай. Вот: свиная тушенка! Шесть банок... Это что же, вас на четверо суток упекут? Сейчас проверим. Ну, точно, четверо суток будешь нежиться. Повезло!

Сашка видел: хорошие парни, бывалые. У каждого по нескольку медалей, у старшины - фамилия его была Верзилин - даже орден. С такими бы идти! Но нет в полку больше таких, одна салажня осталась. Это не триста пятый незабвенной памяти полк, где без медалей щеголял один повар. Двести шестнадцатый - тыловой, охранный, железные дороги и склады охранял, а теперь вот и ему пришлось повоевать... И как это его, Сашку Стрекалова, опытного разведчика, угораздило сюда попасть? Может, потому сейчас и дорого побыть немного рядом с такими же, как он сам, старыми вояками, в лазаретах штопанными, на жаре сушенными, порохом опаленными, и не замечает он ни трепа ихнего безвредного, ни хвастовства несусветного. Пусть побрешут, коли есть охота, отведут душеньку и других позабавят. Придет час, и покажут они себя в наилучшем виде. Встречал Стрекалов за три года войны таких и понимал их больше, чем других. С ними рядом разве что старшину Батюка можно поставить, а больше никого. Но Батюк в годах и ревматизмом страдает, да и не отпустят его. На нем вся батарея держится. Уткина, старшего сержанта, взять - себе дороже станет. Привык командовать, подчиняться не захочет, а если заставить - всякие отговорки будет придумывать. Такой характер. Остальные - мелочь пузатая. Рассчитывало, видно, начальство сперва подучить их, а после уж пускать в работу, да война распорядилась иначе.

На склад его пустили следом за Драгановым.

Потолок сводчатый, десять ступенек вниз, пол кирпичный, старинный, посередине вытертый. По обеим сторонам - будто соты медовые - консервы штабелями. Справа банки маленькие, слева - большие. И все без наклеек, от тавота липкие. Которые из них с тушенкой - леший знает... И вдруг видит Сашка, Драганов ему глазами показывает на те, что поменьше... Спасибо, друг! Пошли дальше. В картонных коробках, в деревянных ящиках и просто так - штабелями сало: шпиг. В ладонь толщиной - наше, отечественное, в два пальца - американское. Селедка тоже отечественная, с Дальнего Востока, колбаса в руку толщиной. Но колбаса Сашке не полагается. Колбасу ему придется добывать самому. Этакое-то богатство бы да в сорок первом! Сашка даже зажмурился, представив, что бы он сделал с теми фрицами, которые держали его полк в окружении, будь у него вместо прогорклых сухарей буханки свежего хлеба, а вместо дохлой конины - вот эта колбаса...

После полудня в землянку к Стрекалову пришел радист. Пока без рации. Сказал, что еще получать надо. Пришел просто так, познакомиться, узнать, нет ли каких приказаний. С порога доложил по уставу, глазами по сторонам не рыскал, глядел прямо. Ничего себе паренек, вроде крепкий, смышленый, хоть и молод. Расчет притих, глядел то на Сашку, то на паренька - его первого подчиненного. А Сашка не торопился: пускай поглядят. Было когда-то у него отделение - десять гавриков - и своя повозка для казенного имущества, было личное оружие - и опять будет. Может, даже не отделение дадут, а целый взвод - что ж тут такого? Стрекалов - это не какой-нибудь Уткин. У Стрекалова котелок варит будь здоров! Ему бы образование побольше! Классов хотя бы восемь, он бы и еще кое с кем потягался...