Григорий Коновалов - Былинка в поле

• Название: Былинка в поле
• Автор: Григорий Коновалов
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Взгально застучала посошком по закрытой на болты ставне. С тех пор прятала золотые в самых немыслимых местах, иногда неделями не могла вспомнить, куда засунула узелки. Однажды Кузьма отвез навоз за село на преющий круг, завел лошадь под лопас, а там матушка ползает по скотиньей подстилке.

- Маманя, не поясница отбилась?

- Кузюшка, родненький, ты деньги не брал?

Убежденный, что мать отдала золотые Ермолаю, Кузьма расстраивался всякий раз, как только заговаривали о деньгах. Если пришла к нему помирать, так жила бы молча. А то опять о каких-то деньгах, тем более о золотых, которых Кузьма после каторги боялся, как скорбиопа. Мать заохала, заплакала, вороша солому.

- Куда девала-то, маманя?

- Да вот тута на карде, под коровий котях узелок один сунула.

- Вовсе разумок-то похитнулся. Когда спрятала?

- Вчерась, кормилец мой.

- Два раза уж я счищал навоз.

- Господи! И не видал?

- Да кто же ищет золото в коровьих котяхах?

Домнушка так и присела посередь карды.

Кузьма перерыл тогда полкруга, рискуя остудить хорошо запревший навоз, - не нашел. Весной бабы, делая кизяки, пропускали меж пальцев навозное тесто в напрасной надежде нащупать рубли, потом всю зиму, растапливая печь, заглядывали в каждый разрубленный кизяк, а золу просеивали через решето - не нашли золота.

Молва ходила о богатстве Домнушки. Шинкарка Мавра Кошкина, толстомордая, с большой головой и телом подростка, и решительная, с прогонной фигурой Родиха решили удоволить Домнушку, истопили баньку для нее.

До смерти любила попариться бабка. Жилистая Родиха подсадила на полок старуху, наддала пару ц давай пороть наотмашку горячим березовым веником усохший до фасолинок зад, спину и голени. Сладостно, с сипотой охала Домнушка, будто от века зашелудивела и не парилась отродясь. Тем временем большеголовая Мавра, по-мышьему проворная, обшарила бельишко, шерстяные чулки бабки.

И не ошиблась: к станине рубахи был подшит пояс с золотыми. Оттого-то старуха годами и не меняла эту рубаху.

Мавра влезла в баню, нервно трясясь, плеснула из ведра на черную каменку. Обжигающий пар кинул на пол Родиху и Мавру. Жалобно, по-заячьи, запищала Домнушка на полке:

- Горю!

Родиха надела рукавпцы, голову и лицо обмотала платком и с еще большим рвением принялась стегать сомлевшую, едва лп не бездыханную Домну Дормидонтовну.

- Умру, - едва расслышали в адском пекле.

Они бы запарплн ее до смерти, если Оы не пресекла молодайка Фиена, только первый год жившая у Чубаровых, но горячо интересовавшаяся "золотым делом". Она видела, как злодейки увели старуху в баню.

- Объегорят неразумную, - сказала Фпена Василисе.

Гордая свекровь презрительно выдохнула, раздувая царственный нос. Фпена пыталась настропалпть свекра, но Кузьма коротко ответил, что бог с ней, для него деньги - хуже лпхоманкп-потрясучкп.

Фпена не такая гордая, как свекровь, не такая дура, кик свекор.

- Мне-то что? Мое дело сторона, - сказала она.

Надела шубу распашистую, будто к отцу пошла, а потом уж не дорогой, а задами, снежной целиной, утопая выше колен, обдирая кожу об остекленевший мартовский наст, добралась до бани. В предбаннике услыхала спокойные голоса, доносившиеся из бани, и мокрое шлепание веника по телу. Лишь вторым рызком на себя распахнула забухшую дверь, влетела в горячий парной мрак, где тола бабка. Но Домаха блаженствовала на полу, потому что мыли ее тепленькой водой четыре заботливые руки. Фпена схватила тонкую скользкую Родиху поперек, согнув ее вдвое, вытолкнула в предбанник.

- Кипятком ее, Мавруша! - кричала Родиха, стоя одной ногой в предбаннике, другую просунув в баню.

Но кипятком овладела Фпена. Всего один ковш понадобился ей, чтобы выгнать баб на снег.

- Лпхопмцы, верните ворованное, а то выцарапаю али выварю ваши бесстыжие зенки, - спокойно и деловито сказала Фпена. Она перетряхнула пх сальные, пропахшие потом рубахи, но денег не нашла. Бабы дрогли нагишом на холоду, нимало не беспокоясь - деньги уже передали мужьям, курившим за баней.

- Не отдадите половину, укатаю на каторгу.

- Окстись, помраченная!

Фиена кинулась к старосте Ермолаю. Тот с понятыми отобрал деньги у продувных баб. взял их себе на сбережение с процентами, пустил в оборот в своей лавке. Матера Домнушке оказывал уважение, посылал к праздникам конфеты, от которых млела старая сластена.

Кузьма никогда не просил у матери денег. На этот раз по случаю женитьбы Автонома он наклонился к запечью:

- Маманя, внука твоего меньшого женим.

- Пора уж? Годы-то летят, чистые гуси-лебеди. А меня-то все еще не прибрал господь. Прогневила, знать, милосердного. Автономша мой любимый внук, молчун синеокий. Дожила до свадьбы я. Сведи, Кузя, меня к Ермолаю, попрошу расчет.

Кузьма отнекивался.

- Я не то что говорить, до ветру рядом не присяду с коротким барином. Безобразен он в человеках. Зависть допрежь его родилась в нем. Чужим здоровьем болен. Сохнет, глядя на людей. Все кажется ему: у других и шило бреет, а у него и ножи неймут.

- Как хочешь. Не поклонишься до земли, гриба не подымешь.

- Я провожу тебя, бабушка! - подскочила Фиена, выглядывая из горницы.

Одели Домнушку в прокатанную рубелем льняную рубаху, юбку шерстяную и кофту вязаную, достали из сундука присыпанную табаком, крытую черным сукном шубу полувековой давности. И вот она, накинув сверху платокшаль, тыча ореховой палкой, вышла во двор, ведомая под руку Фиеной, складно семенившей под шаркающий шаг старухи. И хоть двухэтажный, под железной крышей дом Ермолая стоял по соседству, Фиена уломала Автонома подвезти их на санях.

Когда-то между ними дышали теплом два дома, но в голод хозяева вымерли, и Ермолаи разбил сад на унавоженном подворье.

Автоном, насупившись, подвез бабку и сноху в кормо ЕОЗНОП кошевке, высадил у парадного крыльца и поехал ва гумно за мякиной. У Автонома были свои причины повыше держать голову перед домом дяди Ермолая. Временами завидовал его крепкому хозяйству, но чаще ненавидел дядю, проклиная свое родство с ним, бросившее черную, как позорящий мазок дегтя по воротам, тень на всю судьбу его, Автонома. Одну школу окончил Автоном с дочерью дядп - Люсей, да так и завяз в навозе, а она закругляет образование в педагогическом техникуме, хотя он же натаскивал ее по математике и обществоведению перед экзаменами в техникум. Любое дополнительное обложение Ермолая Данплыча Автопом поддерживал в сельском Совете с пенреклонностыо, устрашающей даже самого Захара Острецова.

Ермолай, сияя благообразной лысиной в рыжеватом окладе уцелевших на висках и затылке волос, вышел навстречу мамане в высоких чесанках. Был он в мать рыжеват и суетлив.

- Милости просим в горницу, маманя Домна Дормидонтовна, там теплее и уединеннее, - сыпал он скороговоркой, опасливо косясь на Фиену.

А та, сдвинув с головы на плечи шаль, угнездилась между фикусами, вымахавшими до потолка, вертела головой, оценивающе оглядывала шкафы, убранство. Ее не смущало, что хозяйка принесла на подносе чашки чая для Ермолая и Домны Дормидонтовны, поставила конфет и чернослив. Ермолай покряхтывал, краснея, потирая руки.

- Шла бы ты, Фиена Карповна, по своим делам, мы без тебя, бабонька, управимся. А маманю я сам доведу домой. А не то поживет у нас, коль заохотится.

- Нечего вилять, при мне толкуйте. Я не чужая. Ты, Ермолай Данилыч, чай, знаешь: сколь дерево ни гни к земле, растет оно вверх. - Фиена завлекательно улыбнулась. - Правой рукой твоей буду, Дапплыч. - Она взяла двумя пальцами конфетку, заложила за щеку.

"Не своротить тугорылую, - подумал Ермолай, - где сам сатана не осилит, туда непременно командирует бабу".

- Никак внука Автономушку собрались женить, маманя родная? Расходы нужны, знаю. И моя дочка Люся по-невестенскн забродила. А вить девичьих прихотей на воз не покладешь.

- Вызрел внук-то Автономша, пора жить в законе, Ермолай Данилыч. Много ли еще денег осталось?

- Мало, маманя. Желтенькие-то еще есть, да ведь как их на бумажные обменять нынче? Скоро золотце цену потеряет напрочь. Отхожие места собираются товарищи делать из золота. Так и сам Владимир Ильич сказал. Ну, подсчитаем... В прошлом году брали...

- Фиена, выйди, настыра. - Домнушка стукнула невозмутимую палкой по ноге. - Гляди, огневаюсь...

Фиена вышла за дверь, прислушалась. Благочестивый тек голос Ермолая, согласно поддакивала Домнушка.

Взъярилась Фпена, резко распахнула дверь.

Домнушка сняла, держа в руках кулек с конфетами.

Из люка в полу высовывалась квадратная голова работника Якутки с немигающим левым глазом. Ермолай отдавал ему приказания:

- Пуд свежей рыбы, десять фунтов пряников, ведро, пет, два ведра водки. Отвези все это Кузьме Данплычу.

Бить племянник мой женится.

Голова работника исчезла, и Ермолай закрыл люк, застелил половиком.

- Теперь уже все, маманя, квиты. А погулять-то мне на свадьбе страсть бы как хотелось. Чай, не побрезгует братик Кузьма моей компанией?