Эрик Эддисон - Змей Уроборос

• Название: Змей Уроборос
• Автор: Эрик Эддисон
• Жанр: Фэнтези

Главное произведение Эддисона — роман "Змей Уроборос" — увидело свет в 1922 году. Этот ранний образчик эпического фэнтези был высоко оценен Толкином; считается, что он оказал значительное влияние на стиль "Властелина колец" и особенно "Сильмариллиона". С последним его роднит язык. "Змей Уроборос", возможно, одна из самых убедительных стилизаций под архаические эпосы, что неудивительно — Эддисон был переводчиком скандинавских саг. В отличие от центральной в толкиновских книгах темы — героизма обычного человека в борьбе против вселенского зла, у Эддисона нет четкого различения на черное и белое. Главные герои "Змея Уробороса", благородные повелители Демонландии, сохраняют эпическое бесстрастие к условностям. Таковы же и их противники, даже если они ведут менее честную игру. Самый психологический персонаж — предатель, изменяющий во имя собственных, сугубо ницшеанских идеалов аристократичности поражения и неминуемости упадка. (Валерий Вотрин).

---

И взволновался весь огромный пиршественный зал, но никто не был быстрее, чем Корунд, который выхватил свой обоюдоострый меч, и, крикнув: — Гро! Позаботься о Короле. Вперед, ребята! Повеселимся, — прыгнул на стол. И все его сыновья, и Галландус и остальные Ведьмы схватили оружие, и то же самое сделали Ла Фириз и его люди, и начали они сражаться в большом пиршественном зале Карсё.

Кориниус, который мог держать оружие только левой рукой, самым мужественным образом прыгнул вперед, и, в ожидании нападения Князя, поносил его самыми последними словами. Но туман от необузданных возлияний не только застил его разум и превратил его в дикого зверя, но и ударил ему в ноги, которые потеряли привычность ловкость и стали запинаться на каждом шагу. И поскользнулась его нога в луже пролитого вина, он тяжело упал на спину и ударился головой о полированный стол. А Корсус, который почти не мог говорить и настолько отупел от вина, что даже ребенок мог бы сообразить лучше него, что означает этот шум, покрутил кубок в руке и крикнул: — Питие лучше для тела, чем любое лекарство! Пей всегда и ты никогда не умрешь. — Но тут его ударил в рот кусок грудинки, брошенный Элароном, капитаном телохранителей Князя, и он, как боров, повалился прямо на Кориниуса, и они оба остались лежать, неподвижные и потерявшие сознание. Тем временем столы перевернули, бойцы нанесли и получили раны, и прилив боя навалился на Ведьм. Ибо пусть Пикси и не были такими хорошими воинами, как Ведьмы, они были почти трезвыми, а их враги выпили множество бочонков вина и настолько опьянели, что еле двигались и только что-то горячо бормотали. И аметист Корунда не смог полностью победить вино, бегущее по его венам, он задыхался и его удары были легче и медленнее, чем обычно.

Только из-за любви к своей сестре Презмире и старой дружбы с Ведьмландией, Князь приказал своим людям по возможности не убивать Ведьм, но схватывать их, и под угрозой смерти не ранить Лорда Корунда. И когда Пикси победили, Ла Фириз приказал своим людям взять кувшины с вином и, пока одни держали Ведьм за руки, другие лили в Корунда и его людей вино до тех пор, пока они не опьянели настолько, что не могли двинуть ни рукой ни ногой. И забаррикадировали Пикси высокие двери зала скамьями, столешницами и тяжелыми дубовыми подставками, и Ла Фириз приказал Эларону сторожить дверь с большинством отряда, и поставил стражу к каждому окну, чтобы никто не мог ни войти, ни выйти из зала.

А сам Князь взял светильники и вместе с шестью воинами из своего отряда отправился в старый пиршественный зал, разоружил стражника, сломал двери и так предстал перед Лордом Джуссом и Лордом Брандох Даха, которые видели рядом друг с другом, прикованные к стене. Свет факелов ослепил их, но Лорд Брандох Даха заговорил и приветствовал Князя, и в его насмешливой, небрежной и слегка ленивой речи не было и следа долгой голодовки, усиленной видом роскошных яств, и других несчастий, обрушившихся на него. — Ла Фириз! — сказал он. — Сегодня лишь один счастливый выпал[6]. А показалось мне, что грязные хорьки, выпачканные в грязи и тине, отребье Ведьмландии, опять вернулись сюда, чтобы поиздеваться над нами.

Ла Фириз рассказал им все, что произошло, и под конец сказал: — Дела помчались вскачь. Я освобожу вас на том условии, что вы немедленно ускачите со мной из Карсё, и сегодня ночью не будете мстить Ведьмам.

Джусс согласился, а Брандох Даха, улыбнувшись, сказал: — Князь, я люблю тебя и не могу отказать ни в чем, даже если ты захочешь сбрить половину моей бороды, держать напыщенные речи вплоть до жатвы, спать в моих одеждах и семь часов в день спорить о божественном промысле с миледи моей болонкой. Этой ночью мы твои. Я прошу задержаться только на одно мгновение: эта еда кажется слишком вкусной, что бы ее не попробовать: мы много часов глядели на нее. Было бы невежливо оставить ее нетронутой. — Пикси разбили кандалы и он съел большой кусок индюка, три ощипанных перепела и студень, а Лорд Джусс — дюжину яиц ржанки и холодную куропатку. И сказал Лорд Брандох Даха: — Джусс, прошу тебя, уничтожай скорлупу яиц, вынимая содержимое, иначе какой-нибудь волшебник соберет их и напишет на них твое имя, и тебе не поздоровится. — Потом он налил чашу вина, осушил ее одним глотком и наполнил опять. — Пусть меня постигнут вечные муки, если это не мое собственное вино из Крозеринга! Ну, кто-нибудь видел более заботливого хозяина, чем Король Горис? — И он выпил вторую чашу в честь Лорда Джусса, сказав: — В следующий раз я выпью с тобой в Карсё только тогда, когда Король Горис и все его лорды будут убиты.

После этого они взяли свое оружие, которое тоже лежало на столе: по мысли Короля его вид должен был опечалить души Демонов, ибо не было у них никакой возможности добраться до него; и с радостью в сердце, хотя боль и сидела в их ногах и руках, они пошли вслед за Ла Фиризом в пиршественный зал.

Выйдя на широкий двор замка, Лорд Джусс заговорил и сказал: — Ла Фириз, мы обязаны поддерживать свою честь даже если бы и не заключили с тобой договор. Великим позором было бы напасть на Лордов Ведьмландии, ибо пьяны они и не в состоянии встретиться с нами в равной битве. Но, прежде чем уйти из Карсё, давайте обыщем замок и найдем моего родича, Голдри Блазко, ибо только ради него приплыли мы сюда.

— Если вы не заберете ничего, кроме Голдри, то я согласен, — ответил Князь.

И нашли они ключи и обыскали все Карсё, не забыли и мрачную комнату, в которой колдовал Король, и погреба, и подвалы около реки. И не нашли ничего.

И пока стояли они на дворе в свете факелов, вышла на балкон Леди Презмира, разбуженная поисками. Воздушной как облачко она казалась, укрытая балдахином благоухающей ночи, облачко, тронутое испарениями невидимой луны. — Что за перемену я вижу! — воскликнула она. — Демоны покидают двор?

— Ты права, дорогое сердце, — сказал Князь. — Твой супруг жив и здоров, и все остальные Ведьмы тоже, кроме Короля, которому, к сожалению, мне пришлось разбить голову, но, без сомнения, он скоро выздоровеет. Они пролежали всю ночь в пиршественном зале, потому что слишком хотели спать и у них не было сил добраться до своих покоев.

— Все мои страхи оправдались! — крикнула Презмира. — Ты разорвал с Ведьмландией?

— Еще не решил, — ответил он. — Скажи им завтра, что ночью я сильно разгневался, и только это заставило меня сделать то, что я сделал. Ибо я не трус и не подлец, и не оставляю своих друзей в клетке, если у меня есть возможность освободить их.

— Ты должен уехать из Карсё, и немедленно, — сказала Презмира. — Мой приемный сын, Хакмон, которого послали собирать воинов в честь твоего приезда, едет с юга с большим отрядом. У тебя свежие лошади, и ты легко обгонишь людей Короля, если они погонятся за тобой. Если ты не хочешь, чтобы вас разделила река крови — уезжай.

— Тогда прощай, сестра. И не сомневайся, все эти мелкие ссоры между мной и Ведьмландией скоро будут улажены и забыты. — Так сказал князь, веселым голосом, но с тяжестью на сердце. Потому что хорошо знал, что Король никогда не простит ему ни удар по голове, ни освобождение добычи.

Но она ответила, печально: — Прощай, брат. Сердце говорит мне, что я никогда больше тебя не увижу. Освободив из тюрьмы этих двоих, ты вырыл два корня мандрагоры, которые принесут печаль и смерть тебе, мне и всей Ведьмландии.

Князь промолчал, но Лорд Джусс поклонился Презмире и сказал: — Мадам, мы все стоим на коленях перед Судьбой. Но не сомневайся, что, пока мы дышим, мы будем поддерживать князя, твоего брата. После этой ночи его враги — наши враги.

— Вы клянетесь? — спросила она.

— Мадам, — ответил он, — я клянусь перед тобой и перед ним.

С печалью вернулась Леди Презмира в свои покои. Вскоре она услышала звонкие удары копыт по мосту, и, поглядев в окно, увидела, как лошади скачут в полутьме по Дороге Королей, освещенные медном светом убывающей луны, вставшей над Пиксиландией. И еще долго после того, как Демоны, ее брат и его люди исчезли из виду, а топот копыт их лошадей перестал будить придорожное эхо, она продолжала сидеть у окна величественной спальни Корунда, глядя в ночь. Затем ночь ожила, опять раздался топот копыт, как будто большой отряд стремительно летел с юга, и она поняла, что юный Хакмон вернулся из Пермио.

VIII. ПЕРВАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ В ЧЁРТЛАНДИЮ

О ТОМ, КАК ДЕМОНЫ ВЕРНУЛИСЬ ДОМОЙ, И КАК ЛОРД ДЖУСС УЗНАЛ ВО СНЕ, ГДЕ ОН ДОЛЖЕН ИСКАТЬ ИЗВЕСТИЯ О СВОЕМ ДОРОГОМ БРАТЕ; И О ТОМ, КАК ОНИ ДЕРЖАЛИ СОВЕТ В КРОЗЕРИНГЕ И РЕШИЛИ ОТПРАВИТЬСЯ В ЧЕРТЛАНДИЮ.

БЛАГОУХАННАЯ ночь середины лета, одетая в звездное платье, шла по морю, когда корабль, принесший Демонов домой, почти достиг конца пути. Плащи Лорда Джусса и Лорда Брандох Даха, спавших на палубе, промокли от росы. Плавно плыли они через зачарованную ночь, даже ветры уснули и не было ничего слышно, кроме волн, о чем-то говоривших друг с другом под носом корабля, неизменной песни рулевого и скрипа весел, которые гребцы, в такт песне, с силой погружали в море. Вега, как сапфир, горела почти в зените, и Арктур, находившийся низко на северо-западе, маяком горел над Демонландией. На далеком юго-востоке Фомальгаут вставал из моря, чтобы одиноко засверкать в мрачном районе между Козерогом и Рыбами.