без автора - Тысяча И Одна Ночь. Книга 8

• Название: Тысяча И Одна Ночь. Книга 8
• Автор: без автора
• Издательство: Гослитиздат
• Жанр: Древневосточная литература
• Год: 1959

---

И он пошёл, а старуха с ним, в диван халифа, и Хасан выступил вперёд и показал халифу вещи и подвёл к нему Далилу; и когда халиф увидел её, он приказал её кинуть на коврик крови. "Я под твоей защитой, о Шуман!" - крикнула Далила. И Шуман поднялся и поцеловал халифу руку и сказал: "Прощение, ты дал ей пощаду!" - "Она под защитой твоего великодушия, - сказал халиф. - Подойди сюда, старуха, как твоё имя?" - "Моё имя Далила", - отвечала она. И халиф сказал: "Поистине, ты хитрюга и хитрица!" И её прозвали Далила-Хитрица. "Зачем ты устроила эти плутни и утомила наши сердца?" - спросил потом халиф. И она ответила: "Я сделала эти плутни не от жадности до чужих вещей, но я услышала о плутнях Ахмеда-ад-Данафа, которые он устроил в Багдаде, и о плутнях Хасана-Шумана и сказала себе: "Я тоже сделаю так, как они!" И я уже возвратила людям их вещи".

И тут поднялся ослятник и сказал: "Закон Аллаха между мною и ею! Ей недостаточно было взять моего осла, и она напустила на меня цирюльника-магрибинца, который вырвал мне зубы и прижёг мне виски два раза..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Семьсот восьмая ночь

Когда же настала семьсот восьмая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что ослятник поднялся и сказал: "Закон Аллаха между мною и ею! Ей недостаточно было взять моего осла, и она напустила на меня цирюльника-магрибинца, который вырвал мне зубы и прижёг виски два раза".

И халиф приказал дать ослятнику сто динаров и красильщику сто динаров и сказал: "Иди открой свою красильню!" И они пожелали халифу блага и ушли, а бедуин взял свои вещи и своего коня и сказал: "Запретно мне входить в Багдад и есть пирожки с мёдом!"

И всякий, кому что-либо принадлежало, получил своё, и все разошлись, и тогда халиф молвил: "Пожелай от меня чего-нибудь, о Далила!" И Далила сказала: "Мой отец заведовал у тебя письмами, я воспитывала почтовых голубей, а мой муж был начальником в Багдаде, и я хочу получать жалованье моего мужа, а моя дочь хочет иметь жалованье своего отца". И халиф назначил им то, что они пожелали; а потом Далила сказала: "Я хочу от тебя, чтобы я была привратницей хана".

А халиф устроил хан с тремя домами, чтобы там жили купцы, и к хану было приставлено сорок рабов и горок собак, - халиф привёз их от правителя Сулеймании, когда он отставил его, и сделал для собак ошейники. А в хане был раб-повар, который стряпал еду для рабов и кормил собак мясом. "О Далила, - сказал халиф, - я запишу тебя надсмотрщицей хана, и если оттуда что-нибудь пропадёт, с тебя будут взыскивать". - "Хорошо, - сказала Далила, - но только посели мою дочь в помещении, которое над воротами хана. В этом помещении есть площадка, а голубей хорошо воспитывать только на просторе".

И халиф приказал так сделать, и дочь её перенесла все свои вещи в помещение над воротами хана, а Далила приняла сорок птиц, которые носили письма; что же касается Зейнаб, то она повесила у себя в помещении те сорок одежд и одежду Ахмеда-ад-Данафа.

А Далилу халиф сделал начальницей над сорока рабами и наказал им её слушаться. И она устроила себе место, чтобы жить за воротами хана, и стала каждый день ходить в диван - может быть, халифу понадобится послать письмо в какую-нибудь страну, - и не уходила из дивана до конца дня; и те сорок рабов стояли и охраняли хан, а когда наступала ночь, Далила спускала собак, чтобы они сторожили хан ночью.

Вот что случилось с Далилой-Хптрицей в Багдаде.

Что же касается до Али-аз-Зейбака каирского, то это был ловкач, который жил в Каире в то время, когда начальник дивана был человек по имени Садах египетский, у которого было сорок приближённых. И приближённые Салаха египетского устраивали ловушки ловкачу Али и думали, что он попадётся, и они искали его, и оказывалось, что он убегал, как убегает ртуть, и поэтому его прозвали "Каирская ртуть".

И вот однажды, в один из дней, ловкач Али сидел в казарме среди своих приближённых, и сердце его сжималось, и стеснялась у него грудь. И начальник казармы увидел, что он сидит с нахмуренным лицом, и сказал: "Что с тобой, о старший? Если у тебя стеснилась грудь, пройдись разок по Каиру: твоя забота рассеется, когда ты пройдёшься по его рынкам". И Али поднялся и вышел пройтись по Каиру, но его грусть и забота ещё увеличились.

И он проходил мимо винной лавки и сказал себе: "Войду и напьюсь!" И он вошёл и увидел семь рядов людей. "О виноторговец, - сказал он, - я буду сидеть только один". И виноторговец посадил его в комнате одного и принёс ему вино, и Али пил, пока не исчез из мира.

А потом он вышел из винной лавки и пошёл по Каиру, и до тех пор ходил по его площадям, пока не дошёл до Красной улицы, и дорога перед ним становилась свободной от людей, так как его боялись. И Али обернулся и увидел водоноса, который поил людей из кувшина и кричал на дороге: "О Аллах-заменяющий! Нет напитка, кроме как из изюма, нет сближения, кроме как с любимым, и не сидит на почётном месте никто, кроме разумного!" - "Подойди напои меня!" - сказал Али. И водонос посмотрел на него и подал ему кувшин; и Али взглянул в кувшин и встряхнул его и вылил на землю. "Ты не будешь пить?" - спросил его водопое. И Али ответил: "Напои меня!" И водонос снова наполнил кувшин, и Али взял его и встряхнул и вылил па землю, и в третий раз сделал то же самое. И водонос сказал: "Если ты не будешь пить, я пойду". - "Напои меня!" - сказал Али. И водонос наполнил кувшин и подал его Али, и тот взял его и выпил. И потом он дал водоносу динар, и вдруг водонос посмотрел на него и счёл его ничтожным и сказал: "Награди тебя Аллах, награди тебя Аллах, о юноша! Маленькие люди для иных - большие люди..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Семьсот девятая ночь

Когда же настала семьсот девятая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда ловкач Али дал водоносу динар, водонос посмотрел на него и счёл его ничтожным и сказал: "Награди тебя Аллах, награди тебя Аллах! Маленькие люди у иных - большие люди!"

И ловкач Али подошёл к водоносу и схватил его за платье и вытащил драгоценный кинжал, как тот, о котором были сказаны такие два стиха:

Ударь же твёрдым кинжалом ты, не бойся же
Никого ты в мире, - лишь гнев творца нам страшен.
В стороне держись от позорных качеств и век не будь
Ты без качеств тех, что присущи благородным.

"О старец, - сказал Али, - поговори со мной разумно! Цена за твой бурдюк, если он и дорог, дойдёт всего до двух дирхемов, а в три кувшина, которые я вылил на землю, войдёт с ритль воды". - "Да", - ответил водонос. И Али сказал: "А я дал тебе золотой динар, почему же ты меня унижаешь? Разве ты видел кого-нибудь доблестнее и благороднее меня?" - "Я видел человека доблестнее и благороднее тебя; пока женщины будут рожать, не найдётся на свете другого, столь доблестного и благородного", - ответил водонос. "Кого ты видел доблестнее и благороднее меня?" - спросил Али. И водонос сказал: "Знай, что со мной был удивительный случай. Мой отец был старостой продавцов воды глотками в Каире, и он умер и оставил мне пять верблюдов и мула, и лавку, и дом; но бедному ведь никогда не довольно, а когда ему довольно - он умирает. И я сказал себе: "Поеду в Хиджаз!" - и набрал караван верблюдов; и я до тех пор занимал деньги, пока не оказалось за мной пятьсот динаров. И все это пропало у меня во время хаджжа. И я сказал себе: "Если я вернусь в Каир, люди посадят меня в тюрьму из-за моих денег". И я отправился с сирийским караваном и доехал до Халеба, а из Халеба я отправился в Багдад. И я спросил, где староста багдадских водоносов, и мне указали его; и я вошёл к нему и прочитал ему "Фатиху", и он спросил меня о моем положении, и я рассказал ему обо всем, что со мной случилось.

И он отвёл мне лавку и дал бурдюк и принадлежности, и я пошёл через ворота Аллаха и стал ходить по городу. И я дал одному человеку кувшин, чтобы напиться, и он сказал мне: "Я ничего не ел, и мне нечего запивать; меня сегодня пригласил скупой и принёс и поставил передо мной два кувшина, и я сказал ему: "О сын гнусного, разве ты меня чем-нибудь накормил, что даёшь мне запивать?" Уходи же, водонос, и подожди, пока я чего-нибудь не поем, и потом напои меня".

И я подошёл к другому, и он сказал мне: "Аллах тебя наделит!" И я был в таком положении до времени полудня, и никто ничего мне не дал.

И я сказал про себя: "О, если бы я не приходил в Багдад!" И вдруг я увидел людей, которые быстро бежали, и последовал за ними и увидел великолепное шествие, где люди тянулись по двое, и все они были в ермолках и чалмах, в бурнусах и войлочных куртках и были закованы в сталь.

И я спросил кого-то: "Чья это свита?" И спрошенный сказал мне: "Свита начальника Ахмеда-ад-Данафа". - "Какая у него должность?" - спросил я. И мне сказали: "Он начальник дивана и начальник в Багдаде и надзирает за сушей. Ему полагается с халифа каждый месяц тысяча динаров, и каждому из его приближённых - сто динаров. А Хасану-Шуману тоже полагается тысяча динаров, и сейчас они отправляются из дивана в свою казарму". И вдруг Ахмед-ад-Данаф увидел меня и сказал: "Подойди напои меня!" И я наполнил кувшин и дал ему, и он встряхнул его и вылил, и второй, и третий раз тоже, и на четвёртый он отхлебнул глоток, как ты, и спросил: "О водонос, откуда ты?" И я ответил: "Из Каира". - "Да приветствует Аллах Каир и его жителей! - сказал Ахмедад-Данаф. - А по какой причине ты пришёл в этот город?" И я рассказал ему свою историю и дал ему понять, что я задолжал и бегу от долгов и нужды; и Ахмед-адДанаф воскликнул: "Добро тебе пожаловать!" И потом он дал мне пять динаров и сказал своим приближённым: "Стремитесь к лику Аллаха и окажите ему милость!" И каждый из них дал мне динар, и Ахмед-ад-Данаф сказал мне: "О старец, пока ты останешься в Багдаде, тебе будет с нас столько же, всякий раз как ты дашь нам напиться".