Жорж Бордонов - Вильгельм Завоеватель

• Название: Вильгельм Завоеватель
• Автор: Жорж Бордонов
• Издательство: Прибой
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1993
• ISBN: 5-7041-0081-3

В центре романа «Вильгельм Завоеватель» знаменитая битва при Гастингсе, происшедшая 14 октября 1066 года и оказавшая огромное влияние на судьбы Франции и Англии, хотя сражалось на поле брани с обеих сторон всего-то (по нынешним понятиям) 12–14 тысяч человек. Вскоре после этой битвы безвестными мастерами было создано единственное в своем роде произведение искусства — знаменитый ковер из Байе. Это льняное полотно длиною в 70 метров, на котором цветными шерстяными нитками, не поблекшими до сих пор, вышиты эпизоды подготовки похода и самой битвы. Писатель метр за метром как бы прокручивает перед читателем эту удивительную киноэпопею тысячелетней давности.

Книга адресована поклонникам историко-приключенческой литературы.

---

— Согласитесь, однако, сир герцог, мое путешествие уже с самого его начала было помечено недобрым знаком!

— Да, но нам, принцам крови, как мне думается, надобно быть выше суеверий. Зачастую бывает так, что путешествие, начавшееся худо, венчает счастливый конец.

— Согласен, однако я так устал от всех злоключений и надменного обращения Ги Понтьейского, что вряд ли смогу спорить с вами на равных. К тому же я у вас в долгу, и на моем месте просто неприлично отвечать вам возражением.

— Но разве вы что-то мне должны?

— Добрый сир, прежде всего я должен восполнить понесенный вами ущерб — расквитаться за земли, коих вы лишились из-за меня.

— Помилуйте, Гарольд, оставим эти глупости. Вы самый близкий родственник Эдуарда, а его я почитаю как родного отца — стало быть, обязан считать вас членом моей семьи. Кроме того, после старого короля вы первый среди англичан. Так неужто и теперь вы откажете мне в удовольствии представить вам моих подданных и показать мои владения?

Покуда Вильгельм и Гарольд вели меж собой беседу, мы с Гераром несли дежурство в герцогском шатре и наполняли их кубки шампанским вином. Гарольд, видать, был малость во хмелю — он вяло теребил свой длинный ус и сонно покачивал головой.

— Ужель вы полагаете, — продолжал далее Вильгельм, — что нашу совсем еще юную дружбу не надо подкрепить?

Гарольд избегал его взглядов. Герцог то сжимал рукоять своего кинжала, то дергал бахрому на ремне, но голос его звучал ровно, мягко и обворожительно:

— Будет чудесно, если вы своими собственными глазами убедитесь в доблести нормандских рыцарей и богатстве наших краев: ведь это только укрепит узы, объединяющие наши страны… В конце концов, согласитесь, сир Гарольд, все мы потомки людей с севера.

Слово за слово, Гарольд настроился благодушно и сделался более разговорчивым, но так и не смог пересилить свою натуру до конца:

— Добрый сир, ныне уж вряд ли можно смешать французов, в том числе и вас, нормандцев, с нами, англичанами.

Но сразу же поправился, то ли из лукавства, то ли по слабости души:

— Однако же правда и то, что все мы одного роду-племени.

Когда мы с Гераром вышли из шатра, я сказал:

— Этот Гарольд неблагодарен и дерзок. На месте Вильгельма я взял бы да и отправил его обратно в Понтье — пусть бы там и сгинул. Эдуард не смог бы заплатить за него выкуп. К тому же не исключено, что этот отступник ему и вовсе не надобен.

— Ты трижды, четырежды, нет, пятикратно дурак! Знать, раньевильская земля и Котантен щедры на ослов вроде тебя. Да, не видать тебе королевской короны как своих ушей — это как пить дать! Зато шкура с баранов, что пасутся на твоих жалких угодьях, придется тебе в самую пору.

— Ну и черт с тобой! И все же я не стал бы отпускать Гарольда в Англию, а оставил бы в заложниках на веки вечные, чтобы не натворил он чего.

— Чтобы прогневить англичан, так, что ли? Нет, вы видали такого простофилю, спасу от него нет! Да уж, можешь гордиться, ты похож на старика Онфруа как две капли воды: допотопные мысли, несусветные идеи и фантазии прут из тебя, как перебродившее вино из бочки…

Герар разошелся не на шутку, и если бы не своевременное вмешательство сенешала, быть бы ссоре: я уж было собрался отвесить своему другу пару оплеух. Но Герар, увидев, как разволновался старик, спохватился:

— Прости, мне очень жаль, но я не хотел оскорбить твоего отца, ведь если бы не он, торчал бы я сейчас в Сен-Ло и изнывал, постигая премудрости купеческого ремесла.

— Так ты считаешь, мы с ним похожи?

— Уймись, голубь мой! Успокойся же наконец! Поживем — увидим. Хорошо смеется тот, кто смеется последним. Да, сир Вильгельм действительно цацкается с англичанином, точно с красной девицей, но неужель ты и вправду думаешь, будто он позволит себя облапошить? Он просто оттягивает время. Изматывает его силы. Гарольд считает себя более ловким и хитрым, и герцог не разубеждает его в этом. Когда же англичанин сообразит что к чему, будет слишком поздно! А ты смотришь на все со своей крохотной колоколенки, рассуждаешь не мудрствуя лукаво, суетишься и беспокоишься по самым ничтожным поводам, точно стриж перед грозой. Еще ничего не сделано — но все уже предопределено! Гарольд попал из огня да в полымя, уж тут-то можешь мне поверить!

Герар оказался прав. Как только мы прибыли в Кан, в большой каменный замок, герцог сбросил с себя личину наивного простака. Он принял Гарольда с большой пышностью в верхнем зале дворца, где собрались все придворные, духовные сановники и богатые сеньоры герцогства. Теперь он встречал его уже не просто как дорогого друга, а как именитого гостя и чрезвычайного посланника короля. Для пущей торжественности он повесил на пояс Нормандский меч и занял место на высоком троне с прямыми, как стрелы, ножками. Поначалу Гарольд немного смутился, ибо столь высоких почестей не ожидал, потом велеречиво поблагодарил герцога за оказанный прием, и речи его были оценены всеми по достоинству. Герцог ответил Гарольду с присущей ему учтивостью, однако весьма коротко, и тотчас же приступил к сути дела:

— Сеньор герцог Уэссекский, мой дорожайший дядя Эдуард, король Англии и супруг сестры вашей Эдит, а стало быть, ваш близкий родственник, заранее уведомил меня о цели вашего прибытия. Поскольку Небу было угодно лишить его потомства, о чем я с горечью сожалею, он счел нужным, чтобы по его смерти английская корона досталась мне. И он, друг мой сеньор герцог Уэссекский, послал вас в Нормандию, дабы оповестить меня о своей воле, а также для того, чтобы мы с вами могли обсудить все условия моего восшествия на английский престол. Я восхищаюсь мудростью короля и высоко ценю его стремление упрочить мир между нашими государствами и народами. Итак, я торжественно объявляю, что во исполнение воли Эдуарда я принимаю от него завещанную мне корону и вместе с тем молю Всевышнего хранить его для всех нас на долгие лета. Ибо, сеньор Гарольд, принимая сие решение, я действую не из каких-то там честолюбивых, захватнических или корыстных побуждений, а только отвечая достойным образом на оказанную мне милость и во имя верности кровным узам. Думаю, нет надобности говорить, что я намерен уважать нравы и обычаи англичан и вовсе не желаю лишать баронов английского королевства почестей, коих они достойны.

Гарольд не смог сдержать смущения и негодования. Ведь тут-то он и понял, что оказался в ловушке! Он низко поклонился герцогу, и многие сочли, что тем самым он выразил свое согласие с услышанным. Но с того места, где стоял я, можно было легко заметить волнение, исказившее его лицо, и огонь, сверкнувший в его глазах.

— Сир герцог, — ответствовал он. — Я ценю вашу расторопность в исполнении воли нашего монарха. Но мне хотелось сообщить вам о цели моего прибытия чуть позднее, дабы не торопить вас с ответом. И, должен признаться, я весьма удивлен, что вас успели посвятить в это дело задолго до моего появления в Нормандии.

— Пусть это нисколько вас не тревожит. Ваша миссия может быть только полезной и плодотворной. Поскольку я согласился исполнить волю Эдуарда и объявил о моем согласии во всеуслышание — в присутствии представителей Англии и Нормандии, нам остается только обсудить существо дела и принять по оному, либо на узком совете, либо в беседе с глазу на глаз, соответствующие решения и договоренности на будущее.

— Должен, однако, объявить, что я представляю здесь интересы Англии.

— И волю вашего короля. Такова, как мне думается, главная цель вашей миссии. Вас это удивляет? Уж коли вы рассчитываете на мое доброе обхождение, чистосердечие и понимание, я, в свою очередь, желал бы услышать от вас не менее откровенные признания о том, какими чаяниями живут народы ваши, дабы, когда придет мой черед, не причинить им незаслуженного зла. И ваши суждения на сей счет были бы мне весьма полезны. Таким образом, наши беседы, ежели вы на них согласны, положат начало нашему будущему союзу.

Мало кто догадывался тогда, что в действительности скрывалось за кажущейся непринужденностью и обдуманностью его пышных учтивых фраз. Гарольд хотел было вставить слово, но так и не смог. Герцог встал, давая понять, что аудиенция закончена. Спустившись по ступеням с подиума, он взял Гарольда под руку и произнес, обращаясь к своим придворным и вассалам:

— Сеньоры, прошу вас покорно любить и жаловать друга моего Гарольда, герцога Уэссекского, ибо этого требует и титул его, и возложенная на него миссия. Мне угодно, чтобы каждый из вас старался, насколько возможно, сделать его пребывание у нас… приятным. Пойдемте, Гарольд, я представлю вам моих придворных и ваших слуг.

Глава VIII БАЙЕЙСКАЯ КЛЯТВА

В той части полотна, где отображены события, о которых мы ведем наш рассказ, кентские мастерицы вышили двух павлинов: один умиротворенно и как бы настороженно, а может, бесстрашно застыл над Вильгельмом; другой, распустив хвост веером, замер над Гарольдом. Как считает Герар — для него ведь всегда все ясно как Божий день, — первый прислушивается, а второй силится обольстить. Я же склонен думать, что они оба соперничают в том, кто из них окажется более ловким и умным. В наших церквах, да и в других тоже, павлин считается воплощением гордыни. По-моему, тем самым вышивальщицы дали нам понять, что тут вступили в единоборство две равные по силе гордыни: одна — потаенная, а другая — открытая и безрассудная.