Андрей Константинов - Байки служивых людей

• Название: Байки служивых людей
• Автор: Андрей Константинов
• Издательство: Нева
• Жанр: Юмор
• Год: 2001
• ISBN: 5-7654-1840-6

Андрей Константинов и сотрудники Агентства журналистских расследований от всей души делятся с читателями самыми любопытными подробностями своего служивого прошлого. «Байки служивых людей», взрывные, искрометные, порой ироничные, а порой и грустные, заставляют вновь окунуться в «счастливое» время «в сапогах» и расстаться с ним еще раз, но уже сквозь смех и слезы.

---

При такой вот нашей опытности мы Борьку, естественно, поставили на дорогу – как самого интеллигентно выглядевшего... Дело все на проспекте Энергетиков происходило... Мы с Лехой за кустами лежим, Борьке все объяснили – мол, как только ты водку в руки возьмешь, мы встанем, водила испугается и уедет. Боря стоит, поправляя пенсне мизинцем, нервничает... Вид у человека приличный, подозрений не вызывает...

В общем, стопорит Борька какой-то «Запорожец», за рулем которого сидит карлик. Ну то есть не совсем чтобы карлик, но очень маленький мужичок, этакий шибздель. Сначала все шло как по маслу. Борька водку в руки взял, повернулся и мелкими шагами – к кустам. Из-за кустов мы с Лехой встаем грозно – мол, езжай, мужик, своей дорогой, а то порвем как газету... И тут начинает происходить «сбой в программе». Этот карлик в «Запорожце», когда до него доходит, что его кинули, совсем озверел. То есть натурально – завыл вдруг как волк бешеный, у меня от этого воя мурашки по коже побежали, а Леха Шишов вообще чуть от ужаса не умер. То есть очень не хотел мужичок со своей водкой расставаться. Хватает это шибздель монтировку и выскакивает из «Запорожца», глазищи бешеные, на губах пена, а орет он просто как раненый самурай... Леха, который был выше этого малахольного, как минимум, на две головы, – сразу развернулся и побежал, нервы у него сдали, видать, не приходилось ему еще с таким ужасом сталкиваться... Я, честно говоря, тоже растерялся – и за Лехой следом рванул. А за нами Борька-доктор бежит с бутылкой в руке и орет дурным голосом: «Сволочи, куда же вы бежите?! Вы же обещали, что водила испугается!» Шибздель эту фразу услышал и осатанел окончательно, кричит: «Это я-то испугаюсь?! Подонки!»

В две секунды этот жмотистый карлик настигает Борьку – и ка-ак даст ему пендель по заднице – у того даже очки с носа в лужу упали. Но зато пинок придал ему ускорение – Боря на чудовищной скорости обходит меня и передает мне бутылку водки, как эстафетную палочку. И попилил вслед за Лехой, который уже за три автобусные остановки вперед убежал... Я оказываюсь в арьергарде – и с бутылкой в руках. Карлик не отстает. Я оборачиваюсь, бегу спиной вперед и пытаюсь вступить с этим малахольным в переговоры, кричу ему: «Мужик, ты чего бежишь за нами, нас же трое!» Лучше бы я этого не говорил – он еще быстрее начал монтировку над головой крутить, словно чапаевец в атаке. Потом как швырнет этот ломик – я еле пригнуться успел, над самой головой свистнуло. Тут до меня доходит, что карлик невменяем, такой если догонит – загрызет насмерть обязательно...

Единственное, что меня спасло, – это опять-таки работа мозга. Я додумался крикнуть: «Мужик, ты же машину бросил, угонят ведь». Шибздик, как это услышал, скорость сбавил чуток, ну а я развернулся и побежал так, как никогда еще не бегал...

Бегу, а в душе такой ужас – честное слово, я в Йемене под обстрелом так не пугался – очень страшный карлик попался. Отмороженный какой-то... И вот бегу я, задыхаясь (пили-то мы уже давно – день третий или четвертый, силы-то на исходе), заворачиваю в какой-то двор, падаю в изнеможении за кусты, думаю – все, ушел...

И тут машина какая-то во двор влетает, фарами светит и прямо на кусты мои несется. Вот, думаю, гад какой, решил на «Запорожце» своем догнать и задавить живого человека из-за какой-то бутылки водки! Нет, думаю, нас просто так не возьмешь, мы все в спецназе кувыркались. Вываливаюсь из-за кустов и в перекате бросаю каменюку в фару – как учили, словно гранату... Фара вдребезги, машина останавливается, и тут я вижу, что никакой это не «Запорожец», а совершенно посторонний «жигуль», из которого вылезает некий приличный дядька и смотрит на меня в полном обалдении. Он, наверное, в свой двор заехал – и тут «партизан» какой-то с кирпичом... Минус фара... Обалдеешь тут. Мне так стыдно стало, неловко – не передать... А все из-за карлика, который страху нагнал. Я встаю, говорю: «Извините, ошибка вышла, товарищ. Вот, возьмите водку в качестве компенсации...» И протягиваю ему бутылку. А он, сердешный, почему-то затрясся весь – прыгнул в «тачку» и погнал со двора. Да... Испугался, наверное...

Такая вот гнусная цепочка получилась – меня карлик малахольный напугал, а я этого мужика. И главное, после всей этой беготни и стрессов – протрезвел я совершенно. Бутылку несу трофейную. А у подъезда моего дома «напарники-подельники» о бронированную дверь бьются, словно мотыльки, – кода-то они не знают, тычутся наугад, все им кажется, что страшный карлик где-то близко, что он все гонится за ними... Борька, как меня увидел, разорался на весь двор – все, говорит, хватит, больше я с вами грабить не пойду, нахлебался. Слишком неверное занятие. И от водки, кстати, отказался... А Леха Шишов, амбал наш двухметровый, стал с тех пор мужиков маленьких побаиваться. Он сейчас банкиром трудится – банк у него небольшой, но такой конкретный. Говорят, что официальным девизом-слоганом банка он хотел выбрать мудрую народную поговорку: «Мал клоп, да вонюч» – но вроде соучредители уперлись. И что характерно, в среде банкиров слывет Леха ужасно недоверчивым человеком. От него кредита добиться – легче удавиться. Стало быть, и он достаточно четко уяснил, что человеческая доверчивость может принести большие огорчения...

О вреде недоверчивости к гражданам вообще и в частности к военным переводчикам, имеющим самые добрые намерения

Окружающий нас мир сложен и многообразен. Только черного и только белого в нем, как известно, практически не бывает. А потому, крепко уяснив в свое время опасность излишней доверчивости, пришел я к не менее гениальному выводу, что и излишняя недоверчивость тоже может сослужить плохую службу. На самом-то деле иллюстраций к этому тезису в практике военных переводяг хватало, не всегда только эти иллюстрации должным образом осмысливались...

Вот, помню, когда служил я в одном замечательном южнорусском казачьем городке, где мы братьев по разуму из разных развивающихся стран всяким военным премудростям обучали, случилась у нас одна история. Приехали к нам тогда три лейтенантки-переводчицы из московского военного Краснознаменного института (собственно, о них рассказывалось уже в истории про Клару Новикову и про иностранного шпиона), которые быстро влились в дружный офицерский коллектив. Нрава девушки были самого веселого, и «лапы» в Москве у них были настолько «волосатыми», что просто караул! У одной даже, по слухам, родственница работала ни где-нибудь, а в самом Политбюро ЦК КПСС. (Насколько слухи эти были правдивыми, судить не берусь, но многие верили.) Эту лейтенантку не просто оберегали и обхаживали – с нее просто пылинки сдували, а заодно со всех тех, кто находился в сфере ее влияния – то есть с нас. Благодаря ей до поры до времени все наши безобразия и бесчинства сходили нам с рук. Но счастье вечным не бывает, однажды нашу развеселую компанию разогнали в командировки по разным союзным гарнизонам. Однако Арина умудрилась вернуться в родную часть значительно раньше других участников «концессии». И, поскольку все ее друзья-приятели, а также приятельницы еще тянули лямку в командировках, стало Арине ужасно одиноко. А надо сказать, что жила она в специализированном общежитии для иностранных офицеров, куда по тем временам пропускной режим был достаточно строгим – не пускали туда простых советских граждан и гражданок с улицы. С одной стороны, нравственность иностранцев берегли, с другой – пресекали потенциальную возможность советским гражданам и гражданкам раскрыть братьям из развивающихся стран какую-нибудь самую главную советскую тайну. Девушек поселили в общежитие к иностранцам потому, что там условия проживания были все-таки значительно комфортнее, чем в общаге для советских офицеров, которую называли по-простому «скотобазой».

Так вот, вернемся к нашей истории. Однажды, после окончания служебного дня, Арина, переодевшись в гражданскую одежду – легкомысленные брючки, туфли на шпильке и полупрозрачная блузка, – отправилась гулять по городу и, снедаемая чувством одиночества, забрела в ресторан. А в том ресторане увидела она знакомых алжирских офицеров, ну и подсела к ним. Слово за слово, рюмкой по столу, как-то так непонятно получилось, что, несмотря на всю свою офицерскую и курсистскую закалку, накушалась Арина водки с небольшим, но явно видимым невооруженным глазом перебором и возможности передвигаться самостоятельно оказалась лишена. Известное дело, офицер офицера в беде не бросит. Даже если это офицеры разных стран и армий. Благородные алжирцы подхватили лейтенанта женского рода под руки (а может, и под что еще, но об этом история умалчивает) и начали осуществлять доставку «груза» в расположение воинской части – конкретно, к месту дислокации офицерского общежития.

Прибыв на проходную, они, однако, столкнулись с серьезной проблемой. Так уж неудачно сложилось, что в тот день на проходной на вахту заступила новая дежурная из числа служащих Советской Армии (жена какого-то подполковника, служившего в том же учебном центре). Эта достойная дама, к несчастью своему, в лицо лейтенанта Арину не знала, несмотря на ее невероятную популярность среди мужских представителей тамошнего офицерского корпуса. А потому среагировала дежурная адекватно полученным строжайшим инструкциям – ясное дело, на новом-то месте человек всегда себя сначала с наилучшей стороны проявить хочет. Товарищ дежурная преградила своим облеченным полномочиями телом дорогу алжирским офицерам и начала их строго отчитывать. Дескать, мало того, что сами вернулись в дым урытые, так еще имели наглость какую-то блядь с собой приволочь. Да к тому же полностью невменяемую. Алжирцы пытались ей что-то объяснить, но беда-то в том и состояла, что по-русски они считай совсем не говорили (а иначе зачем бы нужны были в том центре переводчики?), а товарищ дежурная не владела ни французским, ни арабским, доводы алжирских офицеров не воспринимала и все больше зверела.