Андрей Константинов - Арестант

• Название: Арестант
• Автор: Андрей Константинов
• Жанр: Боевик

«Адвокат», «Журналист», «Сочинитель»… Эта блестящая трилогия Андрея Константинова рассказывает историю петербургского криминального журналиста. Новая совместная работа Андрея Константинова и Александра Новикова — роман «Арестант» — рассказывает о дальнейшей судьбе главного героя Андрея Обнорского. Популярность трилогии оказалась столь велика, что известный режиссер Владимир Бортко снял по ней многосерийный телефильм «Бандитский Петербург», где заняты звезды российского театра и кино: Обнорский — АлександрДомогаров, Барон — Кирилл Лавров, Вощанов — Андрей Толубеев, Гурген — Армен Джигарханян, Кудасов — Евгений Сидихин. Когда, дорогой читатель, ты будешь держать в руках эту книгу, фильм, возможно, уже выйдет на экран.

---

— Извините, — сказал Семенов и пристально посмотрел на нижнего. Тот оказался самым толковым, все понял.

— Пардон, гражданин начальник, ошибочка вышла, — быстро пробормотал он, поднимая с земли орудия производства: стаканчики и резиновый мячик. Гость столицы стоял с растерянным видом, так и держал в руке бумажник.

Семенов повернулся, пошел прочь. Напоследок он неловко зацепил носком ботинка колено придурка, который ударил его по почкам. Раздался вой вперемежку с матерщиной.

— Извините, — еще раз вежливо сказал полковник. Он не спеша шел по улице, подставляя лицо осеннему солнцу, и думал про себя: Дурак. Донкихот сраный. Чего ты ввязался? Тебе это надо? Одновременно в Москве работают сотни станков. Одновременно обувают сотни лохов… Ну и что? Наперсточники просто повторяют то, что вполне легально делают МММы и «Властелины». То, что делает со своими гражданами государство. Разница только в масштабах изымаемых сумм…

Семенов свернул за угол, осмотрелся, сел в свою машину, закурил. Вернулся мыслями к миллионам Гончаровой-Даллет. Роман Константинович пытался навскидку прикинуть возможные расходы предстоящей операции и вероятность ее успешной реализации. Даже оптимистические прогнозы выглядели, мягко говоря, не очень… Да еще фактор Наумова. Именно под руководством Николая Ивановича полковник Семенов осуществлял в восемьдесят седьмом — восемьдесят восьмом переброску денег на Запад. Наумов был одним из четырех людей, кто знал про счет N 164'355 ZARIN. Позже их осталось двое.

Гончаров погиб под КамАЗом, еще один носитель информации (пожалуй — самый главный) выпал из окна в августе девяносто первого. Теперь Гончаров погиб во второй раз. В борьбе за пятьдесят миллионов баксов остались всего два претендента: скромный банковский служащий Николай Иванович Наумов и не менее скромный директор агентства «Консультант» Роман Константинович Семенов.

— Вот такие пироги, полковник, — сказал вслух Семенов и повернул ключ в замке зажигания. Двигатель восьмерки негромко заурчал. То и дело поглядывая в зеркала, Роман Константинович поехал в контору. Когда он направлялся на встречу с сотрудником ФАПСИ, то проверялся гораздо более тщательно.

…Итак, претендентов на первое место в турнире памяти Гончарова осталось двое: Наумов и Семенов. А двое ли? Гургена ты, что же, со счета сбрасываешь? Вопрос был непростой… полковник задумался. Гурген, бесспорно, обладал огромными средствами, связями, влиянием. Точно определить его возможности Семенов не взялся бы. Да и никто не взялся бы… Нет, Гургена сбрасывать со счета нельзя. Значит, претендентов осталось трое. Ну и плюс Резо. Он тоже в курсе этих дел.

Полковник напряженно обдумывал варианты решения. Один из лежащих на поверхности был предельно прост: сократить количество соперников. И в Москве, и в Питере продолжались гангстерские войны. Взрывы и выстрелы никого не удивляли. Списать конкурентов под видом криминальных разборок? Реально… вполне реально. Тем более реально потому, что никто не сможет заподозрить в этом директора агентства «Консультант». Хотя… кто знает? О пересечении интересов Семенов — Наумов известно генерал-лейтенанту П.

…Да, пожалуй, торопиться с решением о физическом устранении Наумова не стоит. Цена ошибки в этом деликатном вопросе слишком высока. Иное дело — Гурген… Откровенный уголовник. Вор законный. Даже в этическом плане здесь легко найти себе оправдание. Семенов улыбнулся. Улыбка вышла невеселой.

Ну а что решим с Николаем Ивановичем? В одной партии когда-то состояли. Коммунисты-ленинцы. Марксисты. Интернационалисты.

А с Колей-Ваней мы заключим союз, — подвел итог Семенов. — Если врага трудно победить, стоит сделать его союзником.

Вечером полковник позвонил в Санкт-Петербург. Начался второй этап битвы за несколько уменьшившийся, но все еще достаточно высокий долларовый холм.

Старший оперуполномоченный двенадцатого отдела УР капитан Виктор Чайковский сидел над бумагами. Рутинная бумажная работа — бич оперативников. Бюрократический молох требовал постоянной обильной жратвы в виде справок, отчетов, рапортов, докладных и т.п. Любой опер, ежели вы посидите вместе за литром водки с хорошей закуской (можно и вообще без закуски), признается вам, что самое страшное в его работе — бумаги. Не риск, не психологический пресс от общения с разной сволотой — бумаги.

Виктор Федорович Чайковский отпахал в розыске уже пятнадцать лет. Опыт по отписке имел огромный, бумаги строчил легко и почти весело. Блестяще образованный мальчик из профессорской петербургской семьи сознательно писал длинными предложениями с многочисленными причастными и деепричастными оборотами. Добраться до смысла фразы зачастую было очень нелегко. Чайковский обильно уснащал текст многочисленными лексическими и грамматическими ошибками. Он развлекался, он представлял себе некий карикатурно-кошмарный образ чудовища с названием Гувд. Этот страшный Гувд, покрытый чешуей генеральских погон, разевал пасть и проглатывал тонны бумаги. Он был всеяден: жрал и бумагу, и человеческие судьбы. Ненасытный Гувд обладал уникальным желудочно-пищеварительным аппаратом: переваривал людей, а бумагу откладывал в архивную жировую прослойку. Человечки как таковые интересовали Гувда очень мало — его прямая кишка выталкивала из организма страшную зловонную массу из полузадохшихся, измочаленных, изжеванных тел. Изувеченных физически и морально, беззубых, туберкулезных, озлобленных… Гувд пожирал не только спецконтингент, но и самое себя. Страшная морда в сверкающей чешуе генеральских погон чавкала, отрыгивала смрадно и снова раскрывала пасть.

Капитан Чайковский был блестящим оперативником… практически невостребованным системой. Тот Виктор Чайковский, который пришел работать в милицию пятнадцать лет назад, мало походил на седого, желчного мужика, что строчил нелепый отчет пятнадцатого сентября девяносто четвертого года…

Опер поставил точку в конце абсолютно бессмысленного предложения из сорока четырех слов, хмыкнул и откинулся на спинку стула. Он извлек из старенькой «Москвы» лист бумаги и внимательно перечитал текст. Полный идиотизм, — подумал с удовлетворением.

Зазвонил телефон. Капитан снял трубку. Этот звонок окажет очень большое влияние на его жизнь, но сейчас старший оперуполномоченный ничего об этом не знает.

— Чайковский, — сказал он официальным голосом.

— Здравствуй, композитор, — ответил телефон весело, и Виктор узнал голос полковника Тихорецкого. Ничего хорошего этот звонок не предвещал: нечасто первый заместитель начальника ГУВД звонит рядовому оперу. Чайковский поморщился и нехотя ответил:

— Здравствуйте, товарищ полковник.

— Что ты так официально, Виктор Федыч? Будь проще…

— Слушаю вас, Павел Сергеич, со всем вниманием.

— Уже лучше, композитор… Ты чем вечером занят?

— Да я как бы…

— Вот и хорошо, — перебил Тихорецкий. — Значит, часикам к двадцати двум подгребай ко мне. Разговор есть с глазу на глаз.

Из телефонной трубки пошли гудки отбоя. «Скотина!» — шепнул Чайковский. — «Жди! Хер ты меня дождешься». Он положил трубку на аппарат, достал из ящика стола блок «Мальборо». Распечатал, шурша целлофановой оберткой… Закурил. Он отлично знал, что идти на встречу с полковником все равно придется.

Звонок Семенова оказался полной неожиданностью для Николая Наумова. Нет, он, конечно, сразу вспомнил мелкого чиновника из ЦК КПСС, которого ему прикрепили в восемьдесят седьмом для организации тайных валютных операций. Вспомнил — и удивился: шесть лет прошло с их последней встречи. Но удивление свое скрыл.

— Ну как же, Роман Константинович, — сказал он. — Разумеется, узнал. Рад вас слышать через столько лет. Как вы? Что вы? Где вы?

Голос из прошлого насторожил Наумова. Он понимал, что звоночек чиновника связан с теми, давними, делами. Со счетом N 164'355 ZARIN. Что происходит? — пытался сообразить Николай Иванович. — Почему этот комитетский хмырь вылез именно сейчас? Пронюхал что-то? Да уж не иначе…

А Семенов ходить вокруг да около не стал.

— Николай Иваныч, — сказал он, — есть потребность встретиться и поговорить. Вы, наверно, догадываетесь, по какому вопросу?

— Э-э… догадываюсь.

— Завтра я прилетаю в Питер. Сможем мы встретиться завтра?

— Завтра… завтра… — Наумов лихорадочно пытался сообразить: стоит ли встречаться с этим странным человеком? Он тянул время, но уже понимал, что встреча неизбежна, что несколько коротких деловых контактов шесть лет назад должны иметь продолжение. Вот только какое?

— Если завтра вас не устраивает, — напористо сказал Семенов, — назначьте другой день. Но откладывать надолго крайне нежелательно.

— Ну что же, — решился Наумов, — давайте. Вас встретят.

— Спасибо, не нужно. По приезде я вам перезвоню.