Ян Рудский - 95-16

• Название: 95-16
• Автор: Ян Рудский
• Издательство: "Молодая гвардия"
• Жанр: Детектив
• Год: 1967

Несомненные достоинства этого произведения обусловлены, на наш взгляд, прежде всего тем, что здесь берётся крупная, значительная тема — неустранённые последствия войны, безнаказанное существование нацистских преступников, тема предательства высоких идеалов, выстраданных в обстановке концлагеря, социальных порядков, которые коверкают самую крепкую дружбу и самые благородные идеалы. И детективный элемент  — сделанный на высоком профессиональном уровне — придаёт особое напряжение этой тревожной теме.

---

— Итак, спокойной ночи и до скорой встречи, — он слег­ка поклонился и направился к двери.

— Проводи нашего гостя до калитки, Кэрол, — сказал Джонсон. — Я приму сердечные капли.

В саду Кэрол прошептала:

— Я просто оцепенела, не знала, что мне делать. Что все это значит? Что натворил Пол?

— А вы не знаете?

— Скажем, догадываюсь.

— Положение очень сложное. Неизвестно, чем все кон­чится. У Пола могут быть серьезные неприятности.

— Ах! Лучше поберегите себя!

— А что будет, если… — заколебался он. Она догадалась, о чем он собирался спросить.

— В монастырь я не пойду. Меня уже давно родные зовут в Швейцарию. Я с удовольствием туда поеду, а с еще боль­шим удовольствием останусь.

Они дошли до калитки.

— Желаю вам всего наилучшего, — сказал Шель.

— Я не пропаду.

Шель молча кивнул и вышел на улицу. Пройдя несколько шагов, он оглянулся. Кэрол облокотилась на калитку. На фоне густых кустов и живой изгороди она казалась очень маленькой и хрупкой.

Свернув за угол, Шель распрямился, вздохнул всей грудью и с удовольствием почувствовал, как медленно расслабляют­ся напряженные мускулы.

Наемный

свидетель

Ночь. Двадцать три часа сорок пять минут. Душная тьма окутала дома, улицы и сады. Ползущие над городом облака слились, образовав серый низкий потолок. Порой налетал порывистый ветер; он гнул деревья и жалобно свистел в вет­вях. Когда же, издав протяжный, душераздирающий стон, ветер стихал, воцарялась еще более неестественная тишина.

Шель неподвижно стоял возле окна и, задумчиво глядя на черные сады, прислушивался к звукам уснувшего города. Где-то завизжали тормоза. На окраине монотонно лаяла со­бака.

Полночь. Глухо, словно где-то под землей, загудел коло­кол. Дрожащие в воздухе тупые удары медленно уплывали вдаль. В разрыве между облаками ненадолго показался бледный диск луны. Четкие мертвые очертания изгородей и кустов легли на землю. Потом все снова погрузилось в темноту.

Шель знал, что этой ночью ему ни на миг нельзя сом­кнуть глаз. И он настороженно ждал, отмечая про себя каж­дый шорох и шелест.

Ноль часов двадцать минут. Ветер опять затянул свою грустную песню. В отдаленном домишке засветилось окно. Лай собаки сменился испуганным воем. Где-то завели мотор автомобиля. В ночной тишине человеческий голос звучал не­обычайно отчетливо. Тьма вселяла неуверенность, беспокой­ство росло. Вой пса действовал на нервы.

Шель попытался выяснить, который час, но было слишком темно, чтобы разглядеть стрелки. Он вытащил из кармана смятую пачку сигарет и, зажигая спичку, взглянул на циферб­лат часов. Было около часа. Шель затянулся терпким ды­мом. Где-то вдалеке по рельсам застучали колеса вагонов. Этот звук вызвал у него смутное чувство тоски по родине.

Тишину нарушил громкий звонок. Резкий звук пронизывал барабанные перепонки, телефон упорно призывал, требовал. Кто-то громко и крепко выругался. На первом этаже торопли­во зашлепали чьи-то шаги. Шель приоткрыл дверь и остано­вился на пороге. Коридор был погружен в темноту.

— Кто?.. Ах, это вы! Неважно… Да… Около десяти… Нет, никуда не выходил… Конечно. До завтра! — фрау Гекль повесила трубку и удалилась, что-то бормоча себе под нос.

Шель услышал, как она запирает дверь, и вернулся в ком­нату. Он догадался, что речь шла о нем. Значение позднего звонка тоже было ему понятно.

Час десять минут. Вокруг гнетущая тишина. Только при­глушенное тиканье часов и ритмичное биение пульса отмеряли время. Маленький желтый огонек в окне далекого дома, кото­рый притягивал взор застывшего в ожидании человека, погас. Журналист почувствовал себя всеми покинутым и очень одиноким.

Час двенадцать минут. Тихий шорох на лестнице подейст­вовал на Шеля, как удар кулака. Он замер, продолжая при­слушиваться. Жалобно рыдал ветер. Но вот явственно скрип­нули иссохшие ступени — зловещий, тревожный звук. Шель выбросил сигарету за окно. Именно так, должно быть, чув­ствовал себя запертый в стенах этой унылой комнаты, без­оружный, дрожащий от страха Леон, поджидая врагов.

На лестничной клетке воцарилась тишина. Но Шель знал, что она обманчива. Его воображению отчетливо представи­лись вцепившиеся в перила пальцы, вытянутая шея, ощупы­вающие каждую ступеньку ноги крадущегося человека.

Он торопливо подошел к кровати и быстро разобрал пос­тель, положив одну из подушек под одеяло. Шорохи за окном умолкли, ветер стих, вой пса смолк; казалось, вся природа замерла в ожидании. Снова донесся почти неуловимый скрип; кто-то, изо всех сил стараясь не шуметь, осторожно подымал­ся наверх.

Журналист на цыпочках подошел к двери и приложил ухо к косяку. Незваный гость, безусловно, стоял с другой сто­роны. Проходившие секунды казались вечностью.

Потом с легким скрипом металлическая дверная ручка на­чала медленно поворачиваться. Шель затаил дыхание и сжал кулаки.

Отворившаяся дверь прижала его к самой стенке. Темная фигура прокралась по комнате, остановилась перед кроватью и после минутного колебания вцепилась растопыренными пальцами левой руки в то место, где, по ее расчету, должна была находиться глотка спящего. Правая рука описала в воз­духе дугу и вдруг в неуверенности остановилась. Человек сделал несколько торопливых движений в поисках своей жертвы и, поняв, что его обманули, стремительно отскочил на середину комнаты. В тот же миг Шель двумя прыжками пересек разделяющее их пространство и схватил негодяя за горло.

Незваный гость, застигнутый врасплох неожиданным на­падением, попытался вырваться. Осознав тщетность своих усилий, он внезапно согнулся, увлекая журналиста за собой, потом резко выпрямился и, откинув голову, ударил его ма­кушкой в рот и подбородок. Шель почувствовал соленый вкус крови, текущей из рассеченной губы. Воспользовавшись его минутным замешательством, нападающий ловко вывернул­ся из тесных объятий. От сильного удара в живот у поляка перехватило дыхание.

Шель со стоном скорчился. В мозгу мелькали отрывочные воспоминания о некогда известных ему приемах. Тем време­нем бандит, закинув правую руку ему за шею, левой схватил себя за сгиб руки и сдавил противнику горло. Превозмогая раздирающую черепную коробку боль, Шель поймал большой палец противника и резко отогнул его книзу. Сжимающие его объятия мгновенно ослабели. Тяжело дыша, журналист по­пытался овладеть собой.

Привыкшие к темноте глаза заметили, как согнувшийся в три погибели противник, шаря вокруг себя руками, что-то разыскивает на полу. Шель прыгнул вперед и почти вслепую ударил его кулаком в висок. Тот охнул и опустился на одно колено, однако тут же ловко, как кошка, вскочил на ноги. В течение нескольких секунд они стояли друг против друга, с трудом переводя дыхание.

В это мгновенье луна осветила комнату, и Шель узнал в нападающем водителя такси. И тут он вспомнил один прием, которому научил его поручик «командос». Он неуверенно сде­лал полшага вперед. Нойбергер бросился в атаку. Склонив голову вбок, Шель уклонился от приближающегося к нему кулака и, оказавшись у немца под самым носом, снизу вверх ударил его коленом. Нойбергер переломился пополам, словно складной нож. Воспользовавшись этим, Шель ударил реб­ром ладони по склоненному затылку. Среди «командос» этот удар был известен под названием «усмирение кролика»; он мог оказаться смертельным, если его наносили изо всех сил. Немец с глухим стоном повалился на пол.

В воцарившейся тишине слышно было только громкое сопение. Драка продолжалась не более двух минут. Никто из обитателей дома не мог ничего услышать.

Шель с минуту разглядывал лежавшего, потом повернул выключатель. После нескольких часов, проведенных в темно­те, свет ослепил его.

В эту секунду Нойбергер вскочил и, оттолкнув растеряв­шегося журналиста, бросился к двери. Мгновенье спустя по лестнице загрохотали торопливые шаги. Хлопнула дверь.

Шель отбросил мысль о преследовании. Он был слишком измучен и, кроме того, сознавал, сколь бессмысленно всту­пать в единоборство с организованной группой. Под столом чернел какой-то продолговатый предмет. Журналист нагнул­ся и поднял массивный французский ключ: взвесив тяжелый инструмент в руке, он положил его на подоконник.

— Интересно, как они собирались объяснить этот «нес­частный случай»? — пробормотал он себе под нос и, подойдя к умывальнику, опустил лицо в таз с водой. Холодная вода отрезвила его. Шель смыл кровь с распухших губ, растер ноющее горло. Потом уселся за стол, подперев голову рука­ми, и стал ждать, пока силы вновь вернутся к нему.

Стараясь ступать как можно тише, Шель спустился на первый этаж и огляделся при свете спички. Телефон стоял в маленькой нише в стене. Он набрал номер 95-16.

Джонсон немедленно поднял трубку.