Денис Цепов - Держите ножки крестиком, или Русские байки английского акушера

• Название: Держите ножки крестиком, или Русские байки английского акушера
• Автор: Денис Цепов
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-069088-6

Он с детства хотел быть врачом — то есть сначала, как все — космонавтом, а потом сразу — гинекологом. Ценить и уважать женщин научился лет примерно с четырех, поэтому высшим проявлением любви к женщине стало его желание помогать им в минуты, когда они больше всего в этом нуждаются. Он работает в Лондоне гинекологом-онкологом и специализируется на патологических беременностях и осложненных родах. В блогосфере его больше знают как Матроса Кошку. Сетевой дневник, в котором он описывал будни своей профессии, читали тысячи — они смеялись, плакали, сопереживали.

«Эта книга — своего рода бортовой журнал, в который записаны события, случившиеся за двадцать лет моего путешествия по жизни.

Путешествия, которое привело меня из маленького грузинского провинциального городка Поти в самое сердце Лондона.

Путешествия, которое научило меня любить жизнь и ненавидеть смерть во всех ее проявлениях.

Путешествия, которое научило мои глаза — бояться, а руки — делать.

Путешествия, которое научило меня смеяться, даже когда всем не до смеха, и плакать, когда никто не видит».

---

…Обошлись без экстирпации матки. Наложили компрессионный шов и еще для пущей гарантии перевязали маточные артерии. Закидали матку простагландинами, окситоцином и прочими вкусностями… Жизнь спасена. Пациентку — в реанимацию. Я — писать историю…

Захожу в раздевалку… мой серенький костюмчик «Саймон Картер» выглядит, прямо скажем, неважно. И штаны, и пиджак — все в кровище. Засовываю костюм в пакет, переодеваюсь в чистое синее белье, в таком виде иду, дописываю историю болезни и вспоминаю, что меня ждут в лекционном зале студенты. Дочитываю лекцию, по понятным причинам, в хирургической пижаме. В ней же еду домой. Дома вытаскиваю из пакета серенький костюмчик «Саймон Картер» и понимаю, что отстирать его самому нереально. Либо выкидывать, либо химчистка.

В нашем районе Тоттенхем — море химчисток. Но сдаю я свои рубашки только старому мексиканцу Хуану. Он меня узнает, приветствует каждый раз по-испански: «Буэнос Диас, компадре Денисио!» — и делает мне скидку на партию рубашек больше пяти штук.

Семидесятилетний Хуан, судя по всему, прожил бурную жизнь. Орлиный нос, хищный взгляд и шрам на горле говорили мне о том, что до того, как старый Эль-Койот стал гладить рубашки, кое-чего в жизни повидал. Он встретил меня с неизменной потухшей сигарой в зубах. Я молча вывалил ему на прилавок окровавленный серо-буро-малиновый костюмчик «Саймон Картер».

— Каррамба! — пробормотал Хуан и пристально посмотрел на меня.

— Буэнос диас, дон Хуан!

— Хэй, компадре! — сказал он, обнажив желтые зубы и пахнув мне в лицо запахом сигарного дыма. — Если бы старому Хуану нужно было отрезать яйца заклятому врагу, я бы не надевал такой шикарный костюм! Но синьор может мне доверять — я ничего не скажу легавым. Если вы решили пустить кому-то кровь, значит, на то были причины!

Его смех перешел в кашель.

Я не стал возражать и объясняться. Я не хотел, чтобы Хуан подумал, что я ему не доверяю. Оплачивая услуги химчистки, я лишь только прищурился, многозначительно покачал головой и… зачем-то протянул ему дополнительную банкноту в двадцать фунтов. Видимо, за молчание.

Я люблю кровотечения

После ночного дежурства в родильном отделении, если потереть лицо рукой и понюхать, ощутишь запах, знакомый мне до боли уже пятнадцать лет. Это ни с чем не сравнимый запах дежурства: смесь аромата горелого табака, околоплодных вод, крови, собственной кожи и одеколона «Живанши». Запах, который говорит мне, что подвиг на сегодня — закончен. Нужен душ, нужна утренняя бутылка «Бордо» под френдленту «Живого журнала», и нужно немедленно спать, спать, спать…

Спать, несмотря на то что обезумевший от напряжения мозг то и дело посылает удивительные и нелепые сигналы к разнообразным причудливым действиям. Он сообщает, что жизненно необходимо прямо сейчас, немедленно пойти погулять по Гайд-парку, зайти в «Селфриджес» и купить наконец-то уже себе часы «Брейтлинг» за три тысячи фунтов стерлингов. После этого, сообщает мозг, нужно немедленно заняться бурным и продолжительным сексом с любимой женой, по окончании которого, как бы играючи, налепить одну-две тысячи пельменей, разморозить холодильник, как следует пропылесосить в спальне и, возможно, даже спасти мир. Все эти проделки мозга я знаю наперед. Но, вынужден признаться, то и дело покупаюсь на его хитрые уловки…

Дело в том, что я… люблю кровотечения. И боюсь их. И уважаю, как летчики уважают небо, или матросы уважают океан, или как расстрельный взвод уважает арестанта. Уважает за то, что тот улыбнулся в нацеленные на него дула ружей и не боится, и презирает их, и молчит, как мужик. Кровотечение — это как пощечина. Отрезвляет, бодрит, и очень хочется ударить в ответ. И я, словно мазохист, почти скучаю по нему и… проклинаю его, когда оно случается. Оно всегда собирается унести чью-то жизнь, а мы — всегда против. Мы знаем его настолько близко, что даже чувствуем его прохладное дыхание, его характер, его нрав и повадки…

…струя крови в потолок из маточной артерии из-за внезапно соскочившего зажима… как сеанс эксгибиционизма… сомнительное и нелепое шоу на полсекунды! Именно полсекунды хватает нам, чтобы с хрустом сжать железные зубы зажима Гуиллама на вырвавшейся на свободу артерии. Сложнее, когда льет отовсюду понемногу, как, например, с ложа удаленной раковой опухоли, — тут зажимом не схватишь… тут надо нежно, трепетно, тампончиком, диатермией и молитвой заветной, которую каждый хирург сам сочиняет и бубнит тихонечко про себя… И никого уже не впечатляет примитивное кровотечение после разреза промежности в родах — чистой воды дамский трюк для привлечения внимания! Выглядит как трагедия мирового масштаба, но пара-тройка швов — и драмы как не бывало… Любой салага-резидент с довольной улыбкой придушит такой блидинг[15] в три стежка…

Самое страшное — как извержение вулкана, горная лавина или стая белых акул — это атоническое кровотечение после родов. Вот тут-то даже у полковника и генерала колено дрожит… Атония матки — это убивец… методичный и беспощадный маньяк… Всякий акушер припомнит, когда после родов матка не сокращается и льет кровищу водопадом тебе на колени, литр в две минуты, не давая матери ни единого шанса на жизнь. Вот тут-то битва и случается, вот тут-то мы и рвем друг другу горло зубами. С самой смертью деремся — не шутка! Команда работает на совесть. Короткая фраза — приказ, — тут же повтор обратно — исполнение. Как на лодке во время торпедной атаки.

Общая тревога — массивное акушерское кровотечение!

Краш-блип — бригада спешит на помощь…

— Венозный доступ, быстро…

— В две вены физраствор под давлением!

— Есть!

— Заказать шесть юнитов[16] крови!

— Кровь будет готова через десять минут!

— Окситоцин сорок единиц внутривенно!

— Есть!

— Карбопрост двести пятьдесят в матку!

— Есть!

— Ручной массаж матки! Мизопростол! Эргометрин!

— Есть!

— Кровопотеря?

— Два литра плюс!

— Развернуть экстренную операционную!

— Развернута!

— Приготовиться к процедуре «шов Билинч», приготовить набор на удаление матки!

— Есть!

Ну вот, наконец-то прислали кровь, и ты в операционной делаешь то, что должен… и, казалось бы, после такого натиска все должно получиться! Да просто и не может быть иначе!

А кровь тем временем из темно-красной становится алой… светло-красной и почти розовой… и тут ты делаешь паузу, потому что понимаешь, что такого цвета кровь не бывает… И еще понимаешь, что за плечом у тебя стоит смерть и неторопливо ждет, пока тебе наскучит эта битва за жизнь… или пока ей наскучит смотреть… Ждет, чтобы взять эту жизнь себе и потом с улыбочкой подглядывать из-за угла, как ты своими белыми губами шепчешь ей под размеренный писк наркозного аппарата: вернись, вернись, вернись… пожалуйста, вернись… И от этого знания не становится ни грустно, ни страшно… Мы просто продолжаем драться за жизнь. Мы больше делать-то ничего и не умеем…

…Немного отпустило меня только в машине. После трех сигарет, выкуренных одна за одной «до самой фабрики», после глотка холодного кофе, оставшегося в автомобильной кружке со вчерашнего вечера, и после пяти минут мурлыканья Эдит Пиаф из динамиков сердито ворчащего «мерседеса», который разбудили в воскресенье в девять утра, не дав как следует досмотреть сон про, возможно, какое-нибудь элитное машинное масло, заливаемое в его трехлитровый двигатель какой-нибудь грудастой блондинкой в бикини…

Про то, что, скорее всего, будет атония матки, я знал сразу. Женщина в родах двадцать восемь часов, гигантский диабетический ребенок, плотно застрявший в малом тазу, все не рождался и не рождался. Многократные вчерашние попытки заполучить согласие роженицы на кесарево сечение увенчались успехом только сегодня. Вы думаете, я не сторонник естественных родов? Да я, извините за выражение, ярый сторонник! Только вот в чем беда, милая вы моя девушка, естественные роды при определенных обстоятельствах могут привести к вполне естественной смерти вашего долгожданного ребенка. И к вашей тоже… Давайте все же, может, сделаем кесарево сечение? Обещаю вам — кесарево будет как можно более естественным…

Наивно заказав всего четыре юнита донорской крови перед операцией, я сделал разрез на матке. Доступ Коэна. Извлечение. Крик. Пуповина. Окситоцин. Кровопотеря — литр в первые пять минут операции. Пульс сто сорок. Давление восемьдесят на пятьдесят. Матка сифонит, как Рейхенбахский водопад… Шью викрилом.

— Большие салфетки, пожалуйста! Джейн, если вас не затруднит, держите отсос вот здесь, пожалуйста, я не вижу, куда накладывать зажимы… Рану заливает… Твою мать!

— Джейн! Отсасываем кровь из раны! Большие салфетки, я сказал! А, это и есть самые большие?