Валентина Пашинина - Неизвестный Есенин

• Название: Неизвестный Есенин
• Автор: Валентина Пашинина
• Издательство: Фирма «Деркул»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007
• ISBN: 978-966-581-912-7

«Неизвестный Есенин» — третье, исправленное и дополненное издание книги Валентины Пашининой. Такого Есенина, каким он предстает на ее страницах, мы действительно не знали. По-новому осмыслены многие факты жизни великого русского поэта, доказано авторство «Послания евангелисту Демьяну», которое сберегли и сохранили политзаключенные УхтПечЛага, среди которых был и Василий Петрович Надеждин, передавший стихотворение автору этой книги, за что ему — особая благодарность. Основываясь на огромном фактическом материале, как опубликованном, так и практически неизвестном широкому кругу читателей, B.C. Пашинина предлагает свой взгляд на многие события в жизни поэта, а также обстоятельства его трагической гибели.

Впервые биография Сергея Есенина развернута на динамичном фоне истории России, а не ограничена тесными стенами скандального кафе «Стойло Пегаса».

Книга рассчитана на широкий круг читателей, представляет несомненный интерес для тех, кто глубоко интересуется творчеством и судьбой любимейшего поэта России.

---

Айседора, как и многие другие, оказалась наивной и доверчивой. Поверила в коммунистические идеалы, оказавшиеся пустыми бреднями.

Нарочно ли вводил в заблуждение читателя Герберт Уэллс, когда писал, что Советское правительство — самое молодое и бесхитростное и если допускает ошибки, то не по злому умыслу, а по неопытности. Писатель убеждал, что в России все бедствуют одинаково, что у писателя Максима Горького один костюм на все случаи жизни.

Айседоре, увы, сразу пришлось убедиться в другом. Все лучшее — и дворцы, и питание — отвоевали для себя новые хозяева жизни. Гостиницы с клопами и мышами, грязные общественные столовые с коричневой похлебкой в алюминиевых мисках приводили ее в содрогание. С этой несправедливостью она мириться не хотела. «Господи! Для чего совершалась великая кровавая революция?» «Неужели в мире ничего нельзя изменить?»

Скандал вызвал большой резонанс, замолчать его было нельзя. Расхлебывать пришлось А.В. Луначарскому. Он выступил со статьей, где с юмором был упомянут «воинственный коммунизм» Айседоры. И, казалось, инцидент был исчерпан. Но так только казалось.

Ради справедливости следует сказать, что Айседора видела и перемены в стране. Несмотря на чудовищные трудности, в Москве и других городах работали театры, открывались клубы по интересам.

Часто устраивались вечера поэзии.

Выступая перед рабочими и революционными матросами, Айседора видела, каким восторгом горели их глаза, когда она танцевала «Марсельезу» или «Интернационал», в едином порыве вставал зал навстречу пролетарскому гимну. В такие моменты ей хотелось хоть чем-нибудь помочь этим людям, облегчить их страдания. По-прежнему она ничего не просила у правительства, только открыть побыстрее школу и дать ей детей. «Спасибо, но мне ничего не нужно, — сказала я Луначарскому, — я готова голодать вместе со всеми, только дайте мне тысячу мальчиков и девочек из самых бедных пролетарских семей, а я сделаю из них людей, которые будут достойны новой эпохи. Это ничего, что вы бедны, это ничего, что голодны. Мы все-таки будем танцевать!»

Голод, нищета, серость и скука были ее смертельными врагами, с ними она боролась, как умела. Она и в Россию, где господствовали голод, серость и уныние, привезла самые яркие свои одежды, а дом открыла для всех голодных людей московской богемы.

Не все поняли ее порыв так, как она хотела. Художник Юрий Анненков вспоминает: «Захваченная коммунистической идеологией Айседора Дункан приехала в 1921 году в Москву, Малиноволосая, беспутная и печальная, чистая в мыслях, великодушная сердцем, осмеянная и загрязненная кутилами всех частей света и прозванная «Дунькой» в Москве, она открыла школу пластики для пролетарских детей в отведенном ей на Пречистенке бесхозном особняке балерины Балашовой, покинувшей Россию…

С Есениным, Мариенгофом, Шершеневичем и Кусиковым я часто проводил оргийные ночи в особняке Дункан, ставшем штаб-квартирой имажинизма. Дункан пленилась Есениным, что совершенно естественно. Роман был ураганный и столь же короткий, как и коммунистический идеализм Дункан».

Этот «красный» эмигрант крайне осторожен в суждениях и выражениях. Сочувствует ли он беспутной и великодушной» Айседоре, «загрязненной кутилами всех частей света», или, присоединившись к этим кутилами, бросил свою ложку дегтя? Попробуй, пойми!

А вот друг Есенина Алексей Ганин, арестованный в августе 1924 года, и в протоколах допроса сумел сказать об Айседоре доброе слово. Эти протоколы А. Ганин писал сам, отвечая на вопросы следователей. Станислав Куняев назвал их очень точно — «тюремными мемуарами Алексея Танина». «С Айседорой Дункан, — писал арестованный, — меня познакомил Есенин как со своей бывшей женой (следовательно, и после возвращения из-за границы Есенин посещал Айседору). У Дункан я был раз пять, где бывало иногда много людей, говорилось на разных языках. Были мы и держались там — Есенин, Клюев и я, Аксельрод, Рабинович. Говорили всегда ни о чем — комплименты Айседоре или обо всем до тех пор, пока Есенин не начинал с кем-нибудь драку».

Как видим, в 1924 году «теткиных» сотрудников очень интересует все, что касается Айседоры Дункан: кто ее посещает, о чем и на каких языках ведут разговоры. («Теткой», напомню, Иванов-Разумник называл ЧК-ОГПУ).

Рассказывает Ирма: «Айседора хотела повидаться с Троцким и Лениным. Это легче было сказать, чем сделать. Она знала, что эти замечательные люди работали день и ночь, еле находя время выпить чашку чаю и спали очень мало. Говорили, что Ленин никогда не покидал Кремля, а когда уставал, ложился тут же, не раздеваясь.

Почти все свое время Айседора тратила на встречи с различными чиновниками по поводу своей школы. Каждый обещал сделать, что может, но что они могли? В город наехала масса людей, которых негде было разместить, а тысячи умирающих с голоду детей, подобно животным, одичало бродили по улицам, не зная, кто их родители, да и не заботясь об этом. Большая часть их родителей погибла или пропала без вести во время революции, и дети спали в ямах и углах, промышляя главным образом воровством. Айседора забрала бы их всех, если бы ей дали дом и хлеба…

Так бесполезно прошло три месяца, когда в один прекрасный день Айседоре позвонил Луначарский и сообщил радостную весть, что у него есть для нее дворец в самом центре Москвы. Эта добрая весть так подействовала на Айседору, что она заплакала от радости. Наконец-то они увидят, чего можно достигнуть. О, этого стоило ждать. Звезда ее взошла. У нее перехватило дыхание от радостных переживаний.

Теперь она получит дворец знаменитой балерины Балашовой и в нем все, что мог купить явно отвратительный вкус на неограниченные средства. К счастью, дворец несколько раз грабили, и в нем осталось очень мало мебели. Сам дом был отличной пропорции.

Айседора развесила повсюду объявления, что возьмет пятьдесят детей, способных к танцам. На следующий день ввалилась толпа детей, но, к сожалению, всех их взять Айседора не могла. Плач и душераздирающие вопли малышей, причитания и взаимные упреки матерей были ужасны. Малыши, протягивающие к ней свои ручонки скелетов с пальчиками толщиной в соломинку и кричавшие «Айседора, Айседора!», чуть не довели ее до сердечного приступа. Она приняла вдвое больше детей, чем было мест, а потом не знала, что с ними делать».

О том, что в школе Дункан было «вдвое больше детей», пишут и другие исследователи. Ясность вносит Илья Шнейдер: «На предварительные занятия ходило вдвое больше детей. Из этих детей Айседора отбирала 40 человек, раздавая на занятиях красные билеты. Илья Шнейдер дает некоторое представление о работе персонала школы, которого оказалось в полтора раза больше, чем детей. Его называли организационным комитетом школы:

«Сорок детей уже жили в школе, но сама школа еще не существовала. Распорядок дня, выработанный Дункан, соблюдался плохо. Общее образование, предусмотренное тогда в объеме семилетки, велось сумбурно. Среди набранных преподавательниц-руководительниц только две были с педагогическим опытом. Организационный комитет не мог наладить даже быт, хотя персонала было в полтора раза больше, чем детей».

С горечью и иронией вспоминала и Ирма, как школу наполнили персоналом, и вместе с персоналом прибыло огромное количество всевозможной сверкающей посуды, в которой, к сожалению, нечего было готовить.

Всех детей и персонал надо было накормить, а так как правительство из-за долгого обсуждения и волокиты еще не приняло решения о группе, она достала остатки привезенных с собой консервов. Обучение началось. О, как эта школа отличалась от ее первой школы в Грюневальде в Германии, где стояло сорок белых кроваток, украшенных изящными занавесками с голубыми бантиками! А здесь все, что Айседора могла сделать, это положить доски на прибитые вдоль стен планки, постелить одеяла и уложить на них по 3–4 человека. Одеяла Айседора достала у представителя Организации американской помощи…

Школу открыли в середине октября, через три месяца после ее приезда. Но скоро ее пришлось на время закрыть, а детей отправить домой, потому что дворец на Пречистенке не отапливался. Надо было еще поставить печь.

И все-таки 7 ноября Айседора с детьми уже выступала в Большом театре, где проходили Октябрьские торжества. В зале был Ленин, и от его имени Ирме Дункан и детям вручили букет цветов.

Рассказывает Ирма: «Большой театр в Москве вмещает свыше трех тысяч человек, но в десятки раз больше коммунистов рвались увидеть танец Дункан, о котором столько раз говорили. «Правда», «Известия» и все рабочие газеты помещали высказывания читателей о всемирно знаменитой танцовщице, которая столь мужественно покинула «гибнущую капиталистическую Европу» ради того, чтобы приехать работать для детей Советской Республики».