Владимир Константинов - Право на месть (Страх - 2)

• Название: Право на месть (Страх - 2)
• Автор: Владимир Константинов
• Жанр: Детектив

---

- Да ладно... Чего уж тут... Передо мной тут? Чего?... Такой же того... Как все, ага... Ты вот что... Устал я... Ты ступай давай.

Варданян встал и спокойно покинул кабинет босса. Он торжествовал. Теперь этот уродец не посмеет его и пальцем тронуть, так как в сущности своей он трус. Трус и ничтожество!

После того, как за шефом службы безопасности закрылась дверь Виктор Ильич дал волю обуревавшим его эмоциям и заплакал.

Никто его того... не любит, ага... Никто... Вот она - смерть, о которой Этот... говорил Этот... Это есть его смерть... Стоит только одному... как все здание того... Рухнет все здание... Сколько сил... Неужели все этому... псу этому... под хвост, ага?!... Зачем тогда все... все это? Зачем? Он - зачем?... Страшно!

Ровно в семь Виктор Ильич в сопровождении трех телохранителей вышел из офиса и направился к своей машине. Расстояние до неё было метров пятнадцать, не больше. И тут он заметил незнакомого седого мужчину в прокурорской форме, направлявшегося прямо к нему, и сразу понял о какой смерти говорил Этот. Почувствовал себя таким маленьким и несчастным, захотелось поскорее преодолеть эти десять метров и юркнуть в спасительную бронированную машину. Но от непомерного страха ноги будто свинцом налились, и он с трудом ими передвигал. Во рту пересохло. В сознании промелькнула глупая, нелепая мысль о том, что вот сейчас он умрет, но так и не поест любимых когда-то им пирожков с ливером. Расстояние между ним и "прокурором" стремительно сокращалось. И вот за спиной того он увидел Этого, огромного, черного, страшного. Он презрительно смотрел на Сосновского и злорадно смеялся. "Поделом тебе, мерзавец! Поделом! - громко проговорил Этот. Много ты, вурдалак, попил людской кровушки. Настало время ответ держать. Скоро все там будем".

- Не хо-о-очу-у! - истошно завопил Виктор Ильич. - Умирать не хочу-у!

Крик отнял последние силы и он потерял сознание. Потому не мог видеть, что случилось уже в следующий миг. А жаль!

Глава двенадцатая: Калюжный. Поступок.

Я решил это сделать вечером, когда Сосновский выйдет из офиса. В это время на улицах больше народа.

Утром я сходил на вокзал и забрал из камеры хранения сумку. Вернувшись, достал из него мундир и долго, тщательно гладил. Принял ванну, побрился, внимательно осмотрел себя в зеркало. Порядок. Следов побоев почти не было видно. Вот только взгляд какой-то странный, холодный и блестящий, как у наркомана. Он будто мне не принадлежал и рассматривал меня уже с обратной стороны жизни, из другого мира, Глупость. Мистика! Нервы. Надо взять себя в руки. Внешне я был спокоен, но внутри шумело и звенело от напряжения. И это скверно. Нервы могут подвести в самый критический момент. Я понимал, что надо успокоится и взять себя в руки. Не знал только как это сделать.

В четыре тридцать я надел форму, положил револьвер во внутренний карман кителя, а запасной барабан - в боковой, и пошел в мастерскую попрощаться с Платовым. Я нашел его с кистью в руке, работающим над очередной картиной. Увидев меня в мундире, он отложил кисть, серьезно глянул на меня, слегка побледнел.

- Уже идешь? - спросил.

- Да, - кивнул я. - Вот, пришел попрощаться и поблагодарить за все. Спасибо вам, Андрей Андреевич! Если бы не вы... Словом, огромное спасибо!

- А мы что, снова перешли на "вы"?

- Извини. Это от волнения.

- А вот с волнением надо кончать. Оно тебе сейчас ни к чему.

- Ничего. Все будет хорошо, - пообещал я.

- Дай-то Бог. - Он подошел, крепко обнял меня и трижды расцеловал. Удачи тебе, Эдуард! Жаль с тобой расставаться. Хороший ты человек.

- Прощай, Андрей! Мне тоже очень жаль! Если бы таких людей, как ты, было побольше, то у нас все было бы хорошо.

- Нас много. Просто, мы разобщены. Этим они и пользуются.

- Может быть.

- Ступай. Если, вдруг, появится такая возможность, позвони.

- Хорошо, - пообещал я и спустился вниз. Натальи Викторовны нигде не было видно. Может, это и к лучшему.

Покинув квартиру Платовых, вышел из подъезда и направился к станции метро. Вдруг услышал за спиной знакомый звонкий голос:

- Эдуард Васильевич!

Я остановился, повернулся. Она подбежала. Лицо растерянное, несчастное.

- Что же вы так?... Даже не попрощались, - сказала она укоризненно.

- Я посчитал, что вас нет. Извините!

- Эдуард Васильевич, может быть все же передумаете?! - жалобно и просительно проговорила она.

- Нет, Наталья Викторовна, все уже окончательно решено. Я должен это сделать. Иначе... Иначе я окончательно потеряю к себе всякое уважение.

- Я так и думала, - совсем упадшим голосом произнесла она.

- Что вы думали?

- Что вы так ответите. Я сегодня всю ночь не спала, все думала, думала... Не знаю, возможно я и ошибаюсь, но только во всем этом есть что-то неправильное, нездоровое. Нельзя так. Нельзя до такой степени ожесточаться.

- Не знаю, возможно вы и правы, но только у меня обратной дороги нет. Извините!

- И потом... Я очень за вас боюсь, Эдуард Васильевич. Очень!

- Прощайте, Наталья Викторовна! Желаю вам всего хорошего. Даст Бог, ещё увидемся. - Я повернулся и зашагал прочь, будучи уверенным, что уже никогда её не увижу.

На место я прибыл без пятнадцати шесть. Обычно Сосновский заканчивает работу в семь. Но я не мог сегодня рисковать. Моя встреча с ним должна обязательно состояться.

Купил в киоске пару свежих газет, зашел в летнее кафе, которое наметил заранее, сел за столик. Всоре ко мне подошел официант и с уважением взглянув на форму, спросил:

- Что желаете?

- Черный кофе и бутерброд с сыром.

После того как официант ушел, развернул одну из газет. стал просматривать. Журналисты по-прежнему муссировали трагедию с атомной подводной лодкой. Но я, по опыту прежних провокаций, был уверен, что это лишь начало чего-то ещё более страшного и грандиозного. Господи! Как устали люди от всей этой крови, грязи, лжи, унижений. А сосновским все неймется, все мало. Знаю, что мой поступок, если все получится, вызовет неоднозначную реакцию, большинство меня осудит. Очень даже осудит. Но будут и такие, кто поймет. Ведь понял же меня такой замечательный человек, как Андрей Андреевич Платов. Не только понял, но и помог. Я много над этим думал. Были и у меня сомнения. Как им не быть, когда идешь на такое. Но интуитивно, каким-то шестым чувством я понимал, что поступаю правильно. Для меня это даже больше, чем вопрос жизни и смерти. Гораздо больше.

Официант принес заказ. Я стал пить кофе. зорко следя за происходящим около офиса. Я собой был недоволен, так как никак не мог побороть волнения. Когда же минутная стрела перевалила цифру "6", мое волнение усилилось. Стала колотить нервная дрожь. Сколько не уговаривал взять себя в руки, ничего не помогало. Нет, так не пойдет. В таком состоянии я только все провалю. Что же делать?! Может быть выпить для храбрости. Говорят помогает.

Я подозвал официанта и заказал сто грамм коньяку. Но выпить не успел. Увидел, как к офису подкатило два лимузина: "мерседес" Сосновского и машина сопровождения. Пора. Я достал пистолет из внутреннего кармана и переложил его в боковой, оставил на столе все деньги, которые были у меня в наличии, встал и медленно направился к офису. Удивительно, но волнение прошло. Была лишь одна решимость. Прокурорский мундир вызывал доверие и на меня поначалу никто не обратил внимания. Однако, когда до машин оставалось метров двадцать, меня заметил один из телохранителей Сосновского. Наши взгляды встретились. Не знаю, к каким он пришел выводам, увидев меня, но только, как мне показалось, он мне подмигнул. В это время из офиса вышел Сосновский и направился к машинам. Расстояние между нами стремительно сокращалось. Я уже ничего и никого вокруг не видел, кроме этого уродливого, нелепого и страшного человека.

Он обратил на меня внимание, когда нас раделяло не более десяти метров. Вероятно, он сразу все понял, так как его лицо исказила гримаса панического страха. Он что-то закричал. Но я ничего не слышал, выхватил из кармана револьвер и принялся стрелять в Сосновского. Кажется, я разрядил в него весь барабан, прежде чем был сбит его телоханителями. Они принялись с ожесточением меня пинать. Но мне это уже было глубоко безразлично. Я даже не чувствовал боли. Главное - я это сделал! Сделал! Я видел поверженным своего злейшего врага, его стеклянные глаза. И это сделал я. Я впервые совершил по-настоящему мужской поступок. Это и есть мое покаяние. Теперь мне не стыдно будет посмотреть в глаза Анатолию. Все остальное не имеет никакого значения.

2002 год г.Новосибирск