Юрий Владимиров - Война солдата-зенитчика: от студенческой скамьи до Харьковского котла. 1941–1942

• Название: Война солдата-зенитчика: от студенческой скамьи до Харьковского котла. 1941–1942
• Автор: Юрий Владимиров
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9524-4843-8

Война зенитчика Юрия Владимирова оказалась короткой. Вместе с 250 тысячами красноармейцев и командиров он попал в плен под Харьковом в мае 1942 года. Только единицам из них удалось выжить и рассказать о подробностях трагедии. Книга Ю. Владимирова представляет собой точный и захватывающий рассказ о последних предвоенных годах, подготовке в учебной части, трудовом фронте. Поразительная наблюдательность автора позволяет подробно представить быт и дух того времени.

Мы привыкли читать о войне героической, многодневной и многотрудной. А автор из тех, кто в первые дни войны не доехал до фронта и погиб в разбомбленных эшелонах, из наскоро обученных красноармейцев, брошенных командованием и попавших в плен или убитых в первом бою. Именно на них приходилась львиная доля потерь Красной армии в начальный период войны.

---

Итак, утром следующего дня я только вдвоем с Димой Васильевым предстал перед экзаменатором – доцентом А. И. Ващенко в одной из малых аудиторий института на третьем этаже. Мы взяли у него по билету с вопросами и уселись за партами для подготовки. У меня из трех вопросов два оказались «непреодолимыми». Я подумал, что экзаменатор смилуется и, учтя сложившееся сейчас тяжелое положение для всего народа, и особенно нас – студентов, хотя бы на короткое время покинет аудиторию и этим даст мне возможность подсмотреть нужный мне материал в приготовленной мною ранее шпаргалке, засунутой в карман брюк. Но этого не случилось. Мало того, Александр Иванович упорно сидел за столом и не спускал с меня глаз.

Дима первым ответил на «отлично» на все вопросы и ушел радостный. А я же на его фоне оказался полным профаном: не сумел дать вывод не очень-то сложной формулы по механике газов в печном пространстве и ошибся в ответе на очень простой вопрос по конструкции методической печи. В итоге я провалился. Горю не было предела. Теперь только понял, как же ошибся, уверовав раньше, что можно учиться дальше и без больших усилий…

1 июля мне надо было сдать последний в данном семестре экзамен по не менее трудному и важному для любого инженера предмету – электротехнике, полным освоением курса которой я снова не мог отличиться. Взяв себя в руки, я начал готовиться к этому экзамену. Вскоре я мог уже считать себя достаточно хорошо к нему подготовленным. Однако и в этот раз случилась беда: назначенный на 1 июля экзамен отменили и перенесли на осень, причем это коснулось не только меня, но и всех моих коллег, записавшихся экзаменоваться в тот день.

Дело было в том, что руководство института через своих старост и комсоргов групп объявило всем приказ о срочной мобилизации коллектива на так называемый трудовой фронт. Аналогичная мобилизация проводилась и в других учебных заведениях, предприятиях и организациях Москвы.

В соответствии с этим приказом команда физически здоровых (главным образом комсомольцев) всех курсов, кроме пятого – выпускного, должна была отправиться в Смоленскую область для строительства оборонительных сооружений. А все студентки и остающиеся в институте студенты будут выполнять оборонительные и иные работы непосредственно в столице или в ее пригородах. Список студентов, отправляющихся на трудовой фронт, уже составлен. В этом списке оказался и я.

Было сказано, что все отъезжающие должны срочно подготовить себе на дорогу продукты питания на пару суток (до приезда на место) и соответствующую одежду и нательное белье с расчетом пребывания вне Москвы… не более двух недель. При этом брать с собой одеяло и теплую одежду не рекомендовалось, так как время было летнее и многие говорили, что «война через пару недель может закончиться».

Утром 1 июля – дня, который был солнечным и жарким, оставив дома основные вещи (в их числе я оставил также паспорт, зачетную книжку, пропуск в Дом коммуны и мелкие документы), закрыв на замок двери своих кабин и сдав от них ключи в комендатуру общежития, мы с дорожными вещами приехали к зданию института. Здесь нас проверили по списку и распределили на две группы, состоявшие каждая из четырех подгрупп по 10–15 человек. Во всей нашей команде было около 100 человек.

Старшим команды был назначен мой однокурсник – очень активный во всех отношениях студент Юрий Ломовцев, с которым, к сожалению, я никогда не общался, и о нем почти ничего не знаю, кроме того факта, что он после войны стал профессиональным военным. Политруком команды определили секретаря комсомольской организации моего факультета (факультета «Г») Леву (Льва Марковича – точнее Мордуховича) Утевского. Это был очень умный, симпатичный и спокойный во всех ситуациях студент-еврей, учившийся на один курс старше меня. (Я осенью и зимой 1941 года, а также в январе 1942 года находился с ним вместе в армии сначала в одном пехотном отделении, а потом в одной артиллерийской батарее. После войны мы хорошо общались друг с другом. Тогда он быстро стал доктором технических наук, но умер рано – в 1979 году, по-видимому, от того, что, будучи очень крупным специалистом по металловедению и термической обработке сталей и сплавов, много работал с вредными для здоровья рентгеновыми лучами и радиоактивными материалами.)

Моими непосредственными «командирами» по группе оказались Женя Анохин и его заместитель Нестер Крохин. Одну подгруппу вместе со мной по нашему взаимному согласию образовали Паша Галкин (в качестве старшего), мой сосед по кабине Иван Митрофанов, Арсик Беспахотный, Дима Филиппов, Женя Майонов, Коля Золотухин и другие очень близкие мне друзья. К нам же привязался молоденький, рослый и очень красивый первокурсник Костя Зорин, впоследствии ставший одним из руководящих работников Электростальского электрометаллургического завода им. И. Ф. Тевосяна. На трудовом фронте вся наша подгруппа организовала вместе своего рода «колхоз», где очень многое – особенно продукты и курево – было у нас общим. Нередко нам приходилось есть кашу, картофель, супы и борщи из одной общей посуды, и, таким образом, мы на всю жизнь стали однокашниками в прямом смысле этого слова.

После сбора, регистрации и проведения подготовительных работ примерно в 16 часов дня нас построили по четыре человека в ряд, и мы двинулись пешком вперед по Большой Калужской улице в сторону Калужской заставы. Там, где кончается Малая Калужская улица, к нам сзади присоединились команды других москвичей. Дошли до Калужской заставы, оттуда прошли более половины тогдашнего Воробьевского шоссе (ныне эта половина названа улицей Косыгина), добрались до маленькой церкви на крутом берегу Москвы-реки (ее при Советской власти не закрывали, и в ней в 1955 и 1960 годах окрестили моих сына Мишу и дочь Наташу) и вошли в село Потылиха, от которого теперь осталось лишь одно название. В то время это село, на северо-западной окраине которого позже построена киностудия «Мосфильм», почти не отличалось от обычных, далеких от Москвы сельских населенных пунктов: дома и другие постройки в нем были в основном деревянными и одноэтажными, во многих дворах находились коровы, другой скот, а также куры, гуси и утки, видны были и лошади. Перед дворами стояли телеги, стоги сена.

Дальше – у очень крутого и обрывистого берега реки Сетунь, перпендикулярной сельской улице и дороге на ней и впадающей в Москву-реку, мы невольно были вынуждены остановиться минут на двадцать. Причиной этому оказалось то, что на данном месте село Потылиха закончилось. А дальше от края крутого берега Сетуни пошла сверху вниз под большим уклоном до пешеходного моста через реку только тропа, по которой одновременно могли спускаться осторожно, чтобы не упасть, не более двух человек. И вследствие этого при нашем движении образовалась пробка.

Во время остановки все обратили внимание на располагающийся внизу между обоими берегами Сетуни завод сложных эфиров, распространявший крайне неприятный специфический запах парфюмерии. А я еще, кроме того, долго не мог оторвать свои глаза со смотревших на нас с большим любопытством детей и взрослых, которые стояли толпой возле крайнего и самого высокого – трехэтажного – серого шлакоблочного дома (сейчас это дом номер 4 по Воробьевскому шоссе). Оказалось, что тогда в той толпе стояла и 14-летняя красивая девочка с двумя маленькими косичками – моя будущая незабвенная супруга Катюша, с которой потом в том же доме – в коммунальной квартире номер 3 на втором этаже – я прожил вместе, полный счастья, с 1955 по 1961 год.

Далее, перейдя реку Сетунь по узкому мосту и пройдя под принадлежавшим Московской окружной железной дороге Краснолужским мостом через Москву-реку, миновали Дорогомиловский химический завод, от которого так же, как и от предыдущего завода, шел очень неприятный запах химикатов. Затем пошли по Бережковской набережной против течения реки и, наконец, пришли к Киевскому вокзалу. Все наше путешествие длилось почти три часа.

Здесь, за основным зданием вокзала нас продержали порядочное время, чтобы, по-видимому, собрать вместе все другие прибывавшие колонны и погрузить различный инструмент, продовольствие и другие вещи в соответствующие вагоны товарного поезда, который должен был увезти из Москвы куда надо весь собранный народ. К вечеру всех посадили группами в товарные вагоны, в которых справа и слева от их раздвигаемой вдоль вагона широкой двери были устроены сплошные дощатые нары для лежания. Кроме того, между двумя стойками двери была установлена посредине съемная горизонтальная деревянная балка, на которую пассажир стоя мог опираться при открытой двери.

В вагоне мы кое-как (многие всухую, как я) поужинали взятыми с собой продуктами, и поезд медленно и с частыми остановками повез нас ночью в сторону Калуги.

На каком-то пустынном разъезде после конечной станции где-то в Смоленской области утром 3 июля примерно в 9 часов поезд остановился, и нас высадили из вагонов. Высадили и прибывших вместе с нами заключенных, которых конвоиры с винтовками сразу увели по своему маршруту на запад. Грузы, привезенные нашим же поездом в особых вагонах сзади, потом – после нас выгрузили и оставили лежать возле пути для их предстоящего увоза по назначению автомобильным или гужевым транспортом.