Александр Воронков - Путь Империи

• Название: Путь Империи
• Автор: Александр Воронков
• Жанр: Альтернативная история

Альтернативная история, в которой нет «попаданцев», компьютеров с информацией на все случаи жизни, автоматов Калашникова и атомной бомбы. Почти как в анекдоте: вариант фантастический — мы делаем все сами. Книга написана широкими мазками с задумкой на роман-эпопею. Основной сюжет: 6 января 1905 г. погибает Николай Второй (действительно бывшая «развилка истории») и власть в России принимает ставший регентом при малолетнем наследнике дядя царя Великий князь Николай Николаевич (Младший). Далее — быстрое победное окончание Русско-Японской войны, ускоренное развитие империи, подавление сепаратистского и революционного движения, относительные тишь да благодать в стране. В 1912 г. — победоносная война в союзе с юго-славянскими странами и Грецией против Турции, в результате которой от турецкого владычества Южные Балканы, малоазийское побережье, Царьград и проливы. Главный герой произведения — Россия. Другие персонажи книги появляются эпизодически

Худшим из Русских царей был Николай II, бывший, возможно, неплохим человеком и семьянином, но отвратительным Государем. Первопричиной всех трагедий ХХ века нашего народа стало его неумение управлять Империей. Были в истории моменты, когда — задолго до расстрельного подвала в ипатьевском доме — могла прерваться жизнь этого человека. На его место могли стать более способные и достойные фигуры. К сожалению, в реальной истории этого не произошло, в итоге мы имеем то, что имеем… Но так хочется иногда помечтать, что катана японского полицейского оказалась поострей или шрапнель пролетела на вершок правее… Авторы использовали в книге ничего из того, что не существовало в рассматриваемый период в реальной истории, все технические решения и почти все официальные документы соответствуют оригиналам. Люди (за исключением Кольцова, являющегося собирательным образом) носят реальные имена, причём используется изначальное написание, напр., ШкурА, БудёНый и т. д.

---

— Рад стараться, ваше превосходительство!

— Что ж, хоть и говорят, что беда одна не ходит, однако ж и радостные известия так же летать стайками свойство имеют. Вы, капитан Кольцов, погоны без звёздочек, конечно, позже оденете. А вот другое ваше отличие буду рад лично на грудь прикрепить. Господа! Будучи в отпуску по излечению от ран, сей офицер проявил похвальную отвагу и находчивость в горестнопамятный день кончины покойного Государя Императора. Он первым бросился на помощь сражённому Государю и архиерею Антонию. Увы, кончина Государя Императора была мгновенной, а вот жизнь преподобного Антония удалось спасти исключительно благодаря своевременному вмешательству сего храброго офицера.

В память о сем дне Его Императорское Высочество Регент Империи изволил пожаловать штабс-капитану Кольцову портрет покойного императора Николая Александровича в золотой оправе для ношения на груди. Примите же сей знак признания Ваших заслуг и помните, что Вы стали одним из семерых человек, коим пожалован сей портрет в золоте. Иным же присутствовавшим при том событии и проявившим отличие, Его Высочество соизволил пожаловать портреты в серебре и в бронзе. Носите сей образ с честью и верностью Престолу и Отечеству!

С этими словами генерал поднял стоящую в углу под походным киотом шкатулку тёмного дерева с серебряной оковкой, и вынул из неё коричневую папку с изукрашенным листом наградной грамоты и обтянутую синим бархатом коробочку. Крепкая старческая рука с набрякшими под кожей сосудами, за десятилетия воинской службы равно привычная стискивать поводья скакуна и ребристую рукоятку револьвера, писать победные реляции и раздавать зуботычины провинившимся нижним чинам, извлекла овальный золотой медальон с эмалевым портретом Николая Второго, запечатленного миниатюристом в белом парадном колете гвардейских кирасир — вероятно, в подражание широко известному изображению прадеда, блаженной памяти Императора Николая Павловича. Охватывающие изображение миртовые и пальмовые ветви тончайшей работы золотых дел мастера оплетались понизу бело-жёлто-чёрной «романовской» лентой с наложенной датой «V.I.MCMV» и девизом «В час бедствий верен» чернёного серебра указывали на трагический символизм этого дара участнику памятных событий. Укрепив медальон на поношенном суконном мундире артиллериста, генерал Церпицкий с торжественным видом выслушал очередное кольцовское «Рад стараться!» и пригласил всех присутствующих офицеров вновь обратить усилия на подготовку грядущего штурма вражеской обороны.

— Итак, господа, вернёмся к нашим макакам. Эти косоглазые вместе со своим командующим Марэсукой Ноги оказались в том же положении, в какое всего лишь несколько месяцев тому назад они поставили славных русских защитников Ляодуньа. Японская армия заперта главными силами в ляодуньской «бутылке». И даже «пробка» от этой «бутылки» располагается там же, что и в минувшем мае: южнее Циньчжоу. Вот только с наскоку эту пробку никак не удастся открыть: увы, противник приложил много стараний для того, чтобы максимально затруднить наше наступление. По сведениям, полученным в поисках нашими разведчиками и предоставленными бежавшими от самураев китайцами, японцы установили в предполье пять рядов проволоки в один кол, которые пристреляны заранее установленными пулемётами и полевой артиллерией. Без сомнения, наши славные гренадёры даже по заснеженной целине сумеют и под огнём дойти до заграждений, однако надежды прорубить все пять рядов шашками и топорами — увы, почти нет. Разумеется, если бы вопрос стоял о последнем решительном натиске, который обусловил бы быструю победу, командование не постояло бы за этими жертвами. К сожалению, задача преодоления предполья — только первый шаг. Насыщенность ляодуньского плацдарма войсками противника не дозволяет нам надеяться на лёгкий марш к Артуру, да и сама крепость являет собою весьма крепкий орешек, разгрызать коий придётся не один день. Посему излишние потери в самом начале наступательной операции нам категорически противопоказанны!

Засим я хотел бы выслушать ваши предложения по возможности максимально бескровного преодоления данного препятствия.

— Ваше превосходительство! А если для прорыва проволок нам использовать опыт недавней бурской войны? — один из присутствующих офицеров-«академиков» провёл указующе над чёрной линией, обозначающей на карте полосу железной дороги. — блиндировать один из имеющихся в нашем распоряжении локомотивов, прицепить к нему с обеих сторон по платформе, установив на передней полевую пушку с обслугой, а на заднюю посадив взвод стрелков для прикрытия. Этот состав ранним утром на большой скорости может подъехать к самой проволоке, которая в одном месте пересекает железнодорожную насыпь и прорвать заграждение собственной массой. В случае же, если японцы успели разобрать на этом участке колею, стрелки должны будут, используя заранее погруженные на платформу рельсы и шпалы, настелить новую, временную. Артиллеристы же будут их прикрывать огнём своего орудия. Таким образом мы не только сумеем преодолеть заграждение, но и сможем использовать данный состав в качестве кочующего орудия, которое возможно будет подвести на достаточно близкое расстояние к редутам и иным огневым точкам противника для их эффективного поражения почти в упор.

— Что ж, Борис Иванович, идея Ваша, конечно, не лишена новизны, однако же… Однако же данный замысел имеет слабые места. Прежде всего такой состав представляет собою достаточно крупную мишень для артиллеристов и стрелков противника и первое же попадание снаряда в паровозный котёл или одно из колёс лишит такое кочующее орудие подвижности, обрекая всю команду на почти безнаказанное расстреляние японцами. А всего лишь один взвод стрелков не сумеет достаточно эффективно выполнить свою задачу прикрытия артиллеристов. Помимо этого, даже в случае успешного прорыва проволочных заграждений на линии железной дороги, такой разрыв совершенно недостаточен для эффективного наступления. При наличии у противника современного скорострельного оружия о наступлении штурмовыми колоннами, одна за другой входящими в единственный узкий проход с последующим развёртыванием в цепи — забудьте и думать. Плацдарм для наступления и без того излишне сужен, и сужать полосу наступления до мизерных размеров — путь к абсолютному разгрому. Нам необходимо расчистить дорогу для максимально широкого развёртывания стрелков в полосе наступления.

— Разрешите, Ваше превосходительство? — обратился к Церпицкому полковник Минц. — Для разрушения проволочных препятствий считаю возможным использовать полевую артиллерию. В результате обстрела полосы заграждения трёхдюймовыми снарядами часть кольев будет повалена и расщеплена, а сама колючая проволока изорвана осколками во многих местах. Если сразу по завершении огневого налёта пехотинцы сумеют броском достичь полосы заграждения, то форсировать её они сумеют гораздо быстрее, нежели при необходимости прорубаться через абсолютно неповреждённую проволоку. Как следствие — стрелкам и гренадёрам будет гораздо проще преодолеть оставшееся расстояние до вражеских укреплений и навязать противнику рукопашный бой.

— Что ж… Замысел не лишён интереса… Кроме того, образовавшиеся при обстреле воронки послужат дополнительным укрытием для наших солдат и раненных, которые неизбежно появятся даже при самом быстром наступлении под огнём противника… Однако же… Каков, по Вашему мнению, будет расход снарядов при таком способе прорыва заграждений?

— Пока точно не могу сказать, Ваше превосходительство: необходимо произвести точные расчёты. Но по предварительным моим прикидкам — не менее, чем тридцать-сорок снарядов на квадратную сажень заграждения. К сожалению, следует учитывать пристрелку и рассеивание.

— Многовато, многовато… Ведь предстоит ещё очень большой расход при ведении артобстрела собственно полосы укреплений противника, контрбатарейную борьбу и огонь по отступающим. Может быть есть возможность сократить расход хотя бы до дюжины снарядов на сажень?

— Никак нет, Ваше превосходительство. Никак невозможно. Боюсь, что подробный расчёт расхода снарядов даст нам изменения только в сторону увеличения цифр. — виновато ответил полковник, слегка пожимая плечами. — И я, увы, ничего не могу тут поделать.

— Скверно, однако же, весьма скверно.

Молчавший до того Андрей Кольцов вытянулся, по-уставному «едя глазами начальство»:

— Ваше превосходительство! Разрешите обратиться?

— Обращайтесь, капитан. Итак, что имеете высказать по данному поводу?

— Ваше превосходительство! План его высокоблагородия полковника Минца мне представляется вполне оправданным в рассуждении сбережения максимального количества жизней наших воинов. Лучше уж расходовать снаряды, нежели людей: слава Богу, в последнее время снарядного голода, благодаря чёткой работе железнодорожных войск у нас в полевой артиллерии не стало, чего, к сожалению, пока нельзя сказать о тяжёлой артиллерии. Но мне представляется, что мы вполне можем после некоторой подготовки значительно уменьшить расход артиллерийских снарядов. Это будет связано с некоторым риском для исполнителей, но ведь на то и война.