Палома - Майя Кристалинская - музыкальный символ поколения

• Название: Майя Кристалинская - музыкальный символ поколения
• Автор: Палома
• Жанр: Поэзия

Мало кто знал, что неизменная косынка, обвивавшая шею певицы — не талисман, не новомодная придумка, которую тут же начали копировать многие женщины, — она скрывала огромную человеческую трагедию Майи Кристалинской.

Никто не подозревал, почему так печально звучит её голос, почему так печальны порой песни, которые она выбирала для исполнения, что скрывается под её знаменитой косынкой…

Для просмотра напрямую из Сети – ссылка http://vilavi.ru/sud/081106/081106.shtml

---

Палома! А это уже по твоей части. Смотри — песня Окуджавы, «Старый причал».

Чайка летит, ветер гудит, шторм надвигается,
Кто-то и мне машет рукой и улыбается.
Кто-то и мне прямо в глаза молча глядит,
Словно забыть старый причал мне не велит…

Я знаю, вы там у себя в журнале любите Окуджаву. Когда эта песня появилась, мне ещё немного лет было. Это уже потом появилось целое направление — бардовская песня. А «Причал» просто хорошей песней был, такой очень лиричной. Вообще Майя много песен спела в ритме вальса. Хорошо ложился этот ритм на её голос, на манеру исполнения.

Возьми хоть «Вальс о вальсе» на стихи Евтушенко… Палома?.. Тебя не утомила ещё своими воспоминаниями старая черепаха? Я ведь тоже, как и ты, обожаю раннего Евтушенко. А моя мама как-то не очень вначале воспринимала это слишком, на её взгляд, откровенное «Постель была расстелена, а ты была растеряна…». Пуританское советское воспитание, что поделать. Её эта «постель» испугала, а я забрала сборник и ушла в свою комнату дальше читать, потом уже увлеклась серьёзно — и стихами, и романтическими историями, с ними связанными.

Вальс устарел, —
Говорит кое-то, смеясь.
Век усмотрел
В нём отсталость и старость.
Робок, несмел,
Наплывает мой первый вальс.
Никогда не смогу,
Никогда не смогу
Я забыть этот вальс…

Мой первый вальс позже случился. Я имею в виду школьный выпускной бал. Нам ведь не разрешали краситься, ногти лаком покрывать, начёсы делать. Знаешь, что такое начёс? Это когда волосы для увеличения объёма к корням чешут, а потом сверху слегка приглаживают. Если не слишком пригладить, получалась знаменитая причёска «я у мамы дурочка». Ой, Палома, начнёшь воспоминания, дня не хватит. Скажу только, что в знак протеста против учительского террора я пришла на выпускной бал с заплетённой косой без всяких начёсов, переброшенной через плечо, и даже ресницы не подкрасила. Против течения, Палома, против течения… Как раз в этот день многое не возбранялось.

И хотя в нашей школе уже давно была своя собственная рок-группа, всё равно на магнитофон ставили кассеты с любимыми старыми песнями, конечно, и с вальсами Майи Кристалинской.

Чуть охрипший гудок парохода
Уплывает в таёжную тьму.
Две девчонки танцуют на палубе,
Звёзды с неба летят на корму.
А река бежит, зовёт куда-то,
Плывут сибирские девчата
Навстречу утренней заре
По Ангаре, по Ангаре.

Ты пришёл к нам таёжной тропинкой,
На моём повстречался пути.
Ты меня называл бирюсинкой,
Всё грозил на медведя пойти.
Только вдруг завтра утром уедешь, —
Станет зябко тебе у костра…
Может, ты и пойдёшь на медведя,
Да боишься в тайге комара.

Кстати, вторая песня — «Таёжный вальс» — это ответ девушки на песню «Бирюсинка» Колмановского и Ошанина. Ещё один замечательный тандем композитора и поэта.

Палома! А ведь опять Евтушенко. Во времена моей юности были необыкновенно популярны песни Арно Бабаджаняна. А кумиром всех девчонок нашей школы безоговорочно был молодой ещё Муслим Магомаев. Помню, он приезжал в наш город на гастроли почти одновременно с Эдитой Пьехой. Ой! Как не любила Эдиту моя учительница химии… «Кафешантанная певичка», — брезгливо морщилась она. А среди нас, девчонок, почему-то витал слух, что Магомаев и Пьеха связаны романтическими отношениями. Одна моя одноклассница случайно пропустила выступление Муслима, которое транслировало телевидение. Узнав о своей оплошности, она буквально заходилась в рыданиях, когда мы наперебой обсуждали некоторые моменты концерта. Но я отвлеклась, Палома. Просто увидела одну из лучших песен Бабаджаняна, которую исполняли и Магомаев, и Кристалинская, — «Не спеши».

Ты спеши, ты спеши ко мне,
Если я вдали, если трудно мне,
Если я, словно в страшном сне,
Если тень беды в моём окне.
Ты спеши, когда обидят вдруг,
Ты спеши, когда мне нужен друг,
Ты спеши, когда грущу в тиши,
Ты спеши, ты спеши…

Ах, Палома… Смотрю я на список песен Майи, вспоминаю музыку, стихи. Эти песни «сделали» нас, девчонок 60-х. Мы соотносили с ними свои чувства, мысли, мироощущение. Та женщина, которую ты видишь перед собой — не только продукт эпохи, но и продукт того лучшего, что было в советской массовой культуре. Хотя, какая же она массовая? Талантливые певцы, композиторы, поэты… Каждое имя на слуху, каждое имя любимо и почитаемо. Может, мы слишком идеализировали нашу будущую взрослую жизнь, может, нам не хватало здорового прагматизма, а романтики было с перехлёстом. Но поверь, Палома, я счастлива, что моя жизнь сложилась именно так, а не иначе, и то, о чём мы говорим с тобой, для меня не пустой звук, не желание как-то оправдать негативы моего времени.

Как писал Высоцкий — «Время эти понятья не стёрло…». И любовь, и добро, и зло останется тем же всегда — даже в будущем нашем далёком. Вашем, Палома, — и твоём, и твоей дочери, и твоей внучки, которая у тебя когда-нибудь будет. Вот так.

Нет, Палома, мы, конечно, не были «тургеневскими барышнями», во всяком случае, если и были, то не все и не так уж буквально. Но представь себе молоденькую барышню, воспитанную хорошими книгами, театром, гениальными актёрами (а в наше время по воскресеньям в 14 часов по телевидению был обязательный спектакль ведущих московских театров), которая, переживая свою первую любовь, в этой самой радиопередаче для полуночников слушает такие песни в исполнении Майи:

  

Пусть завтра кто-то скажет, как отрубит,
И в прах развеет все твои мечты.
Как страшно, если вдруг тебя разлюбят,
Ещё страшней, когда разлюбишь ты.
Померкнет всё, и краски потускнеют,
И потеряют запах все цветы.
Тебя не любят. Есть ли что страшнее?
Ещё страшней, когда не любишь ты…

Инна Гофф написала стихи к этой песне… Давай послушаем — она того стоит, уверяю тебя.

А вот смотри, Палома, как интересно перекликаются эти две песни Кристалинской! К первой тоже Инна Гофф стихи написала, а ко второй — Роберт Рождественский.

Для чего ты сказал
Среди ясного дня,
Что её ты жалеешь,
А любишь меня?
То ли снег за окном,
То ли пух с тополей…
Об одном я прошу:
И меня пожалей…

Зачем на склоне дня
Холодный дождь полил?
Ты целовал меня,
А на губах полынь…
Горчит полынь-трава…
Теперь-то знаю я:
Полынь — твои слова!
Полынь — любовь твоя!

Знаешь, мне кажется, если посмотреть на список песен, что всю сознательную жизнь девочек 60-х сопровождали песни Майи — развивали душу, ставили и решали сложные вопросы на каждом этапе их женской судьбы… На каждом этапе — от нижних юбок для увеличения девчоночьих форм до первой седины в волосах и первых настоящих, не придуманных женских горестей.

Вот смотри, Палома! Сколько интересных ситуаций, сколько историй в песнях Кристалинской. Её негромкий голос жалел, утешал, давал надежду или рассказывал, что ты не единственная в таком положении, и нужно жить дальше.

Ночь была, был рассвет,
Словно тень крыла.
У меня другого нет,
Я тебя ждала.
Всё ждала и верила,
Сердцу вопреки:
Мы с тобой два берега
У одной реки.

Я узнаю цену раю,
Ад вкусив в раю.
Я тобой переиграю
Молодость свою.
Переходы, перегрузки,
Долгий путь домой…
Вспоминай меня без грусти,
Ненаглядный мой.

Вот ещё одна замечательная песня — грустная такая. Майе Кристалинской особенно удавалось передать своим голосом такое настроение. А почему её песни были подчас такими грустными, ты теперь знаешь. Кстати, обрати внимание — опять Евгений Евтушенко. Я как-то не задумывалась раньше, сколько его стихов звучат в лучших песнях Кристалинской.

В нашем городе дождь,
Он идёт днём и ночью.
Слов моих ты не ждёшь, ты не ждёшь,
Я люблю тебя молча.
Дождь по крышам стучит,
Так что стонут все крыши.
А во мне всё молчит, всё молчит,
Ты меня не услышишь.
Я люблю высоко,
Широко, неоглядно,
Пусть тебе это всё, это всё,
Совершенно не надо…

Мы, девчонки 60-х, сохранили в себе эту способность к широкой и неоглядной любви, да собственно, другой и не представляли. До чего же насыщенной была наша внутренняя жизнь, как я думаю, глядя на эти строчки. И пусть мы не так ярко одевались, пусть не умели пользоваться косметикой, но душа наша не уставала трудиться, вбирать в себя лучшее из того, что было вокруг.