Владимир Бурцев - «Протоколы сионских мудрецов». Доказанный подлог

• Название: «Протоколы сионских мудрецов». Доказанный подлог
• Автор: Владимир Бурцев
• Издательство: Oreste Zeluk, Editeur
• Жанр: Публицистика
• Год: 1938

Каково происхождение «Сионских Протоколов»? Откуда они взялись? Как они появились? Кто их составитель? Какова их цель?

«Сионские Протоколы» — подлог. Они в то же время — плагиат.

Они — самый нелепый документ, какой только мог быть измышлен против еврейства, ибо они — бесталанный подлог и неумелый плагиат.

---

Половина или три четверти «Сионских Протоколов» извлечены, с надлежащими изменениями, из книги Мориса Жоли. Десятки страниц понадобились бы, чтоб показать параллелизм или тождество между источником и плагиатом. Здесь могут быть приведены лишь некоторые примеры.

В самом начале памфлета Жоли тень Маккиавели защищает принципы макиавеллевской политики против обвинения в безнравственности. Ту же тему {34} обсуждают заговорщики в том же порядке в «Сионских Протоколах».

В книге Жоли тень Макиавелли говорит: «Дурной инстинкт человека сильнее доброго инстинкта. Человека тянет больше к аду, чем к добру; страх и сила действуют на него больше, чем разум… Все люди стремятся господствовать, и ни один человек не отказался бы от роли угнетателя, если б это только было в его возможности; все или почти все готовы пожертвовать правами других людей ради собственных интересов» (Joly, стр. 8). В самом начале первого из «Сионских Протоколов» мы читаем: «Надо заметить, что люди с дурными инстинктами многочисленнее добрых, — поэтому лучшие результаты в управлении ими достигаются насилием и устрашением, а не академическими рассуждениями. Каждый человек стремится к власти, каждому хотелось бы сделаться диктатором, если только он мог бы, но при этом редкий не был бы готов жертвовать благами всех ради достижения благ своих». («Протоколы», «Луч Света», стр. 216).

Тень Маккиавели продолжает: «Что удерживает этих взаимно пожирающих друг друга зверей, которых называют людьми? В начале жизни общества действует грубая и необузданная сила, а потом — закон, т. е. опять таки сила, регулируемая формами. Вы изучили все источники истории: всюду сила является раньше права». (Joly, стр. 8). — Первый из «Сионских Протоколов» гласит: «Что сдерживало хищных животных, которых зовут людьми? Что ими руководило до сего времени? В начале общественного строя они подчинились грубой и слепой силе, потом закону, который есть та же сила, только замаскированная. Вывожу заключение, что по закону естества право — в силе» («Протоколы», «Луч Света», стр. 216). Тень Маккиавели в памфлете Жоли часто возвращается к этой своей любимой теме о том, что сила есть право.

Так, тень Маккиавели ставит вопрос: «Разве политика имеет что–нибудь общего с моралью?» (Joly, стр. 10). Сионский мудрец отвечает в том же первом номере 'Протоколов»: «Политика не имеет ничего общего с моралью… Наше право — в силе. Слово «право» есть ответственная и ничем недоказанная мысль… где начинается право? Где оно кончается?». Параллельно этому мы находим еще следующее место y Жоли: «Да разве вы не видите, что самое слово «право» отличается крайней неопределенностью? Где оно начинается, где оно кончается?» (Joly, стр. 11).

Потом идет классический куплет о цели, оправдывающей средства. В памфлете Жоли Маккиавели говорит: «Все хорошо или дурно, смотря по употреблению, которое из него делают, и по пользе, которую из него извлекают; цель оправдывает средства… Отсюда вытекает то заключение, что злом может быть получено добро, что добра можно достигнуть через посредство зла, все равно как лечат ядом, или как спасают жизнь операционным ножом. Меня больше занимает то, что полезно и необходимо, чем то, что хорошо и нравственно». (Joly, стр. 12). В соответственном месте «Сионских Протоколов» мы читаем: «Из временного зла, которое мы вынуждены теперь совершать, произойдет добро непоколебимого правления, которое восстановит правильный ход механизма народного быта, нарушенного либерализмом. Результат оправдывает средства. Обратим же внимание в наших планах не столько на доброе и нравственное, сколько на нужное и полезное». («Луч Света», стр. 218).

В Диалоге 4 книги Жоли Маккиавели говорит:

«Вы не знаете беспредельной низости народов… Они пресмыкаются перед силою; они безжалостны к слабым, беспощадны к ошибкам и снисходительны к преступлениям; они неспособны переносить тяготы свободного режима и терпеливо, вплоть до мученичества, готовы переносить все насилия смелого деспотизма; они опрокидывают в минуту гнева троны, а потом берут себе властелинов, которым они прощают преступления, за малейшее из которых они обезглавливают 20 конституционных королей». (Joly, стр. 43). Что сделали из этого места памфлета авторы подлога «Сионских Протоколов»? Мы читаем в "Протоколе» № 3; «Неистощимая подлость гоевских {36} народов, ползающих перед силой, безжалостных к слабости, беспощадных к проступкам и снисходительных к преступлениям, не желающих выносить противоречия свободного строя, терпеливых до мученичества перед насилием смелого деспотизма, — вот что способствует нашей независимости. От современных премьеров–диктаторов они терпят и выносят такие злоупотребления; за меньшее из которых они обезглавливают 20 королей».

Приемы подделывателей особенно рельефно выступают в фабрикации этой части подлога. Слово «гоевских», вставленное перед словом «народов» в начале цитаты, — слово, которого, конечно, не было в планированном тексте Диалога Жоли, — имело целью придать еврейскую окраску всей тираде. Другой акт подделки заключается в замене слова «властелины» («maîtres») текста Жоли словом «премьеров–диктаторов»; бичевание узурпаторов больших и маленьких Наполеонов, у Жоли, — уступает место в подлоге атак на парламентаризм. Тогда выясняется странно противоречивый тон этого абзаца, в котором с одной стороны народные массы как бы осуждаются за отсутствие приверженности к свободному строю, — что уже является противоречием по отношение к остальному замыслу подлога, — с другой же стороны тут же дискредитируется этот свободный строй, в лице носителей идеи парламентаризма и народных избранников. Все объясняется неумелой и небрежной работою фальсификаторов.

В 6–м Диалоге книги Жоли Маккиавели продолжает: «Принцип суверенитета народа разрушает всякую устойчивость; он узаконяет во всех случаях право революции. Он повергает общества в открытую войну против всех людских властей и даже против Бога. Он — само воплощение силы. Он делает из народа хищного зверя, который засыпает, после того как насытился кровью и тогда его заковывают в цепи». (Joly, стр. 45). В конце № 3 «Сионских Протоколов» мы читаемы «Слово свобода выставляет людские общества на борьбу против всяких сил, против всякой власти, даже Божеской и природной. Вот почему при нашем воцарении, мы должны будем {37} это слово исключить из человеческого лексикона, как принцип животной силы, совращающей толпы кровожадных зверей. Правда, звери эти засыпают всякий раз, как напьются крови, и в это время их легко заковать в цепи» («Луч Света», стр. 227).

В том же Диалоге книги Жоли Маккиавели излагает теорию цикла смены правительств, революций и контрреволюций, формулированную еще в древности Платоном, Аристотелем и Полибием. «Протокол» № 4 начинается изложением той же теории («Луч Света», стр. 228). И конечно, цикл приводит к торжеству масоно–еврейской силы. Могли ли подозревать древние авторы, что их идея будет, через второисточники, фальсифицирована подобным образом для целей подлога?

Маккиавели доказывает у Жоли, что свобода и парламентаризм совсем не нужны народным массам: «Огромные массы прикованы к труду и бедности, как некогда они были прикованы рабством. Я вас спрашиваю, какое значение могут иметь для их счастья все ваши парламентские фикции… Какое значение может иметь для пролетария, согбенного трудом, подавленного бременем рока, что несколько ораторов может говорить, что несколько журналистов может писать? Вы создали права, который для народных масс всегда останутся в состоянии голой возможности, ибо он никогда не смогут ими пользоваться» (Joly, стр. 39–40). — Авторы подлога перефразировали это место в «Сионских Протоколах» (№ 3) следующим образом: «Народы прикованы к тяжелому труду бедностью сильнее, чем их приковывало рабство и крепостное право… Что для пролетария, труженика, согнутого в дугу над тяжелым трудом, придавленного своею участью, получение говорунами права болтать, журналистами — права писать всякую чепуху наряду с делом, раз пролетариат не имеет иной выгоды от конституции, кроме тех жалких крох, которые мы ему бросаем с нашего стола за подачу им голосов в пользу наших предписаний и ставленников наших, наших агентов?… Мы включили в {38} конституцию такие права, который для масс являются фиктивными, а не действительными правами».

Намекая на бонапартистские переговоры, Маккиавели говорит у Жоли: «Неизбежным последствием хода вещей будет то, что народ когда–нибудь овладеет всей той властью, источник которой, как было признано, был именно в народе. Сохранит ли народ власть в своих руках? Нет. Через несколько дней неистовства, он в утомлении бросит эту власть первому счастливому солдату, которого он встретит на своем пути (Joly стр. 43). — В «Протоколе» № 3 мы читаем: «Когда народ увидел, что ему во имя свободы делают всякие уступки и послабления, он вообразил себе, что он — владыка, и ринулся во власть, но конечно, как и всякий слепец, наткнулся на массу препятствий; бросился искать руководителя, не догадался вернуться к прежнему и сложил свои полномочия у наших ног» («Луч Света», стр. 226). Место Наполеона заняли сионские заговорщики.