Юрий Тарский - Испытание огнем

• Название: Испытание огнем
• Автор: Юрий Тарский
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: О войне
• Год: 1964

---

— Помирать?! — зло обернулся старшина Дро-нов. — Лучше думай, как фашисту очи закрыть!

— А мы ему на них свои медные пятаки наложим! — сквозь сцепленные зубы выговорил Мартынюк. — Как там, наверху, все сложится, не гадаю, а уж если выпадет помирать, не одного гитлерюгу с собой на дно прихвачу!

Командир артиллеристов лейтенант Беляев схватил свой бинокль и, как был в кителе, без шапки, кинулся вслед за командиром и замполитом к рубочному люку. Кто-то из комендоров сунул ему на бегу рукавицы, кто-то подал ушанку. В тесной и глубокой шахте рубочного люка на узеньком трапе, словно поставленном стоймя в фабричную трубу, висели друг над другом Снегов, Парамонов, Беляев, а под ними — артиллеристы. Голова лейтенанта почти касалась колен замполита.

Снизу, из центрального поста, доносился хриплый голос рулевого-горизонтальщика:

— Глубина четырнадцать метров… Восемь… Глубина шесть метров…

И вдруг отчаянный, как вопль, вскрик гидроакустика:

— Глубина четыре метра! Они нас видят!

Снегов повернул рукоятку, и крышка люка с лязгом откинулась. Сжатый воздух, вырвавшийся со свистом наружу, вынес Снегова на мостик, сорвал с головы ушанку и разлохматил волосы.

— Я с комендорами! — крикнул на бегу выскочивший вслед за ним Парамонов и бросился к кормовой пушке.

Из люка, громко топоча по трапу, один за другим выскочили комендоры.

Снегов осмотрелся. Гитлеровский сторожевик, разворачиваясь в сторону подводной лодки, открыл огонь из пушек и крупнокалиберных пулеметов. Следом за ним начали стрельбу и катера. Небо вспыхнуло. Словно щупальца, протянулись к лодке ослепительно сверкающие линии снарядных и пулеметных трасс.

Дронов, обогнав лейтенанта, перепрыгнул через ограждение рубки на палубу и в два прыжка оказался у пушки. Возле нее уже возился замполит. Номера артрасчета заняли свои места. Из горловины рубочного люка подали ящики с боезапасом. С треском захлопнулся орудийный замок за первым снарядом. Мартынюк, не отрывая глаз от окуляра прицела, бешено крутил маховики наводки. Тонкий ствол пушки прочертил по серому небу плавную кривую. Дронов рубанул ладонью воздух.

— Огонь!

Первые два снаряда легли с перелетом. Лейтенант Беляев забрался на козырек ограждения рубки и, приложив к глазам бинокль, руководил оттуда стрельбой.

Сторожевик хорошо пристрелялся. Его снаряды ложились кучно возле подводной лодки. Одни всплески еще не успевали опасть, как тут же вздымались новые. Сигнальщик едва успевал докладывать:

— Два всплеска по носу в кабельтове от лодки!… Всплеск по правому борту!… Еще один — за кормой!…

Водяной столб поднялся рядом с бортом лодки. По палубе и ограждению рубки градом пробарабанили осколки. “Касатка” содрогнулась и легла всем корпусом на вздыбившуюся волну. На мостик обрушились потоки воды.

С трудом удержавшись на ногах, Снегов вцепился помертвевшими пальцами в поручень. Звуков разрывов он не слышал, их поглощал грохот лодочных орудий и рев дизелей, работающих на самых полных оборотах.

Сильный удар за рубкой заставил его резко обернуться. Кормовую часть лодки скрыло густое дымовое облако. Уши уловили перемену в грохоте боя. “Пушка, — мелькнуло в сознании, — молчит кормовая пушка!” Сердце сдавило словно ледяными пальцами. Дым рассеялся, и Снегов увидел комендоров, лежавших в луже крови возле орудия.

Три выстрела, слившиеся в один, сделала пушка старшины Дронова. Первый же снаряд лег вблизи сторожевика.

— Сторожевик взят в вилку! — торжествующе выкрикнул Беляев. — Беглый огонь!

Еще один снаряд разорвался у борта фашистского корабля. Затем небо озарила ослепительная вспышка. Гул отдаленного взрыва слился с ликующими криками подводников. Когда дымная пелена рассеялась, сторожевика на месте уже не было. Из моря торчал лишь обломок фок-мачты, а вокруг него чернели копошащиеся в воде точки. Окрашенное заревом небо поблекло.

Огонь вражеских кораблей поредел. Интенсивно стрелял только один катер; второй подошел к месту гибели сторожевика и подбирал из воды тонущих гитлеровцев.

— Молодцы артиллеристы! Добивайте гадов! — похвалил комендоров Снегов. — Последнего, последнего не упускайте! — закричал он еще громче, когда снаряд дроновской пушки разорвался на корме катера, вертевшегося около мачты потопленного сторожевика.

Над катером взметнулся фонтан огня, черного дыма и обломков. Бросив тонущее судно на произвол судьбы, катер быстро уходил в сторону берега, прикрываясь дымовой завесой. Лодка продолжала вести по нему огонь. Снаряды ложились совсем рядом, но маленький кораблик вертелся, как угорь, и вскоре скрылся за горизонтом.

— Черт с ним, пусть бежит к своему фюреру! — махнул рукой Снегов и приказал: — Отбой артиллерийской тревоги!

Дронов поднялся на мостик. Он закоченел на ветру, лицо его посинело, пальцы одеревенели и не слушались.

— Внизу! — позвал Снегов, склонившись над рубочным люком. — Мой реглан на мостик!

Снизу подали кожаное на меху пальто командира. Снегов набросил его на плечи Дронова. Старшина посмотрел на командира счастливым благодарным взглядом и устало улыбнулся. К нему потянулось несколько рук с портсигарами.

“Касатка” прорвалась. Она полным ходом уходила в открытое море. Снегов торопился оставить между лодкой и вражеским берегом как можно большее расстояние. Он ни на минуту не сомневался, что гитлеровцы, взбешенные дерзостью подводников и зная о полученных лодкой повреждениях, сделают все, чтобы расправиться с ней, выслав на перехват свои самолеты.

Рядом со Снеговым встал Кононов. Высокий и жилистый, в распахнутом на Труди ватнике и сбитой на затылок шапке, замполит еще не остыл после боя; на его широких, словно вырубленных скулах горели алые пятна. Стиснув локоть Снегова пальцами, Кононов взволнованно сказал:

— Здорово, командир! Считай, из пекла выбрались…

Снегов приказал заняться ранеными, а сам, — осмотрев повреждения на палубе и в корпусе лодки, спустился вниз и прошел по всем отсекам. Повреждений было немало, среди них и серьезные, но все они, за исключением двух пробоин в корпусе и перебитого привода руля, не мешали “Касатке” уйти под воду. Главное, привод — с такой неисправностью не погрузишься.

— Не меньше часа уйдет на ремонт, — покачал головой механик. — Нет, не меньше часа, — опережая возражение командира, убежденно повторил он.

— На все даю полчаса. Слышите, полчаса и ни минутой больше. Меньше — сколько влезет, — отрубил Снегов.

— Но работать придется в надстройке; там тесно, не развернуться и волны бьют. Любого не пошлешь…

— Любого и не нужно. Выберите добровольца. Исполняйте, механик! — тоном, пресекающим возражения, сказал командир и пошел из отсека.

Прежде чем подняться на мостик, Снегов зашел в кают-компанию. Тут лежали раненые. Их было трое: Мартынюк с простреленной грудью и двое комендоров кормовой пушки, оба с осколочными ранениями головы и рук. Свою рану Снегов в счет не принимал — шальной осколок на излете рассек лишь кожу на лбу, оставив неглубокий след.

Мартынюк лежал на диване. Он был совсем плох. Его заострившееся, без кровинки лицо напоминало маску. Перед ним на коленях стоял лодочный фельдшер и бинтовал ему грудь. Фельдшеру помогал Жаворонков, спустившийся с мостика. Грудь раненого тяжело вздымалась и опадала, из провалившегося синегубого рта вместе с хриплым дыханием рвались обрывки фраз. Он будто выстреливал их.

— Брось, доктор… Все равно мне крышка. Отплавался. Жалко… не довоевал. Мне бы хоть ползком до Берлина доползти… До гнезда их паучьего. Жалко…

Жаворонков поддерживал раненого за плечи. По его запавшим щекам катились слезы. Он глотал их и громко шмыгал курносым носом.

— А ты не плачь… Алешка, — Мартынюк хотел улыбнуться, но улыбки не получилось на искаженном страданиями лице. — Не плачь. Ты дойдешь, Алешка… За меня…

Снегов сцепил зубы, круто повернулся и, ничего не видя перед собой, пошел вон из отсека.

На палубе все уже было подготовлено для ремонта привода. Перед открытым люком в надстройку стояли механик и трюмный Фролов, низенький, узкоплечий, ни дать ни взять парнишка-подросток. Через плечо матроса висела брезентовая сумка с инструментом, в руках он сжимал маленький аккумуляторный фонарь.

— Готовы? — спросил Снегов.

— Готов, — просто ответил Фролов.

— Времени в обрез. В любую минуту могут налететь фашисты. От вас зависит жизнь товарищей.

— Я понимаю, — тихо сказал матрос и поправил лямку на груди. — Разрешите идти?

Командир кивнул:

— Идите…

Потянулись минуты, тягучие, как перестоявшаяся патока. Снегов отвернул манжету реглана, сверил свои часы с корабельными. С момента начала работы в надстройке прошло всего лишь двадцать минут. Из черного квадрата люка, видневшегося на корме, доносился глухой стук железа о железо. Из центрального поста на мостик поднялся Кононов. С побелевшего лица смотрели скорбные глаза.