Олег Попцов - Тревожные сны царской свиты

• Название: Тревожные сны царской свиты
• Автор: Олег Попцов
• Издательство: Edition Q, Совершенно секретно,
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1996
• ISBN: 5-89048-074-X

Новая книга Олега Попцова продолжает «Хронику времен «царя Бориса». Автор книги был в эпицентре политических событий, сотрясавших нашу страну в конце тысячелетия, он — их участник. Эпоха Ельцина, эпоха несбывшихся демократических надежд, несостоявшегося экономического процветания, эпоха двух войн и двух путчей уходит в прошлое. Что впереди? Нация вновь бредит диктатурой, и будущий президент попеременно обретает то лик спасителя, то лик громовержца. Это книга о созидателях демократии, но в большей степени — о разрушителях. Это книга о царской свите, проспавшей свою страну.

---

Почему я согласился взяться за это дело (создание ВГТРК) и уступил нажиму, который был на меня оказан? У меня была интересная работа. Я сравнительно недавно перешел в редакцию еженедельника «Московские новости» на должность первого заместителя главного редактора. Работать с Егором Яковлевым было и интересно, и достойно. Будущее мне представлялось если и не безоблачно-идеальным, то уж наверняка состоявшимся. Мы спорили с Егором, а кто не спорит! Мы, конечно же, были единомышленниками и, наверное, друзьями, поэтому любые трения, возникающие между нами, мы воспринимали очень болезненно и, как мне казалось, оба страдали от этого. У нас было много планов на будущее. Эта работа была для меня в чем-то новой, а значит, могла увлечь. И я никуда переходить не собирался. Да и нелепо — мы только-только начали вместе работать.

И тем не менее люди совершают поступки неадекватные, пусть не всегда по своей воле, под нажимом, но совершают. Да и нажим, давление, якобы заставившие принять нас решение, по поводу которого придется чуть позже оправдываться, мы если и не придумываем, то завышаем значительно. «Единственно, что не распяли, все остальное было».

Нестандартность поступков и их причины в нас самих. Я постоянно был неудовлетворен масштабами дела, которое воплощал в жизнь. Меня вечно преследовала мысль, что я могу делать гораздо больше. Я не страдал приступами зависти, не ощущал в себе тщеславной уязвленности. Я был на виду. О моем деле говорили. Был ли это журнал, книги, мои статьи или общественная работа. Если кто-то наверху ревниво сдерживал мое выдвижение, мои идеи, а это настороженно-опасливое отношение высокой власти к себе я испытывал всю сознательную жизнь, у меня не опускались руки. Я воспринимал происходящее как материал для моего будущего творчества. Волей обстоятельств противоборствующие нам, желающие нас унизить люди очень закалили нас, заставили пережить много не понаслышке, а во всем масштабе боли лично. За что я им признателен. И хочется верить, что судьбою мне будет позволено спустя какое-то время им о многом напомнить. Я всегда внушал себе: береги друзей и почитай врагов своих. Одни помогают выжить, другие учат жить. Можно и нужно всегда не соглашаться с оппонентами, иначе ты попросту утратишь чувство уверенности в себе. Однако существует ложное понимание, что оппонент, опровергая тебя, опрокидывая твои доводы, разрушает тебя. Все как раз наоборот. Надо только изменить угол восприятия.

Большинство ключевых фигур в компанию должен был привести Анатолий Лысенко. Если мне, в определенной степени человеку со стороны, предлагали не возглавить (возглавить — это дело десятое), а создать на пустом месте новую и первую в своем роде общегосударственную телерадиокомпанию, я первое что сделаю — устремлю свой взор в мир телевизионный, в который я был вхож, потому что этот мир замешан на ощущениях и мыслях, среди которых я пребывал постоянно: журналистика, политика, литература, театр, живопись. И в этом смысле никакой чужеродности я не испытывал. Пригласив в качестве своего первого заместителя и генерального директора Анатолия Лысенко, я, конечно же, руководствовался своими симпатиями и своим профессиональным чутьем. Мы были давно знакомы. И в общем галдеже молодежной редакции, а мне довелось с ними сотрудничать, я очень быстро выглядел этого внешне медлительного, буддообразного человека.

Мы не так часто общались ранее, но я не ошибусь, если скажу, что после первой же встречи почувствовали внутреннюю расположенность друг к другу. Мы оба были связаны с Большим комсомолом в прошлом, и каждый со своей стороны воздействовал на воззрения политической элиты, направляя их в сторону либерально-демократических идей. Журнал, который я возглавлял, был одним из самых популярных в стране. То же самое можно сказать и о телевизионной программе «Взгляд» прародителем и творческим идеологом которой считался Анатолий Лысенко. Не будет преувеличением сказать, что многие прогрессивные идеи, которые перевернули мир в 1985 году, вызревали в комсомоле. И прежде всего в среде общественно острой журналистики. В этом смысле и я, и Анатолий Лысенко были людьми битыми и хлебнувшими достаточно. Как внешне, так и внутренне мы совершенно разные люди. Я это прекрасно понимал и, опираясь на это понимание, сделал предложение именно Лысенко. Я никого не отсортировывал, не просматривал личных дел. Лысенко был единственным, кто мне был нужен. Толя согласился, и начались дни и ночи наших совместных страданий.

Я уделяю этому факту столь значимое место лишь потому, что в любом деле его успех определяет безошибочный выбор двух-трех ключевых фигур. Нам удалось то, что удалось. Наши просчеты в формировании ядра компании хотя и были, этого избежать нельзя, но были минимальными. Мы создавали компанию во взаимоисключающих условиях. Еще существовало Гостелерадио, еще существовал ЦК КПСС, как и начальные импульсы распада партии. А рядом, впритык к этому, вызревала, становилась на ноги совершенно другая страна под названием Россия и совершенно другая власть. Так вот, в этих условиях сформированное ядро команды по уровню профессионализма можно было считать оптимальным. И это подтвердили уже первые передачи. Виктор Крюков со своим объединением «Артель» и началом начал «Командой-2», и Владислав Муштаев со своим «Ладом», и, конечно же, Олег Добродеев и наши «Вести».

С первых шагов я и Лысенко поделили обязанности. Он набирал команду, я создавал общественно-политическую концепцию эфира и прорубал коридоры, двигаясь по которым компания могла нарастить свою мощь и политическое влияние на события, происходящие в стране. На мой взгляд, это был ключевой вопрос, исходя, конечно, из условий, в которых создавалась компания.

Вообще, все эти разговоры, которые я слышу ныне о якобы новой телевизионной политике — достаточная глупость. Суть этих разговоров одна и та же. Народ устал от политики, а это значит, нам нужно другое телевидение. Которое позволит народу забыться, погрузиться в незатейливую благополучность игры, и выиграть, и еще раз выиграть. Сначала рождается миф об уставшем народе, а затем под этот миф начинает подстраиваться программирование эфира. И на экране правит бал все то, что работает в уцененном, упрощенном и по возможности бездумном варианте. Девиз прост. Пусть бунтующая суть человека, его мозг, отдыхает. Да здравствуют эмоции! Любые эмоции: в виде секса, в виде насилия, возможно, в виде того и другого вместе. Народу нужна иная музыка, иные затеи, иные страсти. Так все-таки, от чего устал народ? Нетрудно доказать полную абсурдность таких утверждений. Первое: народ устал не от политики. Ею российский народ интересовался всегда. Народ устал от обмана, от неумения и неэффективности власти. Народ устал от своего бесправия, от невозможности что-либо изменить в окружающем мире. Народ понял, что обман, которым его одарило демократическое государство, мало чем отличается от обмана государства социалистического. И если мы думаем, что скособоченный «балдеж» на телеэкране, выдержанный в духе туземного телевидения, создает у народа оптимистичное отношение к жизни, в которой не выплачивают зарплату, прекращают подачу электроэнергии или газа, где стреляют на улицах точно так же, как на экране, где убивают в собственных домах, — ничего подобного. Вместо ожидаемого оптимизма мы обретаем ненависть к телевидению, которое становится частью общего обмана. Как это было с первых дней его существования в СССР. Неважно, чем вы прикрываете этот обман — Аленой Апиной, Борисом Моисеевым, «Новыми приключениями Буратино». Просто, если народ стонет, опасно делать вид, что он смеется.

Россия одна из самых политизированных стран. И она не может быть другой в переходный период, время смуты. Вообще, надо отдавать себе отчет, что политизирует страну не врожденная увлеченность историей и повседневной политикой — ничего подобного. Страну, причем любую страну, политизирует неблагополучность бытия. Это во-первых. Во-вторых, семьдесят лет тоталитарной идеологизации пропитали сограждан политикой. Им сделали полную замену крови. И эта замененная кровь поныне питает наш организм. Россия была политизированной всегда — начиная с монголо-татарского ига. Потому и восстания Степана Разина и Емельяна Пугачева. Потому и декабристы и народовольцы. И наконец, потому именно в России произошла революция в 1917 году. И только в этой стране она победила. Ни в Германии, ни во Франции, а именно в России, с самыми жуткими политическими последствиями. Политизированная Россия политизировала мир.

Когда мы создавали Российскую компанию, я постоянно размышлял по этому поводу. Должны ли мы создать российский вариант Гостелерадио или избрать другой путь? А если другой, то в чем его отличие? Тогда, собственно, и родилась идея компании. Это была первая компания на территории СССР. Почему компания? Потому, что рынок, потому, что мы жили предчувствием реформ. И компания, организованная совершенно на иных принципах, на наш взгляд, более соответствовала новой экономической ситуации.