Олег Попцов - Тревожные сны царской свиты

• Название: Тревожные сны царской свиты
• Автор: Олег Попцов
• Издательство: Edition Q, Совершенно секретно,
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1996
• ISBN: 5-89048-074-X

Новая книга Олега Попцова продолжает «Хронику времен «царя Бориса». Автор книги был в эпицентре политических событий, сотрясавших нашу страну в конце тысячелетия, он — их участник. Эпоха Ельцина, эпоха несбывшихся демократических надежд, несостоявшегося экономического процветания, эпоха двух войн и двух путчей уходит в прошлое. Что впереди? Нация вновь бредит диктатурой, и будущий президент попеременно обретает то лик спасителя, то лик громовержца. Это книга о созидателях демократии, но в большей степени — о разрушителях. Это книга о царской свите, проспавшей свою страну.

---

— Ну сам посуди, если ты откажешься, то кто? Кто?

— Тихомиров, — пожимал я плечами.

— Ты отдаешь себе отчет, каким он сделает это телевидение?!

— Таким, каким он его понимает.

— Вот именно, таким, как он его понимает. А нам-то нужно совсем другое телевидение!

Сейчас вспоминаю эту эмоциональную перепалку, и с моего лица не сходит улыбка. И хотя мы были далеко не молоды, но все равно — у основания, в самом начале чего-то неизведанного и значительного — демократического государства Россия. Какие чистые и светлые, легкие строки: «Когда мы были молодыми и чушь прекрасную несли…» Это про нас, далеко уже не молодых. Молодой, наивно-наглой, романтичной была демократия.

Когда я наконец понял, что отвертеться не удастся, то, еще не дав согласия, стал думать: какое телевидение буду создавать? Все события происходили в очень сжатом временном пространстве. Между отказом и согласием относительно того или иного назначения проходили часы, как крайность — сутки, и уж как сверхкрайность — неделя. О месяцах можно было забыть — их в запасе не было. Так что на всю полемику — быть или не быть ушло не более двух недель.

И все-таки ревность была. Уже после назначения, когда мы проходили первые круги ада, у меня брал интервью Саша Любимов. Я помню, он спросил: «Как вы, человек не телевизионный, решились на этот шаг? Лысенко — другое дело, он известный профессионал. Человек из нутра телевидения, а вот вы?!» Толя свою «видовскую» команду называл одновременно ласково и зло «мальчонки». Как я уже писал, тогда, в 90-м, году «мальчонки» считали себя созревшими, чтобы взять телевизионную власть в свои руки. Я далек от желания укорить этих ребят, уж тем более обидеть. В то время я очень симпатизировал им. И все-таки, и все-таки, когда я вглядывался в них, они напоминали мне не команду, а стаю. Было что-то хищное за этими улыбками располагающей, как у Листьева, открытой, как у Любимова, скоморошистой, как у Политковского. Они уже вышли на стратегический простор и вовсю вели свою игру. Лысенко, как мэтра, который каждого из них поставил на крыло, они готовы были пропустить вперед, хотя и не более чем в качестве свадебного генерала. А вот я в их реестровую шкалу не вписывался. Откуда? Почему? Хотя, конечно же, мы были хорошо знакомы раньше и достаточно симпатизировали друг другу, пока я не врезался в их ряды. Я ответил Саше, который, как ему казалось, задал мне опрокидывающий вопрос, очень спокойно и даже снисходительно. Я терпеть не мог профессионального пижонства и шовинизма, претензий на кастовость в любой среде (художников, актеров, писателей, врачей, педагогов). На телевидении эта болезнь крайне распространена. На том самом телевидении, где, в моем понимании, не было ни одного приличного редактора. На том самом телевидении, где лучшие ведущие не могли связно написать ни одного приличного журналистского текста, чтобы после его прочтения вы не почувствовали шевеления волос на голове. Будучи человеком, рискну сказать, на ниве сочинительства не последним, я не мог себе представить, чтобы журналист был столь беспомощным на ниве своей основной профессии. На том самом телевидении, на котором удручающая художественная, дизайнерская безвкусица была основополагающим стилем. Все это во мне как-то разом поднялось, когда Александр Любимов задал мне этот вопрос.

— Нет, — ответил я Любимову, — ни само назначение, ни мое согласие с таким назначением не кажутся мне странными или малообъяснимыми. Напротив, я достаточно известный публицист, редактор, писатель. Я неплохо знаю театр и театральную режиссуру. Выпуская общественно-политический, литературный, иллюстрированный журнал, я жил как бы в трех мирах: в мире политике, в мире литературы, мире живописи и графики, как и в мире театральном. Это было плотью журнала и средой нашего повседневного общения. Так что я не чувствую никакой неполноценности или робости, оказавшись внутри телевизионного мира. Ну а познать технику мне помогут специалисты. И потом, как вы правильно подметили, я не один, рядом со мною Анатолий Лысенко. Полагаю, что работа рядом с ним будет для меня неплохой школой, да и я кое-чему могу научить.

Приглашая Лысенко в качестве генерального директора компании, я и рассчитывал, что первыми, кого он позовет в нашу команду, окажутся «видовцы». Но Толя этого не сделал. У нас было несколько разговоров на эту тему. Они всегда заканчивались одним и тем же: «Мальчонки сделали свое дело. Их звездный час прошел». У меня было свое мнение на этот счет. Я считал, что Лысенко их побаивается. Но начинать совместное сверхкаторжное дело с оспаривания мнения своего первого заместителя, ключевого помощника, опорной фигуры в этом новом деле я считал абсурдным и нелепым занятием.

Разумеется, для набора скорости нам были ох как нужны несколько состоявшихся, узнаваемых фигур. Две-три звезды на нашем телевизионном небосклоне нам бы не помешали. Но судьба распорядилась иначе.

* * *

Январь 1998 года. Вторая половина месяца.

Две недели вместили несколько приметных событий.

В Калифорнии вершители американского бизнеса вместе с бизнесменами российскими обсуждали инвестиционную перспективность российского рынка. Выводы сверхсдержанные.

Сенсационное объединение нефтяных компаний «Юкос» (Ходорковский) и «Сибнефть» (Березовский и Смоленский). Новая компания называется ЮСИС. Ее президентом избран Михаил Ходорковский. На подписании соглашения присутствовал премьер. Еще один шаг, демонстрирующий возможности Бориса Березовского.

Предполагаемое объединение ФСБ и Федеральной пограничной службы очевидная реальность. Структура возвращается на круги своя. Сначала убирают непослушного Николаева, а затем разрушают созданное им. Все гадают, куда Николаева определит президент. Но никто не задает вопроса: а согласится ли Николаев еще раз присягать на верность Ельцину? Абсурдность совершаемых действий очевидна. Генерал Николаев начал сбор подписей на предмет своего выдвижения в депутаты Государственной Думы на место выбывшей Ирины Хакамады. Юрий Лужков гарантировал генералу поддержку. Рассматривает его как возможного лидера московской депутатской группы в нижней палате Федерального Собрания.

Кто-то сказал мне на очередном юбилейном многолюдье: Лужков подбирает все значимое, что теряет президент, — теперь вот Николаев.

30 января. Пятница.

Президент на встрече с журналистами еще раз высказал свое отношение к выборам 2000 года. Президент сказал, что он не намерен нарушать Конституцию и выставлять свою кандидатуру на третий срок. Президент не удержался от экспромта, неожиданно сообщив, что уже высмотрел своего будущего преемника и должен угадать время, когда об этом объявить. Экспромты президента дорогого стоят. А до выборов еще более двух лет.

* * *

Один из принципиальных вопросов для существования. Почему А.Лысенко, сверхпочитаемый в «видовском» мире человек (а это уже был целый самостоятельный мир, зараженный идеей экспансии телевизионного пространства, мир, внедрившийся внутри «Останкино» и уже не раз заявлявший свои притязания на руководство телевизионным Олимпом), — сказал «нет»? В 90-м их очередные атаки были отбиты. «Видовцы» усилили свои позиции в эфире, но возглавить «Останкино» им не удалось. Это произойдет чуть позже. Дорогу на Олимп им откроет Егор Яковлев. Анатолий Лысенко это знал и лучше, чем кто-либо, понимал обеспокоенность необузданным властным желанием ВИДа и решил остановить их у ворот компании и в «крепость» не пускать. Лысенко считал ВГТРК своей крепостью. Я не исключаю, что предварительные переговоры Толя все-таки вел. Но, скорее всего, «видовцы» поставили такие условия, с которыми хитрый Анатолий Лысенко не согласился. Было еще одно обстоятельство. Об этих переговорах, равно как и о выдвигаемых условиях, непременно бы узнал я. Толя знал мое мнение о команде Любимова, оно было несколько отличным от его собственного. Оно было более лояльным. Может быть, оттого, что я не знал их так, как знал их Лысенко.

Лысенко опасался, что, оказавшись в ВГТРК, коварные «видовцы» могут объединиться со мной и это ослабит его позиции телевизионного патриарха, каковым, вполне справедливо, он себя считал. Опасения Лысенко были напрасными. Будучи человеком достаточно опытным, я понимал, что, во-первых, мы не сможем популярным и избалованным вниманием «видовцам» предложить условия лучше, чем те, которые они уже имеют на первом канале. Ребята уже забыли, что такое жертвенность, привыкли работать на себя, преуспели в сфере телевизионного бизнеса. И начинать дело с нуля, да еще не на первых ролях, работать на «дядю», даже если этим «дядей» окажется президент, никак не собирались.

Вопрос о создании команды был ключевым и, наверное, самым трудным. Мы с Лысенко были очень разными по мироощущению людьми, а команда должна быть одна. Вариант с «видовцами» был заманчив, но неприемлем. Приход этих людей в компанию исключал создание именно команды. Будучи командой «до того», они излучали бы взрывную, раздорную энергию. Их эгоизм уже сложился как философия. А нам предстояло начинать буквально с рытья котлована.