Василий Щепетнёв - Марс, 1939 год

• Название: Марс, 1939 год
• Автор: Василий Щепетнёв
• Жанр: Научная Фантастика

---

Музей Научного корпуса оказался дюжиной стендов: защитный костюм покорителя, дыхательная маска покорителя, макет приёмопередатчиков материи Попова — Гамова, образцы полезных ископаемых, целый стенд отдан русину: химический состав, сравнительный анализ местных и земных (боливийских) образцов, макеты добывающих машин, схема рудника Русич, всё очень познавательно. Но Зарядин предпочел стенды натуры: флора и фауна. Шаров тоже полюбопытствовал. Марсианский шакал напоминал карикатурного бульдога с огромной грудной клеткой и длинными зубами.

— Это он с виду грозный, — Зарядин показал на чучело. — А на деле, так, видимость одна. Фунта четыре весит, массфунта. Одни легкие внутри, а кости — что прутики, гнутся. Зубов, правда, много, в три ряда.

Марсианские зайцы смотрелись почти как земные.

— Послушайте, Зарядин, сколько вам лет?

— С одна тысяча седьмого года. Тридцать два, если по земному считать.

— Проводите меня в Департамент. Кажется, у меня там есть кабинет.

ГЛАВА 4

Шаров запечатал пакет и протянул его Лукину:

— Это наш сегодняшний рапорт. Проследите, чтобы его переправили поскорее.

— Слушаюсь, камрад, — Лукин аккуратно спрятал пакет в планшет. — Очередной сеанс перемещения совсем скоро, с ним и перешлю.

— И помните: вы отвечаете за сохранность документов. Здесь никто, повторяю, никто не вправе прикоснуться к пакету.

— Я лично вложу его в почтовый контейнер, — заверил подпоручик.

— Прекрасно. И тогда будем считать сегодняшний день завершенным. Отдыхайте. Жду вас завтра здесь — с самого утра. День будет сложным.

Подчиненный должен быть загружен, чтобы времени не оставалось на доносы. Урывками, на бегу, второпях разве донос напишешь? так, жалкую кляузу. Еще никто начальника за то, что подчиненных школил, не наказывал. А наоборот — сплошь и рядом. Он же, подчиненный, и наказывал. Как истинный патриот любимого мною отечества, считаю обязанностью своею довести до Вашего сведения, что… и т. д. и т. п. Доказывай потом — без права переписки.

В дверь постучали. Никак, Лукин обернулся? Или налетели на него шпионы и отбили пакет — шесть страниц рутины?

Оказалось — санитарный ответственный. Просто лист банный, а не человек.

— Я — за нарочного. Велели передать, — он протянул незапечатанный конверт.

Шаров открыл клапан, достал бумагу — белую, гладкую. Документы на такой не пишут. Смазывается текст, стоит раз-другой пройтись по поверхности.

Это было приглашение. Мол, по-простому, будут только свои, без формальностей. К первому вожаку. Он посмотрел на часы. Оставалось едва с полчаса.

— Большая честь, — пробормотал он. — А куда же идти?

— А я на что? — Зарядин был в курсе. — Успеете, успеете.

— Ну, тогда побежали… в номер два-а, так, кажется?

— Совершенно верно.

Наверное, он и один нашел бы свое пристанище. На следующий день, или попозже, но нашел. Хотя чего легче: серый коридор департамента, два коридора управления, затем городские переходы: голубой, поворот налево, красный, поворот налево и прямо, зеленый, два поворота направо. Всё. Шесть минут в хвосте Зарядина.

— Так я за вами зайду через двадцать минут, — деликатно откланялся на пороге санитарный ответственный.

За это время Шаров успел израсходовать всю «первичную» воду — оставил стаканчик для питья — и переодеться в парадный мундир. Наставление для г.г. офицеров: всегда, в любом месте вы должны иметь с собою парадный мундир и смену чистого белья, чтобы, будучи приглашенными в светское общество, могли выказать себя как подобает человеку военного звания. Не дураками писано!

По Зарядину можно было часы проверять. Человек-хронометр. Как рассказал ответственный Шарову, время на Марсе было разное. В Алозорьевске — столичное, так столице было удобно, и какая разница, всё равно неба нет, а в поселениях времени вообще не было, жили по гудкам: побудка, работа, поверка.

Шаров уже не удивлялся безлюдью переходов: не принято было в городе гулять. Отслужил четырнадцать часов, поел где кому положено — и отдыхай, зря кислород не жги. Общаться — перед службой, на политчасе. Ничего, на Земле тоже к тому шло.

Квартал вожаков — просторный, раза в три шире других, охранялся. Тамбуров не было, но воздух всегда оставался свеж. Отсюда он и растекался по всему Алозорьевску по сложной вентиляционной системе, двести верст ходов и труб, а бежит сам, без моторов, естественным током.

Шаров слушал пояснения Зарядина, недоумевая, зачем было посылать на Марс его, Шарова. Спросили бы санитарного ответственного, кто шпион, и дело с концом. Очень даже просто.

Резиденция первого вожака узнавалась безошибочно: будочка с охранником, яркие панели люцифериновых светильников, даже что-то вроде площадки.

— Девятнадцать ноль-ноль. Я буду вас ждать. У входа в квартал.

Охранник доложил о нем в переговорную трубу и, получив разрешение, пропустил Шарова.

— Первый вожак ждет вас, — двери распахнул не то денщик, не то вестовой — в армейской форме, но без погон. — Следуйте за мной.

Следовать было куда: анафилада комнат, переходы, переходы…

— Капитан Шаров! — возвестил вестовой.

Гостиная была — впору и земной: большая, высокая, лишь отсутствие окон выдавала Марс. За роялем сидела барышня, наигрывая упаднического Шопена, с десяток человек делали вид, что слушали.

— Иван Иванович! — встретил его третий. — Хозяин сейчас будет, а пока я познакомлю вас с нашим, так сказать, бомондом.

Так сказать бомондом оказались местные вожаки — расселения, снабжения, добычи (опять с ударением на первый слог) и перемещения вместе с женами. Шарова они встретили насторожено, хотя и улыбались, как улыбаются новой собаке начальника: вдруг укусит, гад. Было сказано несколько приличествующих слов о Матушке-Земле, выражены надежды на дальнейшее продвижение по пути народного благоденствия и все прочее, произносимое в присутствии офицера департамента. Скучно и неловко. Наконец, процедура знакомства окончилась, и Шарову удалось с видом озабоченного и занятого человека сесть в уголке рядом с симпатичной акварелью — весна, лужи и проталины, опушка голого леса.

— Нравится? — Барышня покинула рояль и присела рядом с ним на диванчик. Тот и не скрипнул.

— Нравится.

— Это моя работа.

— Очень нравится, — Шаров не лукавил. — Крепко написано. Школа Лазаревича?

— Угадали, — барышня смотрела на Шарова с неподдельным интересом. — Или вы знали?

— Что знал?

— Лазаревич — мой учитель.

— Вам нравятся его работы?

— Я говорю не в переносном, а в буквальном смысле. Он дает мне уроки живописи.

— Вот как? — непохоже, чтобы она шутила.

— Я — Надежда Ушакова, дочь Александра Алексеевича.

Дочь первого вожака Марса? Тогда понятно. И раньше понятно было, а сейчас еще понятнее.

— А музыке кто вас учит?

— Рахманинов. Только я неважная ученица.

Девушке было лет семнадцать, и милая непосредственность, с которой она говорила о своих учителях, не раздражала, напротив, казалось, так и должно Лазаревичу и Рахманинову учить это диво.

— А про вас мне папа рассказывал, он на вас материал с Земли получил. Вы — капитан Шаров, лучший в своем роде, правда?

— Каждый из нас в своем роде многого стоит, — Шаров и не пытался разгадывать планы первого. Разве не может он заинтересовать юную барышню сам по себе? Все же офицер, новое лицо. Имеет он право потешить себя иллюзией обычной жизни?

Конечно. Конечно, нет.

— Вы действительно видели цесаревича? Я имею ввиду — близко? Разговаривали с ним?

— Как с вами, — вот теперь понятно. Девушка мечтает о прекрасном принце. Дочь вожака — монархистка. Парадокс? Среди молодежи приверженцев монархии становится больше и больше. Скоро департамент сочтет это проблемой и начнет решать. Ладно, что это он все о плохом да о плохом.

— Он действительно красив, цесаревич? Я спрашиваю как художница, — поспешила добавить девушка, краснея.

— Вероятно. Я не ценитель мужской красы. Нормальный, хороший мальчик. Ему всего четырнадцать лет.

— И у него нет страшной болезни его отца?

— Нет, цесаревич Николай совершенно здоров, — бедняжка, наверное, искренне считает, что император Алексей скончался от гемофилии. Почему нет? Она же не служит в Департаменте.

— Там, в бумагах с Земли написано, что цесаревич хотел сделать вас бароном.

Ну вот, и до Марса дошли слухи.

— Баронами рождаются, Надежда Александровна.

— Просто Надя.

— Хорошо, Надя.

— Я знаю, цесаревичу этого не позволил регентский совет. Но потом, когда он коронуется?

— Подождем и посмотрим, Надя. Вы давно на Марсе?

— Четыре года. Как папу сюда направили, так мы с мамой здесь и живем. Четыре года — это много?