Лион Измайлов - 224 избранные страницы

• Название: 224 избранные страницы
• Автор: Лион Измайлов
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Юмористическая проза
• ISBN: 5-264-00019-0

Рассказы известного писателя-сатирика

---

На третье утро, когда Кургуз чуть не подавился во сне пятаком, он решил действовать. И вот теперь, после недельной подготовки, он сидел в засаде и ждал появления княгини. Два его верных кунака лежали поодаль, замаскированные под грязь.

Княгиня появилась у источника, и снова пропало дыхание у Кургуза. Вот уж сколько дней он смотрел на княгиню, а действие ее было неизменным. Сердце Кургуза замирало, не хватало воздуха, пульс не прощупывался, ноги отнимались.

Вот скрылась она в строении над источником. Кургуз пополз вперед быстро и тихо, как шакал. Лежа у источника, Кургуз дождался ее выхода. Он был не очень метким стрелком, и поэтому стал целиться в княгиню. Это был единственный способ не попасть в нее.

Прицелившись, Кургуз руками нажал на курок.

Раздался оглушительный выстрел. От этого выстрела развалилось ветхое строение над источником, в горах начались обвалы и проснулись два верных кунака, замаскированных под грязь. Началась паника.

Быстрее орла-стервятника набросился Кургуз на свою возлюбленную. С двух сторон послышались выстрелы кунаков, прикрывающих отход, и Кургуз, волоча княгиню, понесся в гору.

Сзади раздались выстрелы офицеров, но Кургуз прикрывал свое тело княгиней. Она была тяжела, но Кургуз все равно ухитрился делать под ней обманные движения. Конь стоял наготове. Кургуз с княгиней на руках прыгнул в седло. Конь мчался, как лошадь, и не прошло и часа, как Кургуз догнал своих верных кунаков. Еле-еле ушли они от погони. Кургуз был ранен в шапку, но крови не было, ранение оказалось легким, и он был счастлив.

Он привез княгиню в свою саклю и бережно сложил ее в углу. Весь аул сбежался посмотреть на возлюбленную Кургуза, но Кургуз никого не впускал в саклю. Народ стал расходиться. Оставшимся, очень любопытным, Кургуз разрешил за небольшую плату посмотреть на княгиню в окошко. Но так как в сакле было темно, пришлось деньги вернуть.

Два дня княгиня провела на лежанке. Ничего не ела, не пила и не выходила во двор.

Кургуз подходил к ней, приносил то вино, то баранью тушу, но княгиня все это гордо отвергала и только грустно улыбалась каким-то своим потаенным замыслам. Кургуз уносил еду и сам тоже ничего не ел из солидарности. Спал Кургуз на пороге сакли под одной простыней, не раздеваясь.

На третий день, совершенно оголодав, Кургуз принес в саклю шашлык, вино, зелень и стал все это поедать на глазах у помрачневшей княгини. Кургуз съел первую порцию шашлыка, княгиня сидела молча и лишь старалась не делать глотательных движений головой.

Кургуз съел вторую порцию, княгиня отвернулась к стене и продолжала голодовку. Кургуз съел предпоследнюю порцию, запивая шашлык вином и неестественно чавкая. Княгиня незаметно скосила глаза на последние восемь кусочков шашлыка. Кургуз икнул, но снова взялся за шашлык. Когда оставалось всего три кусочка, Кургуз остановился, вытащил из-за пазухи плоский камень и протянул его княгине. Княгиня увидела свое изображение и замерла. Глаза ее заблестели.

— Кто это? — спросила она.

Кургуз не понимал по-русски ни слова. Он показал пальцем на княгиню и сказал на чистом русском языке:

— Это вы, княгиня.

— Я здесь немного старше выгляжу, — ответила княгиня, и Кургуз радостно закивал головой. Он не понимал, что она говорит, но радовался ее четкому произношению.

Княгиня повернулась к шашлыку, оттопырив мизинец, взяла кусочек и вонзила в мясо свои золотые зубы.

Кургуз вскочил и стал танцевать лезгинку, во все горло распевая "Гаудеамус игитур".

Княгиня съела все мясо, выпила кувшин вина и начала было подпевать Кургузу, но вдруг замолчала, легла на лежанку и отвернулась всем телом к стене. Кургуз сел на пол и зарыдал. Рыдал он долго, часа два. По истечении двух часов он обнаружил на своем плече руку княгини. Кургуз с трудом повернул заплаканное лицо. Княгиня приложила палец к губам. Кургуз догадался, о чем она просит, перестал выть и вывел княгиню во двор.

Наутро они сыграли свадьбу. Свадьба длилась неделю. Первые три дня дядя Арбо говорил тост. Остальные дни гости радовались, что тост кончился, пили вино и не давали дяде Арбо говорить второй тост.

Женившись на княгине, Кургуз автоматически стал потомственным князем, и его семейная жизнь начала входить в обычное княжеское русло. К княгине все быстро привыкли, а когда она научила всех различным французским словам, то и полюбили. Единственный, кто терпеть не мог княгиню, — это был верный конь Кургуза. Когда княгиня подходила к нему, он начинал ржать до слез. Пришлось отдать его назад казакам в обмен на двух племянниц Кургуза.

Через пять месяцев после свадьбы княгиня подарила Кургузу сына. Он был очень похож на княгиню, высеченную когда-то Кургузом на камне.

За первые два года совместной жизни Сурмилова родила Кургузу двух девочек и трех мальчиков, один из которых оказался негритенком, а другой японцем.

Ни негров, ни японцев в ауле никогда не видели, поэтому считали, что жена Кургуза вне подозрений. А дядя Арбо объяснил эти необычные явления странностями генетики.

В дальнейшем княгиня стала рожать детей еще чаще. Они с Кургузом прожили долгую и счастливую жизнь, живы до сих пор, а совсем недавно съездили в загс и официально оформили свои отношения.

После этого к Кургузу вернулся его верный конь, но это уже совсем другая история, которая тянет на большой роман.

1979

Ах, любовь

О н а. Вот честно скажи, ты меня любишь?

О н. Честно?

О н а. Честно.

О н. Честно-честно?

О н а. Честно-честно.

О н. Люблю.

О н а. А за что ты меня любишь? Только честно.

О н. Честно-честно?

О н а. Честно-честно.

О н. Не знаю.

О н а. А ты мне когда-нибудь изменял?

О н. С кем?

О н а. Не знаю. Я просто спрашиваю вообще: ты мне изменял с кем-нибудь?

О н. С кем, конкретно?

О н а. Ну вообще, ты мне изменял?

О н. Когда?

О н а. Ну никогда, всегда?

О н. Честно?

О н а. Честно.

О н. Всегда не изменял.

О н а. А никогда?

О н. И никогда тоже не изменял, так же, как и всегда.

О н а. Ни с кем?

О н. Ну а с кем я могу тебе изменить?

О н а. Ну, допустим, с Танькой.

О н. Ты что, с ума сошла, она же меня близко к себе не подпустит.

О н а. Ну с Нинкой.

О н. Типун тебе на язык! Ты ее лицо помнишь?

О н а. Помню.

О н. Ну а чего тогда спрашиваешь? Ты мне хоть сколько доплати, а я изменять не стану.

О н а. А сколько, сколько доплатить?

О н. Да хоть миллион.

О н а. Ну вот, допустим, даю я тебе миллион, ты мне изменишь?

О н. Честно?

О н а. Честно.

О н. Если честно, то нет.

О н а. А почему?

О н. Потому что у тебя миллиона нет.

О н а. Ну а если, допустим, даю тебе миллион, можешь ты предположить, что мне изменяешь?

О н. Могу.

О н а. Как — можешь?

О н. Предположить могу, изменить ни за что.

О н а. А за два миллиона?

О н. Да ведь ты не дашь.

О н а. А если предположить, что даю я тебе два миллиона, что ты будешь делать?

О н. Один миллион положу в сберкассу.

О н а. А на второй?

О н. А на второй куплю тебе семечек.

О н а. Для чего?

О н. Чтобы у тебя рот был всегда занят.

О н а. А изменить бы не мог?

О н. Ни за что.

О н а. Значит, ты меня любишь?

О н. Люблю.

О н а. Честно?

О н. Честно.

О н а. А если очень честно?

О н. Тогда очень люблю.

О н а. И никогда в жизни не врал?

О н. Врал.

О н а. Честно?

О н. Если врал, то всегда только честно.

1980

Мокрель

Зикают лямзики футь-футь,

Куздряют в сумерках одни.

Привычный проторяют путь

Кузямкой в сюколку они.

И зямлики бегут гурьбой,

Сифоня наперегонки.

Самоха, туся за собой,

Слегка отбросила коньки.

Масюська выдает ту-степ.

Зикая сюпу за бекрень,

Кузяка садит не в ту степь,

Не попадая в занзибень.

Шурчает Гена-торопун

Как бабаяси монпансье.

На бизике уже типун,

А все парляет на франсе.

Кузямкой сеется апрель,

Рассеяв голубую муть,

Куздряют мяздрики мокрель,

Зикают лямзики футь-футь.

1980

Киртикуй, Кердыбаев!

Давай, Кердыбаев, киртикуй меня, не бойся. Сейчас новое время, Кердыбаев. И в нашем драматическом театре имени оперы и балет сейчас полный свобода критики.

Давай киртикуй, Кердыбаев, киртикуй, а мы тебе за это "спасибо" скажем. Давай начинай. Так, молодец, Кердыбаев. Понял тебя. Ты спрашиваешь, почему моя жена, заслуженная артистка всех республик, играет все главные роли: Джульетты, Зухры, великий русский ученый Тимирязев? Это очень интересный факт, нам совсем неизвестный. Скажи, Кердыбаев, а чей жена должен играть все главные роли? Может быть, твой, Кердыбаев? Вот когда ты будешь главный, хотя бы режиссер, тогда твоя бездарная жена станет талантливый. Она будет все роли играть. А пока ты киртикуй, а мой жена будет дальше играть.