Андрей Корбут - Гражданская война

• Название: Гражданская война
• Автор: Андрей Корбут
• Жанр: Научная Фантастика

---

Где-то завыла полицейская сирена. И так же внезапно стихла.

Зарычал пулемет... То в конце улицы сражался трехэтажный особняк, который брали штурмом по всем правилам...

С неба упал луч прожектора. Подул ветер. Загудело... То совсем низко прошел вертолет...

...А двухголовый, с головами, более всего подходящими бегемоту, вышибал ногой окно дома мадам Симпсон.

В ту секунду я подумал о ней как о самом родном человеке.

Вы, наверное, помните, что наши дома разделяли сто метров, и я словно бросился вплавь по реке смерти, обманув Харона, непременно собираясь вернуться, будто бы можно было пренебречь волей богов, нарушив установленный ими порядок вещей.

Кто-то падал рядом... Кто-то цеплялся за мою одежду... Кто-то звал меня... или то шептал мой воспаленный мозг. А я сам себе больше напоминал робота, нежели существо с сердцем, способным чувствовать, воспринимать желания и боль. В этом роботе в те мгновения работали зрение, охватывающее все 360 градусов, рука, неустанно сжимающая оружие, наслаждающееся своим талантом убивать, и ноги, то ли необыкновенно послушные, то ли необыкновенно упрямые.

Я наконец добежал до дома м-м Симпсон, нырнул в зияющую дыру, оскалившуюся осколками стекла, где минуту назад скрылся враг, и оказался в ухнувшей с головой во мрак гостиной. Мрак этот создавали толстые красные портьеры, волнами опускающиеся к полу, и если бы не стон улицы, врывающийся через разбитое окно, то могло показаться, что эта гостиная отгорожена от мира неким магическим кругом. И не было здесь ни одной живой души; ни самой м-м Симпсон, ни ее старой прислуги, ни проникшего сюда монстра.

Какие бы катаклизмы не случались, в нашей жизни всегда найдется кто-то, кто среди горя и безнадеги возрадуется... Так пируют на остывающем поле брани грифы-стервятники и невинные аквариумные рыбки вдруг возжелают человечины, коль взбунтуется море, выйдет из берегов и поглотит сушу, так крысы берут в полон города, когда мор изводит людей, так в обезумевшем мире человек физически сильный объявляет себя единственным судьей...

Расположение комнат в доме мне было известно. Через щель у двери в спальню я увидел мадам Симпсон, лежавшую в постели под одеялом, но лежавшую как-то очень тихо, и здесь же -- вставшего на подушку рядом, ногами в туфлях, отнюдь не монстра, а обыкновенного человека, который срывал со стены живописное панно -- убегающую в степь дорогу на фоне всегда сумрачного неба. Под панно был сейф.

-- Эй, приятель! -- неслышно открыв дверь и наставляя на него пистолет, окликнул я незнакомца.

Он стремительно повернулся ко мне лицом, взмахнув руками, будто защищаясь от удара, и замер, как тот ворон, у которого украли сыр. Он и был похож на ворона, только очень неказистого? Сгорбленный и худой, с маленькой головой и маленьким личиком, с близко посаженными глазами по бокам его, вот уж точно, скорее клюва, чем носа.

-- А где же мутант? -- как-то недоверчиво спросил я.

-- А... мутант? Во-он, у кровати, мутант, -- вдруг широко улыбнувшись, сказала он, мотнув головой влево. И только тогда, на полу, близ кровати я действительно увидел искусно сделанный маскарадный костюм, двухголового монстра, который ввел меня в заблуждение. Мой взгляд задержался на секунду, но человеку-ворону этого оказалось достаточно, чтобы выстрелить в меня из неведомо как появившегося у него пистолета... Уже почувствовав обжигающую боль слева пониже ключицы, выстрелил я. Мы упали оба, одновременно, но затем голову поднял только один. Зажимая рукой струившуюся из раны кровь, мгновенно пропитавшую сорочку, я встал и подошел к кровати. Мадам Симпсон была задавлена подушкой. И мне показалось это нелепым -- подушкой,.. не убита пулей, не сожжена заживо, не разорвана на части... подушкой...

Мне нечего было здесь больше делать. Я возвращался к Элен, Пат, Кэтти, Бобби. Я возвращался в свой дом, единственный мой приют. Мне вновь предстояло преодолеть реку, разделившую царство мертвых и царство живых. Но ноги стали упрямо непослушными, а плечо нестерпимо жгло, и теплая, липкая и тяжелая кровь выносила из бренного тела последние силы. Демоны зла -- вот кто, наверное, толкал меня вперед...

Я проломил кому-то череп и карлику-циклопу всадил пулю в живот... степенный господин-мутант, может быть, никому не причинивший вреда, судя по всему, охваченный ужасом и отчаянием от всего увиденного, застыл у моих ног убитый... Морисом де Сансом... И еще один монстр, сраженный пулей того же Мориса де Санса, отправился к праотцам. А Морис де Санс вновь и вновь стрелял в уродов вокруг себя, спасая, спасаясь, убивая, калеча, не щадя... пуля за тринадцатилетнюю соседку, растерзанную неким диплодоком, за незнакомого малыша, надетого на шпиль острой ограды, за тех, кто отстреливался в особняке с колоннами в конце улицы -- я с вами всеми, Морис де Санс с Вами!..

Кто-то выбил из руки пистолет. На моем пути встал точно снежный человек. Я размашисто ударил его в квадратную челюсть, он лишь пошатнулся, легко поймал мою правую руку, а потом переломил ее в запястье... Какой отвратительный хруст!.. странно, но я не чувствовал боли и бил его в пах ногами... Он отпускает меня, мою кисть, охает, садится на корточки, а я львом, тигром или ангелом смерти, бросаясь на него, опрокидываю его на спину и, подхватив пистолет с земли рукой здоровой, навожу черное дуло прямо в рот...

Мутант выплевывает мне в лицо какие-то грязные обрывки слов... и захлебывается пулей. Но чьи-то ноги разбегаются по мне и справа, и слева, в разъяренных кованых сапогах, и я чувствую, как глаза и лицо заплывают кровью, моей кровью, как немеет тело, но если не сломить, то не сломить, и я хватаюсь за эти кованые сапоги, один выворачиваю за носок, тяну к себе, выше их, сквозь одежду вонзаю зубы в тело, но сапоги другие бьют меня по спине, по почкам, по голове и в живот.

Когда кто-то попадет по сломанному ребру, я теряю этот мир; но почему-то сапоги, вдруг опрокинувшись, становятся мертвыми... Взгляд, уже безучастный, блуждает по людям, мутантам, и пока я лежу среди трупов врагов, душа моя словно в раздумье: остаться ли со мной или уйти. Однако мне нет до того никакого дела. Только ночь предо мною...В ней у порога своего дома некто господин Рибли расстреливает в упор двухголового сына; в ней семья де Ризе, где отец и дочь -- мутанты, а мать и сын -- нет, гибнет в объятом ярким пламенем доме, они пытаются спастись через окна и двери, но их одного за одним пригибает к земле выстрелами, а затем, на скорую руку перевязав черными от копоти простынями, всюду разбросанными по газону, отправляют, словно дрова в камин, назад...

И этот неумолкающий голос боли, наполняющий улицу...

-- Слава Богу, Вы живы! -- воспел рядом мой ангел-хранитель.

-- Пани, Вы! -- узнал я...

Через какое-то время я пришел в себя уже на диване в гостиной, и, наверное, бинтов на мне было больше, чем одежды.

-- Что за шум?

-- Скоро все закончится, в город вошла армия, -- ответила мне не отходившая от меня Элен.

-- Это танки, мсье! --сказал, стоящий у окна, Андрэ Пани.

Всхлипнула Кэтти...

-- Где Пат? -- вспомнил я о дочери.

-- Она ушла вслед за Вами...

"Неужели я, зная Пат, полагал, что она усидит дома, когда вокруг убивают ее братьев и сестер... Где же ты? Не нашла ли ты свой конец в этом аду?"

Я попросил Элен помочь мне и, опираясь на ее плечо, добрался до окна, встал за спиной Пани.

Танки, не задерживаясь, прокатились по улице, скрылись за поворотом, а потом все стихло... Если бы только не пылающий факел, как будто вознамерившийся спалить сокрывшие луну тучи, если бы только не огонь, все более и более вклинивающийся между домами, захватывая деревья и ограды, и скамейки, крохотные садовые домики и оранжереи, то подбирающийся лениво, то набрасывающийся коршуном, ненасытный, коварный и объявивший себя здесь ДНЕМ, если бы не пожар, то могло бы показаться, что ночь снова вошла в старое размеренное русло. Где-то на севере взмыла осветительная ракета, вспыхнула десятками белых солнц, затем другая, западнее, рассыпаясь десятками желтых звезд, и третья, совсем близко, над нашими головами -- словно брызги крови титана... Военные брали мир в свои руки.

Джип Роже Шали я узнал сразу. Он показался из-за дома с колоннами, полуразрушенного, но не сдавшегося, пронесся по улице, аккуратно объезжая тела людей, но сметая с пути иные всевозможные препятствия, и остановился вне моего поля зрения, очевидно, напротив гаража. Я услышал, как смолк мотор.

Теперь уже без чьей-либо помощи я медленно прошел к дверям.

Андрэ Пани, услышав колокольчик звонка, вопросительно посмотрел на меня своим единственным оком.

-- Все в порядке, -- отвечал я ему, -- этого гостя я ждал.

Замок щелкнул, лихо провернулся, крякнул, и наконец разжал стальные клещи. Я распахнул дверь.

Роже Шали стоял на пороге всего секунду... затем стал падать, бревном. У детектива было какое-то очень печальное и глубокомысленное лицо...

Он упал на меня, и, конечно же, в моем-то положении, я оказался под ним, на полу;.. заметил, как Андрэ с пистолетом на вытянутых руках стреляет в улицу и как чьи-то чужие пули рвут его тело, окрашивая рубашку в цвет жизни и смерти. Высвободив левую руку, я выстрелил в ворвавшегося в дом яйцеголового с глубоко запавшими в череп глазницами, где горели совершенно круглые красные, как у разъяренного быка, глаза; с седловидным уродливым носом, вывороченными ноздрями и тонкими нитками губ. Я словно сфотографировал его для себя, потому что он, смертельно раненный, все шел и шел на меня, хотя каждый раз, когда я нажимал на курок, невидимая сила отбрасывала его назад. Когда я выпустил последнюю пулю, яйцеголовый будто ждал ее -- обняв свой живот, он остановился и рухнул на низенький шахматный столик, на поле белых и черных клеток привнося цвет алый.