Димыч - Последний князь удела

• Название: Последний князь удела
• Автор: Димыч
• Жанр: Альтернативная история

Стихи использованные в тексте переведены с татарского поэтом и переводчиком С.Дружининым.

---

В принципе, то, что гончар слегка жульничал на княжеских заказах, было вполне возможно. Но работу он свою делал отменно, брака в его тиглях и фурмах практически не встречалось. Тот факт, что горшечник хотел перехватить большую часть работы в свою пользу от других артельщиков, меня тоже не смущал. Вообще, на посад в последнее время пролился, пускай тонкими струйками, но вполне ощутимый серебряный дождь. Каждый с доставшимся ему маленьким богатсвом распоряжался по-своему. Кто зарывал в подполе, кто-то отдавал в рост знакомым купцам. Кузнец Акинфов пускал средства в оборот, количество закупаемого и перерабатываемого им железа ощутимо росло. Вот у плотника Ефимова все немалые доходы ушли в воздух. В нём проснулось пристрастие к изобретательству, и всё своё время и все получаемые им доходы он тратил на попытки сделать какое-либо улучшения в ранее изготовленных механизмах. В этом я ему помочь не мог, поскольку представлял лишь принципы работы механизмов, а не их детальное устройство. В отличие от остальных, глиняных дел мастер Иван решил вложиться в своё производство, не побоялся открыть властям свои немалые доходы. Мне это казалось вполне нормальным развитием событий, и я решил его поддержать, несмотря на возражения Ждана.

Сразу по окончании Петрова поста мы с несколькими дворянами, Тучковым и Бакшеевым отправились на крайний запад моих владений, на реку Мсту. Вернее, отплыть я собирался пораньше, но нас задержало отсутствие свободных бурлаков. До верховьев Тверцы мы добрались достаточно быстро. От встреч с управителями городов, мимо которых мы проплывали, я уклонился, хоть это было и весьма невежливо. Не дожидаясь пока перетащат судно на реку Цну, мы на подводах отправились в Погост Верхневолоцкий. Моросил мелкий дождь, и для меня очистили дом. Даже полдня окуривали его дымом каких-то странных смесей, вроде это должно было помогать от докучливых насекомых.

Поскольку я распорядился на всём протяжении пути еду у крестьян покупать, а не отбирать, то уже вскоре услышал ожесточённый торг угличского дворового человека с местной жительницей. Спор из-за цен быстро перерос в скандал, и мне от скуки захотелось всё разузнать самому.

К тому моменту, когда я подошёл, со двора селянки уже забрали нескольких кур и яйца, бросив ей взамен несколько серебряных чешуек.

— Не беспокойся, княже, — постарался отправить меня обратно под крышу Ждан. — Совсем ополоумела баба, за куру алтын хотела, заместо полушки.-

— Остатние те птички у меня, где ж яз на развод новых-то возьму, — ныла извалянная в грязи женщина. Видимо изъятие продовольствия было не совсем добровольным.

— В соседских деревнях купишь, не велик труд. — заметил ей один из дворни.

— В Вышеволоцком яме сотня стрельцов, да полсотни казаков уж целую седмицу стоит. Оне всё на десять вёрст кругом сожрали. Однакож не забижают, платют, да щедрее чем князья иные, — отпустила шпильку видимо в мой адрес баба.

— Ври, да не завирайся. Князь-то наш милостив, но тебе пара плетей токмо на пользу пойдёт, лжу молвить с умом начнёшь. Где ж видывали голытьбу степную чтоб за харчи платила, да ещё и с преизлихом, — усмехнулся наш казначей.

— Истинный крест, святая правда, — побожилась крестьянка.

В разговор вмешался Лошаков:

— Яз лодейных работных людей сыскивал, и на яме был. Там атаман Андрейка Корела с ватагой пиянственно гуляет, а стрельцы его стерегут, дабы лиха не творил, да людишек на Дон не сманивал.-

— Чего ж он там засел, а не в городе каком? — удивился я такому выбору места проведения массовой пьянки.

— Сказывали служивые — в Новгороде ободрал его воевода на добро, кое он на свейской войне саблей взял. Едва дело до пальбы не дошло, Господь уберёг. Вот Андрейка тот с новгородской на тверскую землицу убежал, да и стал добычу-то спускать. Лучче прогуляю, кричит, чем, мол, на пути в родной юрт воеводы да бояре обдерут, — разъяснил мне причину столь затяжного казацкого веселья телохранитель Иван.

— Сей Корела вроде на войне отличился? Не ладно с ним воевода обошёлся. Ну, так верно, царь Фёдор Иванович пожалует, — высказал я своё мнение окружению.

— Атаман тот удал и смел, да дюже лют и кровав, — вздохнул подошедший Бакшеев. — Да в Великом Новгороде на воеводстве братанич царского шурина, боярина Годунова, сидит. Неспроста он казаков на добро излиховал, видать не будет им милости от государя.-

Мне пришлось задуматься. Чтобы в глазах Афанасия получить репутацию смелого воина требовались недюжинные подвиги. А вот чтобы он назвал кого лютым и кровожадным — это надо было совершить совсем не рядовые злодейства.

— Давайте пригласим атамана, — предложил я своим дворянам.

— Он какой день мертвецки пиян, — ответил Лошаков. — Да к тому больно своеволен, а ну как не придёт? Чести княжеской от того великая поруха.

— Значит, поутру сам к нему съезжу, две версты не велик крюк, — мне в очередной раз захотелось настоять на своём.

— Невместно сие, что бы князь Угличской к разбойнику, по ком плаха плачет, гостеваться ездил. Никак нельзя сие сотворить, — упёрся Ждан.

Ну что ж, переубеждать Тучкова мне приходилось не раз. Я твёрдо вознамерился пообщаться с донским атаманом лично.

Глава 41

К атаману Кореле мы выехали спозаранку. Уже через четверть часа Тучков препирался у ограды ямского поселения со стрелецким сотником:

— Яви нам сего казака немедля, вишь — князь томится, ожидаючи.-

— Да он полночи вино хлебал, окаянная душа, куды его будить. Он ить и за саблю хватиться может, уж больно своеволен. Да и чего младой княжич от сего вора наслушаться может? Мню — одного непотребства, — отнекивался голова конвоиров.

— Не по чину тебе думы таковые творить, — добродушно пенял ему Ждан. — Не перечь царёву брату, дурья голова. Почто пьёт-то так Адрейка сей, неужто таку обиду ему учинили, что в вине готов утопнуть?-

— Воля ваша, прикажу растолкать, — стрелец шапку сдёрнул, но без излишней почтительности. — А с чего он араку в себя льёт будто оглашенный, мне не ведомо. Можа совесть свою топит, ить ему новгородский митрополит-то отказался грехи отпускать.-

— Чего ж он к владыке-то попёрся? Ниже чином поп ему невместен что ли? — удивился ехавший с нами Бакшеев.

— Люди сказывали, в осаде, де, казаки сидючи мертвечину людскую жрали. Кто ж эдакое окромя митрополита да патриарха отпустит? Да и народу сей кат каянского да свейского умучил — страсть скока. Почитай никто из полоняников до перемирья не дожил. Он их по суставам резал, и варом шпарил, да с башен вниз метал. Воински люди немецкие, таковое видючи, на приступ не единожды бросались. Но завсегда отбивали их казаки с уроном великим. —

— Когда ж замирились-то? — оживился Афанасий.

— Да ко дню Святой Троицы сговорились наши послы с супротивными никаких обид друг дружке не творить, пока царь Фёдор Иванович с новым королём свейским мир не учинят, — ответил стрелецкий голова.

— Какой новый? А старый — круль Иоанн помер что ль? — рязанцу всё было интересно, до Углича новости доходили с изрядным опозданием.

— Баяли — к Рождеству представился. Да воевода его наипервейший Флеминк — тоже Богу душу отдал. Кто на престол сядет нам пока неведомо, одни молвят — государь польский Жигимонт, другие арцикнязь Карла, — служилый был весьма словоохотлив.

Сотник отдал распоряжения и уже через несколько минут во дворе ближайший избы раздались плеск воды и приглушённая брань. Явно подгулявшего атамана приводили в чувство обливанием колодезной водичкой.

Видимо своевольство казака имело свои пределы, и царскому родственнику он супротивничать не решился. Атаман, слегка ковыляя, приблизился к нам от ворот ямского поселения. Остановившись невдалеке от моего коня, Андрей Корела сдёрнул шапку и хрипло произнёс:

— Здрав буде, княже. На что аз тебе надобен?-

Я же в свою очередь довольно бесцеремонно разглядывал знаменитого удальца. Внешность его была крайне примечательной. Совсем небольшого роста, как говорится 'метр с кепкой', крайне щуплый, весом явно менее трёх пудов, с изъеденным оспой лицом, этот человек менее всего напоминал грозного воина. Но стоило чуть присмотреться и чудилось, будто этот неказистый светлоглазый и светловолосый потомок финно-язычного народа, вовсе не людского рода, а затаившийся перед прыжком опасный, хищный зверь. Мне вспомнилась прошлая, иномирная жизнь, и стало интересно, рискнул бы кто из моих прежних приятелей брякнуть этому казаку 'чухонец'. Все эти мысли продолжали крутиться в голове, пока я обращался к глядевшему на нас исподлобья воину:

— И тебе здравствовать, атаман. В хоромы не зовёшь, потчевать не приглашаешь, пошто так не ласков с гостями?-

Такой ответ донца изрядно удивил и, смутившись, что на его белобрысом лице было особо заметно, он стал оправдываться: