Генри Слезар - Воришка

• Название: Воришка
• Автор: Генри Слезар
• Издательство: Прометей
• Жанр: Классический детектив
• Год: 1990

---

— Нет, звонила не она.

— Да нет, Мак-Ковней, именно она. Я ведь слышала каждое слово.

— Ну хорошо. — Мак-Ковней откашлялся. — Только не надо больше подслушивать.

— О, ее просьба не была для меня неожиданной. Меня это ничуть не задело. Так что, не огорчайтесь. Я никогда за последние годы не чувствовала себя так хорошо, как сейчас. А знаете, почему?

— Нет.

— Потому что мне не надо возвращаться домой. Наконец-то, я свободна. Свободна как птица. — Она вцепилась в его рукав. — Мне ведь не придется идти обратно домой, правда?

— Думаю, что нет.

— Надеюсь, вы ничего ей не сказали?

— Нет.

— Вы хороший человек, Мак-Ковней.

Когда стемнело, Мак-Ковней вывел свою машину из гаража и поставил к задней стене своей конторы, куда обычно подъезжали катафалки.

— Спрячьтесь-ка на всякий случай за заднее сидение, — сказал он, — пока мы не выедем за город.

— А куда мы поедем?

— Я отвезу вас в Детройт. Оттуда вы сможете уехать куда угодно автобусом или поездом.

— Куда же я должна уехать?

— Куда хотите. Вы ведь свободны, как птица.

Несмотря на то, что ночь была теплая, она опустилась на сидение, дрожа всем телом. Мак-Ковней укутал ее в плед.

— Послушайте, Мак-Ковней.

— Да.

— Я чувствовала себя гораздо свободнее, когда сидела взаперти в вашей маленькой лаборатории.

— Сейчас вам просто немного страшно, только и всего. Свобода — великая вещь.

Он вел автомобиль по направлению к автобану. Спустя полчаса, когда городские огни остались позади, Мак-Ковней предложил миссис Китинг пересесть на переднее сидение. Она согласилась и села рядом с ним, ее плечи были окутаны пледом, как у индианки. Мак-Ковней чувствовал себя обязанным развеять ее грусть, так как именно благодаря ему эта женщина оказалась в мчащемся по ночной дороге автомобиле.

— На свете столько прекрасных мест, — начал он твердым голосом, — которые стоит посмотреть.

— Например?

— Ну, скажем, Калифорния. Там круглый год цветут цветы. — Он немного поколебался. — Вот что я хочу вам сказать. Я давно уже мечтал о том, чтобы в один прекрасный день продать свое дело и, уйдя на покой, переехать в Калифорнию.

— Что же вам мешает сделать это?

— Я не мог до сих пор воплотить в реальность свою мечту только потому, что одинок, нет у меня ни семьи, ни друзей. А вы были когда-нибудь в Калифорнии?

— Много раз я проводила лето в Сан-Франциско.

— Вам там нравилось?

— Очень.

— Мне тоже там нравится. — Он снова прокашлялся. — Но в одиночку я бы там жить не смог. Вам не холодно?

— Нет, ваш плед греет великолепно.

— Как птица... насколько я понимаю, быть вольной птицей, оказывается, вовсе не так уж и замечательно.

— Почему?

— Слишком много свободы, не знаешь, что с ней и делать, разве что кружить в воздухе. Такая жизнь не подходит для столь солидной женщины, как вы, миссис Китинг.

— Вполне возможно.

— Полагаю...

— Знаю, Мак-Ковней, о чем вы думаете.

— Правда?

— Разумеется.

Мак-Ковней зарделся.

— Это... все как-то неожиданно, не правда ли?

— Я так не нахожу.

— Но еще полчаса назад я об этом и подумать не мог.

— Это вы. Женщины в таких вопросах более проницательны.

На какое-то мгновение Мак-Ковней замолчал.

— Конечно, мое предложение о женитьбе было сделано не в слишком романтичной форме. Я должен был сказать несколько прочувственных слов.

— Еще не поздно.

Он крепко обхватил рулевое колесо.

— Я думаю, что люблю вас.

— Надо говорить не так, — строго возразила она. — Я ведь не глупая гусыня, которая теряет голову от подобных слов. В моем возрасте любви уже не ждут. Я не хочу...

— Но я действительно люблю вас, — заявил Мак-Ковней.

— Не думаю.

— Вы еще в этом убедитесь.

— Это будет еще одним чудом, совершенным вами, Мак-Ковней?

— Главным из них.

Впервые в своей жизни миссис Китинг услышала признание в любви. В благоговейном молчании она сидела возле Мак-Ковнея, скрестив руки на груди, как девочка во время богослужения.

В Детройте Мак-Ковней поместил ее в отель и поспешил обратно домой, чтобы успеть на «похороны» миссис Китинг.

Две недели спустя они зарегистрировали свой брак в небольшом городке близ Чикаго. Во время долгого, безмятежного путешествия на Запад в автомобиле Мак-Ковнея оба они почти не говорили о прошлом и не высказывали тревоги в отношении своего будущего. Продавая свою похоронную контору, Мак-Ковней слишком торопился, что не позволило получить за нее настоящую цену. Поэтому он был несколько стеснен в средствах. Но он не хотел волновать свою жену подобными проблемами. К тому времени, когда они добрались до Сан-Франциско, от капитала Мак-Ковнея осталось совсем немного. И большая часть этого остатка пошла на покупку маленького домика в Беркли.

Поздней осенью деньги у них кончились совсем, и Мак-Ковнею пришлось стать продавцом в обувном отделе большого магазина. Неделю спустя вместе с первой зарплатой он получил и уведомление об увольнении с работы.

Обо всем этом он поведал за ужином Элеоноре столь непринужденно, словно это была милая шутка, сопроводив свой рассказ парой анекдотов, чтобы уж наверняка вызвать у нее улыбку.

Но она выслушала его со всей серьезностью.

— Значит, ты всю неделю торговал ботинками.

— Да.

— Почему ты не сказал мне, что нам срочно нужны деньги?

— Не волнуйся, как-нибудь выкрутимся. Я могу легко устроиться куда-нибудь еще.

— Кем же?

— Тем, кем я был всю свою жизнь.

Она наклонилась над столом и коснулась его руки.

— Но ты ведь не хотел больше быть устроителем похорон.

— Это ничего не значит.

— Подобная работа ведь всегда претила тебе.

— Говорю тебе, это ничего не значит.

После этих слов она решительно поднялась со своего места.

— Что ты задумала, Элеонора?

— Я напишу письмо, — вздохнула она.

— Элеонора, давай не будем делать поспешных шагов.

— Мы были так счастливы. Но это не может длиться вечно. Это было бы уж слишком.

До него не сразу дошел смысл сказанных ею слов.

— Ты хочешь сказать кому-то, что осталась жива?

— Нет. Я не могу раскрывать эту тайну, по крайней мере, пока. Хочу только дать им понять, что я не лежу в могиле и они, следовательно, не могут распоряжаться моими деньгами.

— Но почему?

— Если со мной что-нибудь случится, ты, как супруг; должен иметь право на свою часть наследства.

— С тобой ничего не должно случиться. Об этом мы будем заботиться вместе, не правда ли?

— Разумеется, Мак-Ковней.

— Мы с тобой не будем больше думать о смерти.

— Я пошлю письмо Михаму, — сказала она.

— Вот так появилось это послание. — В голосе Мак-Ковнея появились усталые нотки. — Оно было написано ради меня. Остальное, Михам, вы знаете.

— Не до конца, — заметил я.

— Что вы хотите узнать еще?

— Окончание.

— Окончание. — Мак-Ковней снова заерзал на сидении и вздохнул. — Я не хочу думать об этом.

За следующим светофором я, по указанию Мак-Ковнея, повернул направо. На обочине улицы ровными рядами росли липы.

Через три улицы к югу показался маленький, увитый зеленью и хорошо побеленный домик. С его кровельного лотка на землю падали капельки воды.

Я заглушил мотор и вышел из машины. Мысль о том, что вскоре я снова смогу увидеть миссис Китинг, наполняла меня огромной радостью. Пока я открывал дверцу автомобиля, Мак-Ковней продолжал сидеть, не шелохнувшись и уставившись прямо перед собой.

— Выходите, Мак-Ковней.

— Что? Ах, да, сейчас.

Он ступил на тротуар столь неуверенно, что чуть было не упал. Я взял его за руку.

— Что-нибудь случилось?

— Ничего.

— Мы поднялись по ступенькам крыльца.

— Свет не горит, — заметил Мак-Ковней. — Элеонора, наверное, пошла в магазин. Или вышла к соседям. У нас прекрасные соседи.

Входная дверь оказалась незапертой. Мы вошли, и Мак-Ковней зажег свет.

В кресле-качалке возле камина сидела женщина, которую я знал как миссис Китинг. Ее голова склонилась вперед, как будто бы она была глубоко погружена в собственные мысли. Ее вязанье валялось на полу. Как я успел заметить, то была связанная наполовину перчатка яркого цвета. Подарок Мак-Ковнею.

Не говоря ни слова, Мак-Ковней наклонился, поднял перчатку и положил ее на стол. Затем он нежно прикоснулся ко лбу своей жены. И когда рука его дернулась назад, мне стало ясно, что ее кожа была столь же холодной, как угли в камине.

— Надо вызвать врача, — сказал я.

— Он уже не понадобится.

— Она мертва?

У него не было сил, чтобы ответить. Рыдая, он сел возле жены.

— Элеонора, дорогая, проснись! У нас гости.

— На все воля божья, Мак-Ковней...

— Думаю, что это даже лучше, что вы пришли именно в этот час, Михам, — вдруг промолвил он твердым, ясным голосом. — Она действительно оказалась выше моих, человеческих, сил.