Анатолий Терещенко - Наследники СМЕРШа. Охота на американских «кротов» в ГРУ

• Название: Наследники СМЕРШа. Охота на американских «кротов» в ГРУ
• Автор: Анатолий Терещенко
• Жанр: История
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-35551-8

История легендарного СМЕРШа, по праву считающегося лучшей военной контрразведкой в мире, не закончилась в 1946 году, когда ГУKP «Смерть шпионам!» было официально расформировано, — ветераны этого грозного ведомства и их молодые коллеги, сотрудники Третьего управления и Особых отделов КГБ, продолжили тайную войну против нового противника — спецслужб США. В последующие годы нашим военным чекистам удалось нейтрализовать и обезвредить фактически всех американских «кротов» в ГРУ.

Автор этой книги, ветеран военной контрразведки, лично участвовал в операциях по разоблачению кадровых сотрудников ГРУ, вставших на путь предательства, и в своем уникальном исследовании подробно и точно, в мельчайших деталях, рассказал об этой сложнейшей работе, многие нюансы которой рассекречены лишь теперь. Здесь впервые раскрыты подробности охоты на главного американского «крота» — агента «Бурбона», генерал-майора ГРУ Д. М. Полякова, который сотрудничал с ЦРУ более четверти века, но в конце концов был разоблачен нашей контрразведкой, задержан, осужден и расстрелян.

---

Николаю было понятно, что выходил на срочную связь кто-то из негласных помощников, но Дмитрий Николаевич, будто это было обычное дело, продолжил:

— Благополучие армии у нас зависит не от общества, а исключительно от вождей. Те, кто поймет важность нашей службы, будут защищены от неприятных неожиданностей. Вот послушай, — с этими словами он полез в карман, достал записную книжечку в потертой кожаной обложке и стал медленно читать: — «Верьте мне: анализируя исходы военных баталий, невольно пришел к выводу, что не столько храбрость пехоты или отвага кавалерии и артиллерии решали судьбы многих сражений, сколько это проклятое и невидимое оружие, называемое шпионами». Эти слова произнес не философ, раздумывающий в тиши кабинета о роли личности в истории, не правительственный чиновник, считающий армию нахлебницей народа, не писатель — рафинированный миротворец-пацифист, не знающий, для чего в государстве живет особой жизнью армия, а великий полководец. Кто бы ты думал?

— Наполеон, — последовал ответ.

— Верно. Француз прекрасно понимал, что без пронырливости и ловкости Шульмейстера он не одержал бы блестящих побед в 1805 году. Ульма и Аустерлиц были в такой же степени результатами стратегического гения, как и негласной деятельности имперского шпиона Карла Шульмейстера. Кстати, ты знаешь, куда он был внедрен? — задал вопрос Деев и тут же сам на него ответил: — Советником руководства генштаба и шефа австрийской разведки…

Сегодня противник интересуется секретами в верхах. Разоблачение «крота» — бывшего полковника ГРУ Пеньковского тому пример. Ты думаешь, сейчас нет Пеньковских в нашем Генштабе?.. (Как в воду смотрел — уже тогда «рылся» в секретах ГРУ Генштаба майор Поляков, о котором пойдет речь ниже.)

После этих слов Дмитрий Николаевич как-то горько поморщился, словно его одолел кратковременный озноб, и вновь продолжил:

— А мы ищем агентов там, где их в мирное время никогда не будет: в отделении, взводе, роте… А надо искать прежде всего в Москве. Туда в первую очередь направлены следы разведок Запада. Там больше всего кандидатов для вербовки. Они ведут борьбу тайно, такой же тайный заслон противнику и мы должны поставить. А на деле что получается? Хрущев сначала ошельмовал институт негласных помощников, а отсюда до сих пор нет глубоко продуманной правовой основы подобных отношений. Мы чего-то стесняемся, стыдимся того, что открыто делают наши друзья и враги. Шпионаж в пользу своей страны считается у них высшей формой проявления патриотизма.

Говорят, было перепроизводство «сексотов» и «стукачей» в период сталинского правления, и они, дескать, являлись основным генератором репрессий. Нет, их не было вообще как таковых, а использовались шкурники, завистники, обиженные, а не патриоты державы. Шла борьба за власть двух политических линий — Троцкого и Сталина. А чубы трещали у простого народа. То же самое происходит и сегодня. Есть среди нашей агентуры честные люди, их большинство, но с другой стороны, если приглядишься — найдешь ищущих выгоды. Ничего, опыт — дело наживное. Только недостаток его вызывает уверенность в себе. Опыт — самый лучший учитель, только плата за обучение слишком велика…

Помолчав немного и бросив рассеянный взгляд на кусты, осыпанные пушистым снегом, Дмитрий Николаевич достал из трофейного портсигара сигарету «Памир» и стал ее разминать, видно по старой привычке, как папиросу. Прикурил от зажигалки, затянулся глубоко, с явным удовольствием, и, выпустив сизое колечко дыма, опять потянулся к своей записной книжке. Взял ее, полистал, почмокал губами и промолвил:

— Послушай еще одну быль. Фуше, министр полиции при Бонапарте, в своих мемуарах так писал о важности шпионажа в подготовке императора к сражениям: «Лошади, которые везли золото французского банка к будущим полям сражений в Австрии для оплаты секретных агентов, имели большее значение, чем стремительная и отважная конница Мюрата». Вот так, дорогой мой, Наполеон думал о победах своей армии… Он понимал толк в силе невидимого оружия…

Долго еще сидели в кабинете два оперативника — молодой лейтенант и старый майор. Последнему хотелось выговориться, а первый с удовольствием слушал его рассуждения и особенно короткие истории фронтового периода о захвате «языков», оперативных «играх», фильтрационной работе, борьбе с лесными бандами бандеровцев в послевоенный период.

Николаю хотелось слушать и слушать ветерана, потому что это был не отредактированный спич на партсобрании, а какая-то живая правда, правда о невыдуманной жизни. И каждый раз, когда он возвращался из гарнизона, молил бога, чтобы застать Деева в кабинете.

Оформляя информацию от негласного источника, Деев каждый раз комментировал:

— Сынок, не разменивайся на мелочи. Если взял документ, то он должен продвинуть решение какого-то оперативного вопроса, а бумажка ради бумажки — это глупость, которая может кончиться даже преступлением. Есть у нас еще специалисты по отбору «мелочовки». Грош цена таким чекистам. Ты думай, как не навредить конкретному человеку. И тому, кто сигнализирует, и тому, о ком этот сигнал. При таком мелочном подходе можно пропустить главное.

Руководство 1-го сектора Особого отдела КГБ округа требовало конкретных результатов. В отчетных «простынях» у многих офицеров зияли пустотами графы о проведении «профилактик». Оперативники понимали всю абсурдность втягивания их в круг такого рода «воспитательных бесед». Удовлетворение приходило на учениях, где проигрывались боевые условия работы. Но полигонные занятия скоро заканчивались.

Приходя домой, Николай делился с женой неудовлетворенностью по службе. Домой — понятие условное: своей квартиры не было, жена не работала, так как нянчилась с маленькой дочуркой. Цены в городе «кусались». Спасали харчи с родного Полесья от родителей.

Прошло полтора года. Чем дальше приходилось вникать в службу, тем все чаще появлялось желание покинуть оперативную работу, за которую Николая даже хвалили на совещаниях. Однако обязанности перед семьей, гордость за принадлежность к офицерскому корпусу и стремление дойти до цели, охотничий инстинкт — заарканить все же шпиона — сдерживали запальчивость молодого оперативного работника.

Беда была одна — быт заедал. Квартиру надо было освобождать — приезжал хозяин. Но, к счастью, вскоре нашелся выход — открылась вакансия с поездкой за границу. Стороженко направили в Южную группу войск (ЮГВ).

Перед отправкой в Венгрию Николая пригласил к себе в кабинет начальник военной контрразведки округа генерал-майор Мозгов. Он почти в извинительном тоне заметил, что не смог добыть жилье, а потому решил направить его как хорошо зарекомендовавшего себя офицера за границу. Расчет один — набравшись опыта, вернуться снова во Львов. А в конце добавил:

— Спасибо за службу. Я в тебе не ошибся. Значит, и поэты могут хорошо работать!

30 декабря 1969 года Николай с семьей поездом Москва — Будапешт выехал к новому месту службы. На львовском перроне лейтенанту вспомнились слова отца, сказанные им накануне отъезда за границу: «Сынок, береги свой авторитет, офицерскую честь — ты теперь защитник Родины за ее пределами».

С одной стороны, эти слова казались на первый взгляд каким-то штампом. Но Николай знал, что они могли родиться только в искренней душе работяги. Работяги — машиниста паровоза с посиневшей от осколков антрацита кожей на руках. Он был верен Отчизне не столько словом, сколько делом.

Сидя в купе, чета Стороженко обсуждала туманные перспективы неизвестной службы.

— Коля, прости за глупый вопрос: тебя оставят в Будапеште или направят на периферию? — поинтересовалась супруга.

— Какой Будапешт? Далеко не все лейтенанты начинают службу с европейских столиц. Таких офицеров, как я, «без роду и племени», посылают в глухие гарнизоны. Так что готовься, дорогая, жить почти что в зоне — за колючей проволокой или бетонным забором.

Поезд остановился на станции Чоп. Тут меняли вагонные тележки, переводя их на узкую западную колею. В Чопе, последнем населенном пункте СССР на этой границе, можно было потратить оставшиеся рубли. Николай обежал близлежащие магазины и на резервные 110 рублей набил доверху полиэтиленовый пакет…

Свисток — и поезд тронулся, медленно приближаясь к мосту через реку Тиса. В коридоре стали скапливаться пассажиры.

— Чего это люди всполошились? — испуганно заметила Людмила.

— Сейчас поймешь. Возьми копейки, бросим на счастье в реку. — Николай приспустил раму, и в образовавшуюся щель полетели три семейные монетки.

— Ну, Коля, теперь нам повезет.

— Должно, Люсьен…

А поезд продолжал лететь навстречу ветру, поднимая за собой пелену сухой, снежной пыли, нередко горлопаня пронзительным свистком перед станциями и переездами.