Алла Бегунова - Повседневная жизнь русского гусара в царствование императора Александра I

• Название: Повседневная жизнь русского гусара в царствование императора Александра I
• Автор: Алла Бегунова
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: История
• Год: 2000
• ISBN: 5-235-02400-1

Какой была повседневная жизнь гусара в «золотой век» русской легкой кавалерии — царствование императора Александра I (1801–1825), на которое пришлись войны с наполеоновской Францией и «гроза Двенадцатого года»? Всё, что мы знаем о гусарах той поры, заимствовано в лучшем случае из художественной литературы — повестей Пушкина, стихотворений Лермонтова и Дениса Давыдова, романа Льва Толстого. Но во всех этих произведениях гусары изображаются в некоем романтическом ореоле — «проза жизни» менее всего интересовала читающую публику XIX столетия. Книга же, которую держит в своих руках читатель, рассказывает как раз о буднях гусарской жизни, причем рассказ этот основан исключительно на документальном материале, по крупицам собранном известной писательницей и исследовательницей русской военной истории, членом Международного Наполеоновского общества Аллой Игоревной Бегуновой.

---

Новая встреча влюбленных происходит на балу в Вильно, где с Александриной, дочерью польского хорунжего Удинца, танцует сам император Александр I и говорит ей комплименты. Николай Дурново восхищен: «Эта женщина мне положительно вскружила голову. Она великолепна, как роза. Мадмуазель Вейс и госпожа Башмакова единственные, кто могут — конечно, не сравниться с ней, — но быть названы после нее. Его Величество, к счастью, ушел. Ужин был сервирован в саду. Луна своим печальным светом освещала нас обоих. Быть может, скоро мне придется ее покинуть…»{18}

Предчувствия не обманули прапорщика. Начиналась война с французами, и русские войска ушли из Вильно. Отступая вместе с армией, Николай Дурново побывал в Сорокополе, в имении дедушки Александрины Удинец. Она была там и бросилась в его объятия. Влюбленные провели целый вечер, в конце которого девушка подарила возлюбленному прядь своих белокурых волос. Больше они, увы, никогда не встречались.

Более предприимчивым, судя по его дневнику, был обер-офицер Малороссийского кирасирского полка И. Р. фон Дрейлинг. Его не смущали связи с замужними женщинами. Зимой 1811 года он чувствовал себя особенно хорошо: «Мне было приятно бывать в доме полковника, а связь с самой прекрасной, с самой очаровательной из всех женщин, победоносно царившей на всех балах, опьяняла меня совершенно, я весь отдавался счастью и наслаждениям…»{19} Страницы, посвященные 1812 году, отведены описаниям сражений и походов, но в начале 1813 года в Польше штабс-ротмистра ожидал новый роман: у свитского капитана Эссекса он отбил «прелестную красавицу Жанету, кокетливую польку в полном смысле слова». В конце 1813 года в Германии, прощаясь с Лейпцигом, фон Дрейлинг также «покинул самые приятные связи». Здесь он жил в доме купца Краева и пользовался благосклонностью как его жены, так и ее золовки — госпожи Ганзен, «очень хорошенькой молодой женщины». В 1814 году в покоренном Париже теперь уже ротмистр Иоганн фон Дрейлинг пережил «целый хаос новых впечатлений, удовольствий и наслаждений всякого рода, которых и описать невозможно», потому что «прелестные француженки были очаровательны», и он познакомился с одной из них, «обитательницей бельэтажа».

На обратном пути в Россию судьба занесла его в Кельн. Там он снимал квартиру у богатого купца Фево, имевшего двух взрослых дочерей. «Обе прелестные девушки полюбили меня, — пишет кирасир. — Я отдаю предпочтение Луизе — и она живет только мною… Под одним кровом, постоянно вместе — какое искушение! Какие минуты! Воспоминание об этих счастливых мгновениях, об этом счастливом прошлом, которое покрыто завесой времени, храню я свято про себя…»{20}

Весной 1819 года фон Дрейлинг был произведен в майоры, получил в командование дивизион (два эскадрона) в Новгородском кирасирском полку, а вместе с ним — 1000 рублей жалованья и 1000 рублей «столовых» денег. Он записал в своем дневнике, что «ощущается стремление к спокойной семейной жизни», взял отпуск и поехал на родину в Курляндию. Здесь он женился на девушке, с которой был знаком в детстве. Оказывается, «душой они давно принадлежали друг другу»…

Наиболее откровенные записи оставил в своем дневнике А. Д. Чертков (1789–1859), председатель «Общества истории и древностей Российских» с 1848 по 1857 год, основоположник русской нумизматики и создатель уникальной «Всеобщей библиотеки России», насчитывавшей более 17 тысяч редких книг на церковно-славянском, русском и западно-европейских языках. В 1812–1815 годах Александр Чертков служил корнетом, а затем поручиком в лейб-гвардии Конном полку и совершил вместе с русской армией Заграничный поход. Любознательный юноша повсюду скупал старинные книги, гравюры, литографии, монеты, а также искал… продажных женщин. В его мемуарах нет ни слова о любви или страсти, о женской красоте или характере. Ему нужно было только «сделать свое дело».

В этом смысле наблюдения над европейской жизнью молодого кавалериста не лишены некоторого интереса. Например, в Париже ему особенно запомнился Пале-Рояль, так как там было «на третьем этаже — сборище публичных девок, на втором — игра в рулетку»{21}. В Германии он вообще чувствовал себя неуютно, потому что «во Франции, в самых маленьких городах, как Шалон, Бар-ле-Дюк и т. п., можно найти публичных девок, в Германии, напротив, в самых больших городах, как Карлсруэ, Вюрцбург, Штутгарт, их совсем нет; причина этого та, что немецкие князьки, желая возродить германские нравы, запрещают бордели и велят пороть бедных девок, застигнутых на месте преступления…»{22}. Несмотря на это, в Бадене Черткову повезло: «с большим трудом удалось раздобыть себе одну, старую и дурную собой»{23}. Лейпцигом же собиратель редкостей и вовсе остался доволен: «Девки в Лейпциге недороги, и за один или два талера можно полностью удовлетворить свои желания». Это действительно было недорого, потому что за вход в купальню в городском саду с человека брали один талер…

Отставки

Закон предусматривал увольнение в отставку нижних чинов только в двух случаях: по выслуге ими определенных сроков службы и по неспособности эту службу продолжать. Увольнение же в отставку офицеров и военных чиновников могло состояться и по их собственному желанию. В этом случае отставки офицеров можно рассматривать как способ урегулирования разнообразных конфликтов. Офицеру совсем необязательно было указывать истинную причину своего ухода со службы. Судя по документам, можно было воспользоваться двумя официальными формулировками: «по домашним обстоятельствам» и «за ранами и болезнями».

Весной 1809 года такие рапорты императору Александру I подали сразу десять генералов, в числе которых находились Д. С. Дохтуров, Н. А. Тучков, граф А. И. Остерман-Толстой, А. Ф. Ланжерон, А. И. Горчаков, братья князья Д. В. и Б. В. Голицыны. По мнению историков, болезнь, вдруг поразившая военачальников, была связана с производством генерал-лейтенанта М. Б. Барклая-де-Толли в генералы от инфантерии (то есть в полные генералы).

Дело в том, что в 1809 году в Российской императорской армии насчитывался 61 генерал-лейтенант. В этом списке Барклай-де-Толли занимал 47-е место по старшинству производства (времени получения этого звания). Когда государь пожаловал его в генералы от инфантерии, обойденными оказались 46 человек. Все они сочли себя незаслуженно обиженными, и тогда в высших армейских кругах начали возмущенно обсуждать «выскочку» Барклая. Но на коллективный протест, а эта акция, несомненно, такой и являлась, решились несколько генералов. Александр Павлович принял отставку у троих: графа Остермана-Толстого и князей Голицыных. Остальные «выздоровели»{24}.

Выше мы уже говорили о том, что офицеры Кавалергардского полка также подавали рапорты об отставке «за ранами и болезнями» для того, чтобы привлечь внимание монарха к грубой выходке его младшего брата цесаревича Константина Павловича. Конечно, это была крайняя форма протеста офицерского сообщества против произвола высших начальствующих лиц, но она просуществовала в русской армии вплоть до начала XX века.

В начале XIX столетия отставку «за ранами и болезнями» было получить довольно просто. Офицер подавал прошение на Высочайшее имя вместе с медицинским свидетельством, подписанным, как правило, полковым штаб-лекарем, своим формулярным списком и еще одним документом, который назывался «реверс».

В 1809 году в отставку «за ранами и болезнями» был вынужден выйти командир эскадрона лейб-гвардии Гусарского полка князь Б. А. Четвертинский, брат фаворитки царя М. А. Нарышкиной и друг поэта Дениса Давыдова. Причиной, побудившей этого цветущего человека сказаться больным, явились весьма сложные отношения как в полку, так и в санкт-петербургском обществе, и связаны они были с положением при императорском дворе его сестры. Все больше находилось людей, не стеснявшихся намекать князю, что его служебная карьера целиком зависит от того, что происходит в царской спальне. Щепетильный Борис Антонович понимал, что вызов на дуэль, посланный самым бесцеремонным сплетникам, не решит проблемы. Ему оставалось одно — покинуть гусарскую службу, которую он очень любил.

Дело о его отставке сохранилось:

«Всепресветлейший державнейший Великий Государь Император Александр Павлович, Самодержец Всероссийский, Государь Всемилостивейший

просит лейб-гвардии Гусарского полка полковник и кавалер князь Борис Антонов сын Четвертинской о нижеследующем:

I

В службу Вашего Императорского Величества определен я из российских князей 792 Ноября 11-го прапорщиком в лейб-гвардии Преображенский полк, где производим был чинами: 796 Генваря 1-го подпоручиком, 797 Августа 9-го поручиком, 798 Декабря 22-го штабс-капитаном, 799 Декабря 30-го капитаном, 801 Сентября 28-го полковником, из оной по желанию моему 803 Августа 1-го переведен был в Уланский Его Императорского Высочества полк, а из сего того же года Ноября 6-го уволен был в отставку. Потом 805 Мая 30-го принят паки в военную службу и определен в лейб-гвардии гусарский полк тем же чином.