Георг Лукач - Проблемы теории романа

• Название: Проблемы теории романа
• Автор: Георг Лукач
• Издательство: Литературный критик
• Жанр: Культурология
• Год: 1935

Литературный критик № 2,№ 3 1935

---

Нужно сказать, что каждый, занимающийся историей романа очень хорошо знает, в каком положении находится сейчас разработка теории этого жанра. Теория этого жанра из рук вон плохо (разработана; пожалуй, даже можно сказать, что она совсем не разработана. Историк литературы не имеет возможности получить в свои руки решительно никаких сколько-нибудь удовлетворительных обобщений и теоретических положений в этой области. Он буквально подходит к своей работе с голыми руками. Тут приходится вес строить заново. И когда приходишь сейчас в аудиторию, где обещают дать теорию романа, то, конечно, каждый идет с большими надеждами, что вот может быть сейчас если и не будут даны какие-либо завершенные формулы в этой области, то хоть какие-нибудь намеки на подлинные теоретические обобщения будут даны. Именно с этими мыслями шел сюда и я. и должен сказать, что в этом отношении я глубоко разочарован: в сущности говоря, с чем я сюда пришел, с тем и уйду, потому что для теоретического осмысления жанра романа мы в докладе получаем очень немного.

Прежде всего самый путь к определению чрезвычайно любопытен-путь очень старый, путь старозаветный, этого, конечно, не скрывает и сам докладчик. Немножко он как будто бы обновлен, но по существу остается порочным путем. Жанр романа определяется на Основании отношения этой формы к эпопее, эпосу, как выражается докладчик. Причем под эпосом очевидно понимается только специальная форма эпоса, а именно героическая эпопея. Только это считается эпосом. Между тем это не совсем так, понятие эпоса шире: эпос не только героическая песня, он включает в себя и сказку, и новеллу, и многое другое. Эпос распадается на большое количество форм. В пределах эпоса имеется между прочим и такая вещь, как роман, и такая вешь, как эпопея. Почему при определении эпоса отдается такое исключительное преимущество жанру эпопеи, эпической песне? Почему, когда мы собираемся определять роман, то непременно берем его по отношению к этой разновидности эпического жанра, какие собственно основания для подобного рода пути? Я их не вижу. Почему роман не соотносить с какими-нибудь другими эпическими жанрами, с которыми он может быть гораздо более близок и которым он более родственен? Почему не думать, что ромам гораздо ближе примыкает к такому жанру как, предположим сказка или новелла? Почему надо было остановиться именно на эпопее-это никак не аргументировано.

Естественно, что при таком, совершенно произвольном, ничем не мотивированном способе диференцирования данного жанра среди других жанров получается полый ряд вещей, которые у историка вызывают большое недоумение. Нам говорят, что эпопея специально такой жанр, который был свойственен ранней фазе существования человечества, где не имелось налицо того деградировання личности, которое связано с возникающими позже социальными противоречиями, где строй представлял нечто органически целое, где личность сливалась с коллективом, была выражением общей воли, где личное устремление, будучи выражением коллективной воли, неизбежно становится героическим. Вот этот героизм и воплощался в эпической поэме. А роман падает на такую форму развития человеческого общества, когда началась деградация личности, когда явленно героя стало невозможно. Вот концепция.

Но для того, чтобы эту концепцию защищать, докладчику приходится утверждать, что эпопея свойственна только этому раннему периоду существования человечества, и тем самым приходится отметать колоссальное количество художественных произведений, которые образовались в совершенно иную пору и также представляют собой эпопеи, героические песни. Например, весь искусственный эпос, допустим — "Энеида" Вергилия (Л и ф ш и ц: "Генриада"?). Между прочим и "Генрнада". Весь этот эпос докладчик отметает. Почему? Разве этот эпос художественно несовершенен? Но тогда какой критерий художественного совершенства? Вырождение жанра? Но в чем вырождение жанра, что это значит? Почему нельзя здесь говорить о трансформации, об изменении жанра при новых социальных условиях? Хорошо, пусть героизм умерщвлен, но это не значит, что не может существовать эпос безгероический. Эпос остался, правда, без героя, но все-таки эпос, все-таки эпическая поэма. Она не уничтожилась, она только видоизменилась. Почему же я должен эти факты истории эпоса вышвыривать за борт?

Я, как историк, этого сделать не могу, потому что я твердо знаю, что все эти произведения, которым придается название эпопеи, теснейшим образом связаны с тем, что представляет собой гомеровский эпос. Они как-то идут отсюда, хотя и представляют своеобразное его видоизменение, глубокую трансформацию. Это одно. Дальше докладчику, для того, чтобы отстаивать свою формулировку, приходится и по отношению к роману производить то же усекновение, которое он производил по отношению к эпической поэме. Оказывается, что роман существует только в буржуазном обществе, а за пределами буржуазного общества романа уже нет.

Почему нет? Ведь я историк и не могу не считаться с фактами. Факты передо мною, они требуют теории, осмысляющей их, и пока вы мне их не объясните, я не могу принять никакой концепции, каким бы славным и священным авторитетом она не была освящена. Передо мною факты, и я жду объяснения этих фактов. Я знаю, что существуют романы античные. Что же, и там мы имеем буржуазное общество, капиталистическое общество? (Колпинский: Это сборники новелл). Нет, "Сатирикон" Петроння, например, вовсе не сборник новелл и ничего общего с новеллой не имеет. Точно также "Золотой осел" Апулея-это не сборник новелл, а типичный роман. Я могу привести целый ряд романов — разбойничьих, любовных — античного времени, античной древности. Это типичные романы. И в тесной связи с этой античной формой романа я могу представить позднейший европейский роман, хотя бы XVII–XVIII вв.

Ведь для каждого историка не секрет, что созидание романов этих веков происходило в атмосфере усиленных переводов античных романов. Ведь этот античным роман возрождался, ведь на добрую половину европейские романы писались в подражание этим романам. Европейские авторы учились писать романы по этим образцам, первоначально стряпали весьма топорные изделия по образцу античных форм, и все это были романы. Стало быть, задолго до капиталистического общества жанр существовал. Куда же от этого факта уйдешь.

И вот ради теоретической концепции, начинают говорить: нет, это собственно не роман, надо его куда-то вымести. Выметается не только античный роман, вы начинаете выметать многие другие виды романов. Весь средневековый роман выпадает. Что же, в средние века романа не существовало? Был роман, я как историк знаю, что он был. Как можно его вымести, и что мне делать с теоретическим построением, которое мне ничего не говорит для осмысления этой формы, с которой я, как историк, имею дело? Я должен от теоретиков получить ответ на этот вопрос, а я его не имею.

Нужно сказать, что и сам докладчик не выдерживает до конца своей собственной установки, потому что, говоря о романе, как о специфической буржуазной форме, он в одном месте своего доклада вынужден все-таки сказать, что форма эта складывалась на почве своеобразного приспособления буржуазией средневековых литературных форм. Это правильно, с этим я вполне согласен. Буржуазия приспособляла не только средневековые, а также и античные формы, нa пример, она приспособляла к своим запросам античную трагедию, приспособляла, конечно, и ранее существовавшую античную и средневековую форму романа. И, приспосабливая их к своим нуждам, она радикально изменяла стиль жанров, даже самую сущность, природу этих жанров. Но этим самым утверждается факт существования добуржуазного романа, факт, не укладывающийся в концепцию романа как специфически буржуазного эпоса.

Таково отношение предложенной теории к фактам. Перехожу к внутренней логике ее развития.

Определение романа коротко сводится к тому, что есть героический эпос — античная эпопея, а потом есть ущербный, в смысле героизма, эпос буржуазный, который и называется романом; итак, роман специфически буржуазная форма. Казалось бы, если роман специфически буржуазная форма, то гибель буржуазной культуры знаменовала бы собой гибель романа. Между тем, рисуя перспективы движения этой формы, докладчик выдвигает странное для защищаемой им точки зрения положение: он начинает толковать о новом расцвете романа на базе социалистического реализма. Почему расцветает роман, логики здесь как-то не найдешь. Я понимаю, что в новых социальных отношениях мы будем иметь героику, будем иметь слияние личностей с коллективом, не будет этого противоречия, которое было у буржуазии. Прекрасно, это будет. Но если это будет, то стало быть из этого должен был бы вытекать какой-то новый пышный расцвет скорее героического эпоса, героической поэмы, а не романа.

Вообще положение о специфичности романа для буржуазного общества, в котором невозможен героизм-основа эпопеи (как уже отмечалось рядом выступавших, в частности т. Мирским), в сущности говоря оказывается довольно сомнительным. Нельзя же в самом деле сказать, что в буржуазном обществе не было вообще моментов необычайного подъема героизма. Были моменты весьма большого слияния личности с коллективом, превращавшие личность в мощный рупор класса, в подлинного героя. Это бывало у буржуазии в момент ее исторического подъема. Почему же на этих этапах не могло быть героической эпопеи? Совершенно непонятно.