Алексей Коркищенко - Внуки красного атамана

• Название: Внуки красного атамана
• Автор: Алексей Коркищенко
• Жанр: Прочая детская литература

---

- Так. Хорошо! Спросить. Битте! - дал согласие Трюбе, сделав какую-то пометку в записной книжке.

- Станичник Варакуша, ты где? Выдь, стань перед кругом, - призвал Витютя.

Варакушин вышел за линию, сделал поклон в сторону коменданта.

- Балда, первый поклон кругу делают! - поправил его Витютя.

- Делать поклон кругу, - сказал Трюбе Варакушину и, когда тот исполнил его приказание, спросил у переводчика: - Что есть балда?

Тот некоторое время растерянно разводил руками, наконец брякнул:

- Балда - это такое... такое... Это нецензурное слово, repp комендант.

Полицмейстер Кузякин неожиданно прыснул смехом. Трюбе посмотрел на него, усмехнулся и что-то снова записал.

- Станичник Варакуша, где артельные деньги? - спросил

Витютя, подступая к нему.

Тот даже подскочил от неожиданного вопроса. Закричал в панике:

- Я не брал, станичники! Ей-богу!.. Наговаривают на меня...

- На воре шапка горит, что ли? - остановил его Витютя. - Я о чем спросил? Куда делись артельные деньги? Ты ведь артельную кассу эвакуировал вместе с коровами...

- Я не знаю!.. Я не видел... Деньги где-то спрятал председатель Табунщиков!

- Врешь, стерво собачье!.. - начал было ругаться Витютя, но тут Кузякин снова прыснул смехом, и комендант резко поднял руку.

- Стоп! Айн момент! Один секунд. - Повернулся к переводчику. - Ви хайст? Что есть это? Как назвать по-немецки? Переводчик промямлил:

- Казачье ругательство... Непереводимо...

- Переводить! - Трюбе нетерпеливо хлопнул записной книжкой по ладони.

Ригорашев повел глазами в сторону Грини. Тот, вытаращиваясь и часто мигая, по-военному отрапортовал:

- Стерво собачье - дас ист шайзе хунд!..

Комендант записал выражение и, глядя на Варакушина с недоумением, с той же жестко-презрительной усмешкой проговорил:

- Да хабен вирс[14]!

- Еще один вопрос имею до Варакушина, герры господа! - Витютя поднял руку, требуя к себе внимания.

- Говорить! - разрешил Трюбе.

- Варакуша, ты сказал, мол, председатель Табунщиков спрятал артельные деньги... А где он сам, председатель Табунщиков? Ты же все время с ним был, должен знать!

У Варакушина подогнулись ноги от этого вопроса, и он непроизвольно бросил вороватый взгляд на штурмбанфюрера, пробормотал:

- Я не знаю... Станичники, клянусь...

- Врешь! Ты все знаешь, христопродавец! - раздались голоса.

- Молчать! - приказал Трюбе.

Ригорашев сделал успокаивающий жест, и толпа послушно притихла.

Комендант поговорил о чем-то с переводчиком, и тот, пригласив Варакушина подняться на крыльцо и стать рядом с Ригорашевым, обратился к Витюте с едкой ухмылкой:

- Послушай, старик...

- Невежа! - оборвал Витютя. - Обращайся ко мне на "вы" и по имени-отчеству! - Он выпятил грудь, на которой звякнули кресты и медали. - А величать меня Виталием Севастьяновичем.

- Так! - покивал головой комендант, с виду довольный всем, что происходило. - Величать герой - казак донской!

Переводчик даже пожелтел от злости, и рот ему перекашивало, когда он произносил следующие слова:

- Виталий Севастьянович, а не согласились бы вы сами стать атаманом?.. Вы, видно, очень идейный казак, и вас уважает коллектив...

Витютя усы подправил, ножку вперед выставил. Кинокамеры стрекотали, целясь в него объективами.

- Уважать уважают меня станичники, это верно. Но куды мне в атаманы!.. Я свое пожил. Молодых надо выдвигать... Да и не дюже я идейный. - Витютя, прикрыв один глаз, прицелился в переводчика. - Вот ты молодой еще, а дюже идейный был, знаю я. Детей наших идейному учил...

- Станичники, есть еще какие кандидатуры? - спросил бывший учитель немецкого языка, пряча глаза. Из толпы в ответ закричали:

- Нет больше кандидатур!

- Давайте голосовать!

- Есть достойная кандидатура - Ригорашев!

- А мы-и за-а Ва-а-раку-ши-ина-а! - тянул Плаутов.

- Отлично! - комендант кивнул. - Голосовать.

- Кто скажет слово о кандидате Варакушине? - спросил переводчик.

Плаутов, толстый, с виду представительный старик, вышел вперед и натужно закричал писклявым, почти женским голосом:

- Ка-за-а-ки-и!.. Вараку-у-ши-и-ин - преданный слуга царя-батюшки, помазанника божьего!.. Ва-рра-а-куши-и-на-а... В толпе раздались смех и возгласы:

- Дурак сивый! Какому царю-батюшке? Варакушин, глядя исподлобья на выжившего из ума старика, что-то злобное пробормотал себе под нос.

- Дальше! - поторопил Трюбе.

- Кто скажет слово о кандидате Ригорашеве? - спросил переводчик.

- Позвольте мне! - Из круга вышел Ион Григорьевич. Он повернулся боком, обращаясь и к "президиуму" и к станичникам. - Положение вещей показывает нам, уважаемые станичники, что атаманом должен стать достойный станичник Ригорашев. Он - уважаемый в обществе человек, хороший хозяин. Людей понимает, умеет ими руководить... И он человек потерпевший - от прежней власти пострадал. Голосуем за него, станичники!

- Голосуем! Голосуем! - дружно откликнулся народ.

- Дальше! - дал указание Трюбе. Переводчик продолжил:

- Господин комендант, имеющий ученую степень бакалавра, знаток и ценитель истории донского казачества, Предлагает вам голосовать за атамана не руками, а голосом - по старому казачьему обычаю. По-настоящему голосовать. Кричать надо, понятно?

- Понятно! Будем кричать! - станичники знали от своих десятидворщиков все, что надо, и проявляли понятливость и организованность.

В это время кинооператоры, проводившие съемку, поставили перед толпой два микрофона на штативах.

- Итак, приступаем к голосованию. Кто за Варакушина - кричите! Голосуйте! - скомандовал переводчик. Терентий закричал, подняв руки верх, умоляя:

- Грянем, станишники, вовсю! Грянем, родимыя! Крик был слабенький, жидкий - проголосовало не более десятка человек. Трюбе улыбался одной стороной лица, на другой - катался тугой желвак... Варакушин говорил ему, утверждал, что он уважаемое, авторитетное лицо в станице. А его обзывают на кругу, смеются над ним... Хорош авторитет!

- Кто за Ригорашева - кричите! - скомандовал переводчик. - Голосуйте!

- Грянем, станишники! - призвал Витютя.

И разноголосый крик вознесся к небу, полетел по округе. По дворам из края в край станицы залаяли собаки, переполошенно закудахтали куры, туча скворцов снялась с садов и с шумом полетела в степь.

Голосовали что было силы в легких несколько раз.

- Хорошо! Прекрасно! - поднявшись с кресла, Трюбе пожал Ригорашеву руку: Поздравляю, господин Ригорашеф. Я желать вы преданно служить Германия, новый порядок, донская республика.

Кинооператоры, забежав сбоку, засняли эту сцену. Ригорашев поблагодарил коменданта, поклонился станичникам и, заглянув в бумажку, которую ему перед этим сунул полицмейстер Кузякин, с обычным спокойствием и рассудительностью произнес небольшую речь:

- Спасибо за честь и доверие, уважаемые станичник. Не будем с вами много говорить - будем много работать. И косить нам есть еще чего, и молотить, и сеять...

Переводчик начал было нашептывать штурмбанфюреру перевод, но тот отмахнулся. Он стоя делал пометки в. записной книжке.

- Будем теперь ударно работать не для коммунистов, а для донской республики, для великой и непобедимой Германии.

Учтите, немецкие власти сурово наказывают лодырей и саботажников. И вот еще что. Koe-ктo потащил домой артельное добро: тягло, упряжь и другое... Все немедленно вернуть на бригадные дворы. Землю, инвентарь и тягло немецкие власти даром не раздают - заслужить надо, заработать. У меня тут записано, кто что взял. В любое время можем за все спросить. Предупреждаю: кто зарежет хоть какую-нибудь артельную животину - и не дай бог, корову или телку! - понесет суровую кару... Свежее масло и яйца будем сдавать по десятидворкам каждую неделю военному гарнизону. Будем внедрять новый, строгий порядок, станичники, во славу великой и непобедимой Германии и донской республики. Еще раз спасибо, уважаемые станичники, за оказанную честь и доверие. Спасибо немецким властям в лице герра Трюбе.

Приняв перед кинокамерами величественную позу, штурмбанфюрер громко произнес, обращаясь к станичникам:

- Любить свой атаман! Слушать свой атаман!.. Служить ему преданно, атаман преданно... атаман служить преданно германская власть!

Его помощник, переводчик и полицмейстер захлопали в ладоши, давая знать другим. Похлопали полицаи. Атаман Ригорашев призвал жестом своих станичников поаплодировать. Они послушались.

Трюбе еще раз пожал руку Ригорашеву, сказал удовлетворенно:

- Энде гут - аллес гут!.. Это... Конец хороший - всё хорошо.

Отпуская народ по домам, новый атаман сказал:

- Казаки, ставлю два ведра водки!

- Урра-а!.. Спасибо, атаман, обмоем тебя на славу! - раздались благодарные крики стариков.

- О-о, это есть интересно! - произнес комендант, записывая.

Глава шестая

Егор никак не мог избавиться от душевного гнета. Он словно бы удавку ощущал на шее - задыхался. А в сердце копился гнев, возрастало напряжение, как в гранате, в которую уже вложили запал, и оно могло в любое мгновение разорваться и разнести в клочья не только его тело, но и все подворье. Он метался из куреня во двор, со двора в сад и обратно.