Уильям Манчестер - Стальная империя Круппов. История легендарной оружейной династии

• Название: Стальная империя Круппов. История легендарной оружейной династии
• Автор: Уильям Манчестер
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 5-9524-0632-7

Книга о династии Круппов не может ограничиваться рамками семейных радостей и бед. Их судьбы тесно переплетены с судьбами родной страны. Круппы были основными поставщиками вооружения кайзеровской Германии, финансировали политическую кампанию Гитлера. После войны, пережив позор Нюрнберга, они стали лидерами уже в области атомной промышленности и самолетостроения. Автор, прослеживая мистическую связь династии промышленников с родной Германией, показывает, как ее представители, парадоксально сочетая идеализм и практичность, являли собой живой символ немецкой индустрии.

---

И сразу же столкнулся с целой серией катастроф. Ураганом были снесены первые строительные леса. Проливные дожди превратили котлованы в заполненные грязью ямы. Стены возводились медленно, а строительство юго-западного угла едва было завершено, когда, прискакав однажды утром, Альфред с ужасом и негодованием обнаружил, что весь он изрезан глубокими щелями. Подобно Германии, архитектурной аллегорией которой она должна была стать, вилле «Хюгель» грозила участь стать предметом насмешек общественности. Но, подобно рейху, она поднималась, камень к камню, блок к безобразному блоку.

Да, им предстояло подниматься вместе. 19 июня принц Леопольд Гогенцоллерн с одобрения Вильгельма решил принять испанскую корону. Произошла утечка, Париж об этом узнал, и горячая голова герцог де Грамон, который только незадолго до этого возглавил французское министерство иностранных дел, выступил с угрозами в адрес Берлина. Вильгельм заколебался и после этого посоветовал Леопольду отступить. Но Грамон и императрица Евгения не удовлетворились этим, потребовав королевского извинения. Король, находившийся на курорте в Эмсе, отказался.

Тогда свой шанс увидел Бисмарк. 13 июля он вместе с Рооном и Мольтке отредактировал телеграмму Вильгельма об отказе, кое-где заострив и отполировав фразы, так что телеграмма стала средством провокации. «Его Величество король, – говорилось в версии Бисмарка, – решил больше не принимать французского посла и распорядился передать ему через дежурного адъютанта, что Его Величеству больше нечего сообщить послу». Это, как Бисмарк заверил Мольтке (который подстрекал его, уверяя, что лучше воевать сейчас, чем через несколько лет, когда утвердятся французские военные реформы), будет подобно красной тряпке для галльского быка. Так и произошло. Действительно, при замысловатых правилах дипломатического этикета XIX века по-иному и быть не могло. Это звучало настолько оскорбительно, что Луи Наполеон был лишен выбора. На карту поставлена его честь. Он должен объявлять войну, и через два дня он сделал это, тем самым причинив Альфреду Круппу самые ужасные головные боли. На первый взгляд это озадачивает. По сути дела, для него эта война была шансом всей жизни, и в конце концов он увидел это, но в тот момент он был погружен в строительство замка, и вдобавок только что обнаружил свою непростительную ошибку. Его планы основывались на использовании специального строительного материала – французского известняка из карьеров Шантийи, около Парижа.

Глава 5 Смотрите, что сделала наша армия!

Послание Вильгельма из Эмса, отредактированное Бисмарком, дошло до Парижа в День взятия Бастилии 1870 года. В 4.40 пополудни министры Луи Наполеона подготовили указы о мобилизации. Обдумав все, они заколебались, но шесть часов спустя ощутили всю силу тевтонского колющего удара: Бисмарк официально разослал текст телеграммы всем правительствам Европы. Это было равносильно тому, чтобы плюнуть человеку в лицо, а потом прокаркать об этом его друзьям. К следующему дню столица была охвачена военной лихорадкой. Даже Эмиль Оливье, лидер партии мира, согласился принять войну «с легким сердцем», а в сенате прозвучала фраза, что «Пруссия забыла о победах Франции, и мы должны ей напомнить».

Французы не только звенели саблями, они их обнажали. Прусский военный атташе в Париже протелеграфировал королю о тайной подготовке Наполеона к войне. Войска в срочном порядке перебрасывались домой из Алжира и Рима, офицеров отзывали из отпусков, военные чины направлялись на железнодорожные склады, кавалерия заказала в Соединенных Штатах огромное количество овса, парки артиллерии были переполнены. Встревоженный Вильгельм призвал под знамена резервистов. Затем, 12 июля, начал мобилизацию. За ним последовали южные германские государства: Бавария и Баден 16-го и Вюртемберг 18-го. Итак, Франция объявила войну. Меньше чем через три недели 1 183 000 немцев надели увенчанные остриями каски. Из них более 400 тысяч человек были развернуты на франко-прусской границе под прикрытием почти полутора тысяч пушек.

Оглядываясь назад спустя столетие, трудно представить себе весь ужас того, что за этим последовало. Теперь-то мы знаем, что уже тогда людям следовало ожидать проявления тевтонского могущества. Но все словно ослепли и оглохли. В центре внимания французский император. Газета «Лондон стэндард» утверждала, что Мольтке и его генералам не по силам захватить инициативу. «Пэл-Мэл газетт» 29 июля соглашалась, что события могут принять только одно направление. Из Соединенных Штатов прибыли генералы Бернсайд и Шеридан, чтобы своими глазами увидеть, как будут сокрушены выскочки из Центральной Европы; Кэйт Эмберли (которая два года спустя родила Бертрана Рассела, ставшего выдающимся ученым и поборником мира) 17 июля писала: «Печально думать о том, что прекрасный Рейн стал местом войны». Таковы были мысли людей в нейтральных столицах. Подданные Вильгельма были в равной степени уверены в том, что враг у порога. Немецкие крестьяне зелеными скашивали зерновые, чтобы их не топтали галльские сапоги, а во вновь приобретенных государствах на юге бургомистры готовились к коллаборационизму. В соответствии с договором, которым четыре года назад закончилась братоубийственная война, у них не было возможности уклоняться от выполнения своих военных обязанностей, но в Майнце и Ганновере уже приготовились вывесить трехцветные флаги, когда туда войдут победители. Даже прусские руководители полагали, что военные действия начнутся со стремительного наступления французов. Сам Вильгельм был настолько в этом уверен, что поначалу решил не выпускать французских карт. Французские командиры приняли такое же решение, что было грубейшей ошибкой. Генерал фон Блюменталь, начальник штаба наследного принца, ожидал, что первое французское наступление дойдет до Майнца. Мольтке думал, что Наполеон бросит 150 тысяч солдат для нанесения упреждающего удара по долине реки Саар в направлении Рейна, и, хотя был готов к этому, все же и не помышлял о том, чтобы сделать первые шаги. Проходили дни без какого-либо признака активности противника, и наследный принц Фридрих Вильгельм записал в своем военном дневнике: «Вполне может случиться так, что вопреки всем нашим долгим приготовлениям к внезапному нападению агрессорами станем мы. Кто бы мог подумать?»

Подумал противник. Французский «Военный альманах» расценил войска Мольтке как «замечательную организацию на бумаге, но сомнительное средство обороны, которое будет весьма неэффективно на первой стадии наступательной войны». В первые две недели военных действий один находчивый издатель обогатился, выпустив франко-немецкий словарь, чтобы французам облегчить жизнь в Берлине, а 28 июля французский император, приняв командование над своими армиями, заявил им: «Какой бы дорогой мы ни пошли за пределами наших границ, мы встанем на славный путь наших отцов. Мы докажем, что мы их достойны. Вся Франция следит за вами с жаркими молитвами, к вам прикованы взоры всего мира. От нашего успеха зависит судьба свободы и цивилизации». Конечно, снаряжение наращивалось быстрее, чем численность людей, – на четырнадцатый день мобилизации его рейнская армия собрала менее 53 процентов военнослужащих, но это казалось мелочью. Французы были полны боевого духа. На протяжении жизни трех поколений длинная тень первого Бонапарта господствовала в военной мысли. Теперь в седле был его племянник, а за ним стояло то, что, по всеобщему мнению, было прекраснейшими легионами в Европе. Закаленные тридцатью годами непрерывных войн в Африке и Мексике, обагренные кровью побед над Австрией при Мадженте и Сольферино, со знаменами, расписанными боевыми лозунгами, из Крыма и Азии, одетые в яркую форму – франтоватые фуражки, мундиры с голубыми и желтыми полосками, они вызывали зависть всех иностранных канцлерств. Турция в 1856 году и Япония в 1868-м выбрали французских офицеров, чтобы руководить строительством своих армий. Солдаты Луи Наполеона жаждали героических атак под звуки «Марсельезы» и выкриков: «Вперед! К штыку!» У них была абсолютная уверенность в своем превосходстве. Сам император учился артиллерии и опубликовал на эту тему два трактата, первый из которых, «Пособие по артиллерии», вызывал восхищение у профессионалов на протяжении тридцати пяти лет. Маршал Франции Эдмон Лебюф отличился во время итальянской кампании применением новых нарезных артиллерийских орудий. Теперь он заверял Наполеона в том, что армия находится в полной готовности, и никто в этом не сомневался. Империалистической Франции воинственная позиция Пруссии представлялась не более чем дерзостью. Если бы парижанам сказали, что король Вильгельм, несмотря на свои семьдесят три года, был намного более эффективным полководцем, чем их Наполеон, что Лебюф недостоин и одной-единственной плетеной нитки из шикарных эполетов Мольтке, это вызвало бы у них скептические улыбки. Если бы кто-нибудь высказал им предположение, что моральный дух противника столь же высок, как их собственный, это бы их позабавило – хотя на самом деле это было именно так; юнкеров побуждало стремление отомстить за тысячелетие униженного положения, а немецкие рядовые в своих синих прусских униформах, распевая протестантский гимн «Во всех своих деяниях» и скандируя вокруг костров «Доберемся до Парижа!», верили в то, что они начинают великий крестовый поход на город, который прусские газеты называли «новым Вавилоном».