Куртис Кейт - Антуан де Сент-Экзюпери. Небесная птица с земной судьбой

• Название: Антуан де Сент-Экзюпери. Небесная птица с земной судьбой
• Автор: Куртис Кейт
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 5-9524-0268-2

Антуан де Сент-Экзюпери, философ и математик, инженер и авиатор, поэт и воин, предстает в увлекательном жизнеописании Куртиса Кейта во всем блеске и разнообразии талантов. Автор не в ущерб захватывающему изложению, придерживаясь фактической точности, открывает новые черты в устоявшемся каноническом образе легендарного писателя. В повествование вплетен удивительно тонкий анализ произведений Антуана де Сент-Экзюпери, приводятся личные свидетельства, модные сплетни и легенды.

---

С болью в сердце, одинокий, но не знающий нищеты, сопровождавшей частенько его по жизни ранее, и отчасти опаленный светом выжженной солнцем пустыни, он познал рай на земле и теперь, прилетев домой, поворачивался спиной к радостям Эдема.

Глава 8 «Южный почтовый»

С того дня, когда первое литературное произведение Сент-Экзюпери увидело свет в «Навир д'аржан», прошло три года. Много воды утекло с тех пор. Рю де л'Одеон, вместе с двумя активно посещаемыми книжными лавками, все еще оставалась литературным центром, но интерес к журналам и публикациям постепенно угасал, хотя почти весь 1928 год Адриенна Монье посвятила помощи Огюсту Морелю и Валери Ларбо (при содействии Стюарта Гильберта и Леона-Поля Фарга) готовить французский перевод «Улисса». В ноябрьском 1927 года выпуске «Грапуйо» Андре Рувейр, автор столь же необузданный, какой и карикатурист, открыл бешеную травлю на Поля Валери – «этого поэта герцогинь», – только что избранного во Французскую академию, в традиционном зеленом бархатном костюме, таком изысканном, специально скроенном для него мадам Жанной Ланвин, словно для «стареющего альфонса». В салонах негодовали, в гостиных запахло порохом, и это немного затуманило блеск звезд той галактики эссеистов и поэтов – Клоделя, Валери, Леон-Поля Фарга и Сент-Джона Перса, помогавших в свое время создавать «Коммерс» княгине Каетани, возможно, самого передового европейского литературного журнала, выходящего ежеквартально и уже способствовавшего возвышению «Нувель ревю франсез».

Сент-Экзюпери выбрал то же самое направление. Это было в значительной степени благодаря убедительной напористости Жана Прево, некоторое время писавшего литературно-критические статьи в «НРФ» («Нувель ревю франсез» был больше известен под этим сокращением). Именно Прево представил своего друга Тонио Гастону Галлимару, издателю. Интерес, проявленный к литературному дебюту Антуана, поощрил его завершить короткий рассказ «Манон, танцовщица», который он надеялся опубликовать перед своим отъездом в Тулузу. Стопки бумаги, исписанные его аккуратным и изящным, словно птичьим, почерком в течение всего его «изгнания» в Монтьюсон, казались достаточно внушительными и по количеству и по качеству, чтобы поддержать самые высокие надежды. Галлимар предложил Антуану сделать книгу, добавив третий «короткий рассказ» к двум другим или объединив их в одно целое.

Судьба рассказа о Манон, танцовщице, была предопределена – произведение осталось мертворожденным. Позже Сент-Экзюпери сумел объяснить друзьям, кому позволялось прочитать этот рассказ, что он был «по-юношески незрелой работой», которую он не пожелал видеть изданной.

Но если «Авиатор» и служил чем-то вроде эталона, вероятно, существовала и другая причина отказа от публикации. Целые куски того «повествования», если таковым его можно назвать, были перенесены в роман, к которому Антуан приступил в год его жизни в Джуби. Не исключено, что части «Манон, танцовщицы», вдохновленные несчастными любовными историями автора в Париже, были сохранены и вставлены в 170 страниц текста, привезенного из Африки. Название «Южный почтовый», взятое с маркировок на мешках с почтой из Тулузы, предназначенных для Дакара, вводило в заблуждение, поскольку большая часть посвящена скорее неудачному роману, нежели превратностям летной жизни пилота. И хотя новое произведение было представлено как роман, это, точнее, чисто автобиографическая проекция душевного состояния Сент-Экзюпери, смятения его души. И если ему не удалось сшить воедино два мира – мир чувств и мир действия, – то, видимо, из-за самой природы его расколотого существования, а не в силу неопытности как литератора.

Никто не осознавал это глубже самого Сент-Экзюпери, отдавшего много бессонных ночей в борьбе с проблемой, одновременно иллюзорной и реальной, как прибой, который он слышал за окном, бьющимся о дрожащие под его ударами металлические бруски.

В письме, посланном матери из Дакара, в котором Антуан упомянул о «большой вещи», написанной для «НРФ», он уже признавал, что его «засосала трясина» произведения. Рукопись – своего рода катарсис для автора, как картина для художника или ноты для музыканта, а у молодого Сент-Экзюпери был слишком развит самоанализ, чтобы он не понял своего состояния. Но чувствовалось в рукописи кое-что, что было необходимо изжить из самой системы написания, присутствовал подсознательно скелет произведения, бьющий каждым словом, который необходимо было изгнать в процессе литературного «возвышения» текста, если говорить в стиле фрейдистов. Антуан многое стремился приукрасить такими словами, как «позолоченная луна» или «звездная пыль», что придавало тексту скрытое выражение неясно сформулированной мечты. Чтобы поверить в себя, он читал отрывки близким друзьям-пилотам, совершавшим остановки в Джуби. Но хотя Мермоз баловался поэзией, а Делоне развлекался написанием пьес, они были только любители, а не литературные профессионалы, которых Антуан теперь должен был впечатлить. Этим объясняется трепет, с каким он принес рукопись Галлимару, и беспокойный румянец, с которым он ожидал реакцию читателя. Духовные проблемы Берниса – центральной фигуры в «Южном почтовом» – были конечно же авторскими, и к их описанию он был болезненно восприимчив, как крайне чувствительная личность, раздевшая себя донага и открывшая незащищенную душу. Его предчувствия, как выяснилось, были преувеличены. Роман был принят, и преобладающее чувство на рю Гренель, где располагалось издательство «Галлимар», может быть кратко выражено строчками, открывающими рецензию на книгу, которую впоследствии написал Жан Прево: «Трудно не полюбить подобную книгу». Издатели не только полюбили эту книгу – они пожелали писателю больших успехов.

Как автор Сент-Экзюпери был мало кому известен, хотя как летчик принадлежал блистательной компании «Аэропосталь», чьи подвиги начинали мелькать в заголовках газет. Чувствовалось (а доказательства не заставили себя ждать), что он мог рассчитывать на хвалебную рецензию коллеги, уже получившего литературное признание. Жан Прево, представивший его читателям «Навир д'аржан», вызвался дать рецензию на его книгу для «НРФ», чтобы не возникло никакого сомнения и в его авторстве предисловия. Наконец, и Галлимар предложил Сент-Экзюпери обратиться к Андре Бёкле, молодому автору, принадлежащему к той подающей надежды литературной группе, которую Жан-Поль Сартр (младше их лет на шесть – восемь) позже окрестил «клубом еще не тридцатилетнего возраста». Когда Сент-Экс поинтересовался причиной предложения, Галлимар ответил весьма просто: «Я знаю, что вы поразите его». Вероятно, он рассчитывал, что Андре, двумя годами старше Прево и Сент-Экзюпери, уже имевший три изданные книги, сможет говорить о «Южном почтовом» с позиции авторитетного «ветерана» и с симпатией современника.

Просить совершенно незнакомого человека написать предисловие к своему первому роману было внове для Сент-Экзюпери и лишало его присутствия духа. Без всякого предупреждения Антуан появился у дверей апартаментов Бёкле и робко позвонил. Его тепло приняло семейство Бёкле (сам хозяин отсутствовал), но, как они ни старались, им не удалось задержать его, и он исчез так же неожиданно, как появился. Когда Бёкле пришел домой часа через три, ему ярко описали высокого молодого человека, внезапно появившегося в доме, его веселые глаза, застенчивую верхнюю губу и забавный нос раструбом, ноздри которого все время вздрагивали с чувствительностью антенн насекомого. К счастью, начинающий автор наспех записал свой адрес, прежде чем отчалил, и писателям удалось встретиться днем или двумя позже.

Встреча состоялась в кафе на авеню Ваграм и на первый взгляд, со стороны Бёкле во всяком случае, прошла в дружественной обстановке. Сент-Экзюпери появился с охапкой газет, предназначенных не для чтения, и тремя книгами, рассыпавшимися по столу с мраморной крышкой: Андре Жид «Неискушенный ум», роман Колетт «Сид» и «Сцены из будущей жизни», надоедливая атака на американские нравы, которую Жорж Дюамель учинил после краткого, истрепавшего ему нервы посещения земли Кальвина Кулиджа. Принес он с собой и какую-то механическую мышку или, возможно, петуха с заводным механизмом, купленного в подарок для какого-то ребенка, – деталь, поразившая Бёкле настолько, что он отчетливо помнил об этом двадцать лет спустя.

«Я – ницшеанец, – заявил Сент-Экзюпери Бёкле, когда они обменялись приветствиями. – И в то же самое время марксист». Каким образом он объединил в себе эти два диаметрально противоположных направления в философии, совершенно непонятно, во всяком случае, из радиоинтервью, впоследствии данного Бёкле по поводу их первой встречи. Все, что Бёкле смог вспомнить, это как Сент-Экс ощущал, что «заурядность должна быть организованна, вот почему я ницшеанец», и добавил: «Я не могу оставаться в подвале». Вот почему он выбрал авиацию, продолжил он объяснение, это отличная область для развития личности, расширения кругозора и роста над собой, так как в ней есть все: ощущение командного духа, товарищество и жертвенность перед лицом разделенных с друзьями тягот и опасностей и подбадривающий стимул соревнования и здорового соперничества.