Дерек Картун - Явочная квартира

• Название: Явочная квартира
• Автор: Дерек Картун
• Жанр: Триллер

---

— Надеюсь, ненадолго, сэр.

— И я надеюсь. Нас она вообще не касается, насколько я могу судить. Постарайтесь поскорей избавиться, не позволяйте чертовым французам втянуть нас в свои дела. Они большие склочники, эти французы. Неудивительно, что любимое слово у них — enmerdeurs[4].

Генеральный директор помолчал, повторил со вкусом: enmerdeurs.

— Его французский сленг мало того, что груб — ещё и неточен, — не раз заместитель слышал такое мнение…

Как следствие этой беседы, Альфред Баум, прибывший на Гоуэр стрит в легком плаще, не спасающем от пронизывающего ветра, дующего со стороны Юстон Род, был вежливо препровожден в пустую комнату, где ничего не было, кроме квадратного стола из серого металла и двух таких же стульев. Устало опустившись на стул, он достал сигарету, поискал глазами пепельницу и, не найдя, сунул сигарету обратно в пачку.

Баум не любил бывать в Лондоне, признавал в душе, что не жалует своих здешних коллег, и точно знал, что ночлег в дешевом отеле на Кромвел Род выбор диктовался скудостью бюджета ДСТ — не сулит радости. До Гоуэр стрит он добрался не без труда: такси поймать не сумел, в метро запутался. Он уже тосковал по знакомым четким маршрутам Парижа и Версаля, а тут ещё с ним обращаются как с подозрительным чужаком. Привели не в чей-нибудь кабинет, а в комнату для допросов. В этой клетке невозможно вести доверительную беседу, как положено коллегам: без записи, без окончательных выводов. Ничего похожего на entente cordiale[5] или entre amis[6]. Разговор предстоит холодный, официальный и абсолютно бесполезный. Собеседник может и солгать, и правду утаить хотя бы частично.

Так все и произошло, если не хуже. Поведение заместителя генерального директора, появившегося через десять минут, оправдало наихудшие опасения Баума. Тот держался отчужденно и сухо, вежливость его, чисто английская, раздражала, поскольку заставляла сомневаться, на самом ли деле он вежлив.

— Чем мы можем вам помочь, месье Баум?

Сказано на скверном французском и так, будто речь идет о сущих пустяках.

— Я интересуюсь делом Алексея Котова, — ответил Баум, — Мы сейчас допрашиваем его. Думаю, допросы затянутся. На мой взгляд, он не из тех людей, общение с которыми легко и приятно.

— Вот как!

Собеседник не выразил желания поделиться своим мнением.

— Вы ведь с ним беседовали…

— Я и один из наших сотрудников.

— Какое у вас сложилось впечатление?

— Вы должны были получить наш отчет и записи бесед.

— ДГСЕ передала нам эти документы. Я бы сказал, что допросы Котова произведены весьма профессионально. И больше — почти ничего.

— Согласен. Но ведь предлагаемый им материал касается в основном Франции. Более общие данные, которые тоже небезынтересны для вас, содержатся в полученных вами копиях.

— Котов утверждает, будто располагает вещественными доказательствами, компрометирующими какого-то французского высокопоставленного политического деятеля. И будто бы эти доказательства спрятаны здесь, в Лондоне, — сказал Баум.

Выражение лица собеседника не изменилось.

— Нам он этого не говорил.

— Котов твердит, что не верит никому. Ни нам, ни вам.

Легкий вздох и слабое движение руки означали, что ничего другого и ожидать не следовало.

— Выходит, придется привезти его обратно в Лондон на пару часов, произнес Баум, — Он настаивает, что извлечет эти документы оттуда, где они спрятаны, только сам.

— А где они?

— Не говорит.

— Вы, конечно, понимаете, месье Баум, что все эти передвижения туда-сюда дают Котову шанс сбежать обратно к своим. Последнее время такие случаи не редкость.

— Знаю. Меры предосторожности будут приняты.

— Когда вы намерены его привезти?

— На следующей неделе. Сможете вы договориться с вашим консульством в Париже, чтобы ему выдали необходимые документы?

— Думаю, это можно устроить.

Поскольку чашку скверного английского кофе ему так и не предложили, а беседа не обещала стать более дружелюбной, Баум встал.

— Благодарю вас, мсье.

— Не стоит. Мы свяжемся с вами по поводу визы для Котова.

Минуту спустя Баум с трудом двигался по Гоуэр стрит, борясь со встречным ветром и предвкушая всю невнятицу и неудобства лондонской подземки, поскольку ни одного такси ему не попалось.

Было чуть больше восьми, когда он вышел из отеля, где кое-как поужинал: тарелка жареных scampi[7] в сопровождении ядовито зеленого мороженого, которое он не заказывал, идея принадлежала официантке-турчанке. Настроение никуда не годилось, желудок бунтовал. Во время жалкого ужина он думал о деле Котова, и эти мысли тоже были неутешительны.

Нелишне заметить, что Баум вообще испытывал серьезный дискомфорт. Он терпеть не мог перебежчиков, а уж этот был хуже некуда, самый неприятный из всех. Чрезвычайно нервный — тут его, правда, можно понять. Высокомерный, необщительный — тоже объяснимо, типично для перебежчиков. Уклончивый? Разумеется, но ведь он сам и признался, что не верит ни одному человеку, поскольку его "товар" — это агент в самых высоких кругах. А такие агенты всегда и всюду найдутся, и спрятаны надежно, для перебежчика они представляют серьезную угрозу, не успеет он слова сказать — они уже доложили, куда надо. И ты — труп, такие случаи бывали. Станешь тут уклончивым.

Все это Баум понимал. Но Котов раздражал его чем-то еще. Злобой своей? Может, и не злобой.

Тогда чем же? Он как пресмыкающееся, — сказал себе Баум, — Неприятен мне — вот и все. Но разумно ли это? И уж точно непрофессионально. Словом, Альфред Баум был недоволен собой и ел свое зеленое мороженое в состоянии физического и душевного разлада — просто чтобы чем-то заняться до того, как уйти из отеля.

Портье вызвал ему такси, Баум прочитал таксисту по бумажке название паба на Кингс Род. Тот выслушал, кивнул и тронулся с места. Сидя сзади на холодном кожаном сиденье, Баум недоумевал, зачем надо было ехать в этот негостеприимный город, терпеть недоброжелательность хозяев на Гоуэр стрит и вообще — дальше-то что? Ну задаст он ещё несколько вопросов в надежде получить ответ. Но о чем спрашивать? Как сформулировать вопрос, если сам весьма смутно представляешь, что именно хочешь прояснить?

"Не нравится мне этот тип. Помоги, приятель, разобраться, почему. И так ли уж важно это знать? — Ну а тебе он нравится? Если наши мнения совпадают, то кто из нас двоих лучший психолог?"

Что-то в этом роде. Все неопределенно, глуповато, вот уж не дай Бог, если кто подслушает.

Артур Уэддел ждал его в людном баре, перед ним на мокром столе стакан чего-то темнокоричневого. Они поздоровались, как старые друзья, так оно, собственно, и было. Шесть лет назад им обоим туго пришлось во время совместной работы, когда на французском пароме через Ла-Манш в английских территориальных водах взорвалась бомба. Событие вызвало множество препирательств между министерствами иностранных дел обеих стран, а Баум и Уэддел олицетворяли собой компромисс в решении спорного вопроса, кому расследовать дело. Они тогда сообща пришли к убеждению, что взрыв был делом рук иранцев, и даже установили личность молодого стюарта, пронесшего бомбу на судно. Однако тогдашние заигрывания Парижа с Тегераном продиктовали другое: никакого иранского следа, кое-какие газеты робко намекнули на неких армян. И Баум, и Уэддел тяжко пережили эту историю, и с тех пор оказывали друг другу мелкие услуги, если предоставлялась возможность. Такой случай, считал Баум, представился и сейчас.

Сидя за мокрым столом напротив друг друга — перед Баумом рюмка коньяку, кружка Уэддела заново наполнена пивом — эти двое от души наслаждались обществом друг друга.

— Давно не виделись, а?

— Года два.

— Да, вроде того.

— Что тебя в Лондон привело? Помню, ты наш прекрасный город не очень-то жалуешь.

— Вовсе нет. Парки просто замечательные.

Наступила пауза — Артур Уэддел ждал, пока Баум перейдет к делу. Он знал, что тот уже побывал на Гоуэр стрит, и по какому поводу.

— Котов меня интересует, — сказал Баум, зажигая сигарету и окутываясь серым дымом.

Уэддел отхлебнул пива и промолчал.

— Что ты о нем думаешь?

— Запуганный, — ответил Уэддел, — Неглупый и осторожный. Но запуганный.

— Эти его страхи имеют основание?

— Думаю, да. Понятно, что с ним станется, если бывшие сотрудники заполучат его обратно. Не нам его судить.

— Мне он не нравится, — напрямую заявил Баум. И снова укрылся за облаком сигаретного дыма.

— А нам что, полагается любить майоров КГБ?

— К этому я испытываю неприязнь сверх обычного.

— О!

— И ты тоже?

Артур Уэддел уставился в свою кружку как бы в поисках вдохновения, но, ничего не обнаружив, только плечами пожал.

— Не могу сказать, что отношусь к нему иначе, чем к остальным. Но вот его жена… Она мне решительно не нравится.