Ирина Градова - Венок из одуванчиков

• Название: Венок из одуванчиков
• Автор: Ирина Градова
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-227-02359-9

Оставив мужа, целующегося с очередной крашеной блондинкой, Яна Нагибина отправилась на поиски жилья, чтобы продолжить работу. За свою писательскую карьеру она издала уже до сорока любовных романов, надо наконец сосредоточиться на следующем.

Приглядев прелестный домик за городом, Яна не сразу поняла, почему, с виду такой роскошный, он сдавался довольно дешево. И о какой такой патогенной зоне пыталась сказать пожилая соседка?.. Но даже непрактичная и рассеянная писательница заметила, что в доме происходят странные вещи. Стоило ей оставить компьютер с рукописью на пару минут, как, возвратившись, она находила в ней абзацы, написанные не ею и превращавшие банальную мелодраму в шокирующий чувственный роман…

---

«Четвертой сторонкой» в издательстве «Ниша» назывались два абзаца – минимум девять, максимум двенадцать строчек, помещавшихся на пресловутую «четвертую сторонку» книги. Абзацы непременно должны были посвящаться романтическим отношениям героев – это были сцены поцелуев, окрашенные легкой акварелью эротики.

Главред «Ниши», седовласый расплывшийся мужчина со взглядом сонного филина, который при пробуждении оглашает ночной лес своим неистовым «угу!», требовал с авторов непременно уложиться в этот формат. «Два абзаца – тринадцать строк! – повелительно вскидывал он голову, отчего его дребезжащий голос начинал напоминать перестук пустых жестяных банок из-под пива, трясущихся в пакете городского баттлхантера. – Я не так много от вас требую. Не прошу же я вас, в конце концов, писать как Достоевский?»

Главред Михаил Викентьевич очень любил сравнивать авторов с Достоевским, всячески подчеркивая ущербность своих графоманствующих «дармоедов». Как-то Янин редактор – единственная женщина в издательстве, позволявшая себе не только спорить, но и давать советы главреду, – пошутила: «Даже если к нему на стол и попадет рукопись Достоевского, он вряд ли отличит ее от остальных».

Так и будет, всякий раз думала Яна, выцеживая из себя «четвертую сторонку», как последние капли сока из пустого пакета.

Когда Гарри наконец-то воспылал чем-то, отдаленно напоминавшим страсть, и несчастные тринадцать строчек были почти дописаны (оставалось две или три), из академии вернулся Мишка, сын Ольги и Стасика Половцевых.

Мишка жил в отдельной комнате, но частенько заглядывал к матери, особенно в последнее время, после Яниного «переезда». Яне нравился этот волосатый сероглазый оболтус, который до сих пор ей выкал, хотя отношения у них сложились приятельские и двенадцатилетняя разница в возрасте игнорировалась обоими.

Ольга выскочила замуж совсем молоденькой, в девятнадцать, – с Яной они познакомились значительно позже, – и Мишка родился у мамы, которая сама еще, по сути, была ребенком. Оказавшись не подготовленной к таким переменам в жизни, Ольга не очень-то переживала по поводу Мишкиного воспитания, но, несмотря на это, Мишка производил впечатление вполне воспитанного и неглупого молодого человека с подчас резкими, странными, но своими суждениями о жизни. Мишка слушал русский рок, почитывал Эдгара По, Ницше, пописывал вирши, пил пиво и испытывал неодолимое влечение к ночевкам в областных лесах, куда отправлялся каждый месяц. Ольгу не очень-то радовало это пристрастие сына, поэтому она под эгидой уборки в его комнате частенько припрятывала его пенки, палатки, налобники и прочие походные принадлежности у себя в шкафу.

– Здрасте, теть Ян, – кивнул он Яне, которая уже в пятый раз сменила позу и теперь согнулась над ноутбуком, как ведьма над чаном с колдовским варевом.

– Р-р-р… – подняв голову, прорычала Яна. Если бы Гарри и впрямь существовал, ему бы пришлось несладко. Стоило бедняге затащить в постель женщину и воспылать к ней страстью, как его тут же выдергивали оттуда в самый пикантный момент. – Ну какая я тебе тетя? А, Мишка? Мне же всего тридцать три, а тебе уже двадцать один. Тетя Яна… Стыдно, молодой человек, стыдно…

– Привычка, – беззаботно развел руками Мишка, – ну хотите, буду называть вас Яся, как мама.

– И без «вы»?

– И без «вы», – вылупив на Яну честные серые глаза, кивнул Мишка. – А вы, то есть ты работаешь?

– Пытаюсь, – улыбнулась Яна, скорбно взглянув на недописанную «четвертую сторонку». – Сроки горят, аж пятки жжет… Ничего не успеваю.

– Я вам… тебе мешать не буду, – утешил ее Мишка, открывая дверцу шкафа. – Сейчас только пенку у матушки заберу и уйду.

– Спасибо, – кивнула Яна.

– А это какой? – кивнул на ноутбук Мишка.

– Что – какой? – прищурилась Яна.

– Роман… По счету…

– Не помню… – пожала плечами Яна. – Раньше считала, а после тридцати сбилась. Наверное, тридцать пять… А может, и тридцать восемь… Не помню…

– Ничего себе… – с благоговейным придыханием произнес Мишка. – И как это вы… то есть ты их так?

– Сама не знаю. По привычке. Графомания вообще – болезнь. Как начнешь, так и не остановишься, – пошутила Яна.

У кого-то ее трудоспособность вызывала восхищение, у кого-то недоумение и скептическую усмешку. Конечно, Лев Толстой не написал бы «Войну и мир» за две недели… И об этом говорят даже те, кто не читал «Войну и мир» Льва Толстого. Но Яна уже давно ни на что не претендовала. Она просто работала и делала это тем способом, который давался ей лучше всего.

Мишка ушел, Гарри снова плюхнулся в постель к Виктории и возобновил домогательства, так некстати прерванные Мишкиным приходом.

«Его порывистое жаркое дыхание обжигало нежную кожу Вик. Она чувствовала себя хрупкокрылой бабочкой, прилетевшей на огонь, распаленный демоном страсти. Ее пугала настойчивость Гарри, пугала сила его объятий, пугали жгучие ненасытные поцелуи, которыми он осыпал ее утомленное желанием тело. И в то же время она хотела этого черного демона. Хотела так, как ни одного…»

Страстный порыв Гарри снова остался неудовлетворенным – на столике затренькал мобильный телефон. Яна подумала, что «плохого парня» точно придется отправить к врачу для лечения упавшей потенции, и покосилась на мобильник. «Валерий», – оповестил ее экранчик. Звонил риелтор, занимавшийся пока безуспешными поисками жилья для Яны. От звонка проснулся Ганс и, пошевелив ушами-локаторами, недоверчиво покосился на трубку.

– Порядок, Ганс, – успокоила собаку Яна. – Звонит наша с тобой последняя надежда… Здравствуйте, Валерий, – поприветствовала она риелтора. – Ну как, есть новости?

– Есть, а как же, – с деланым оптимизмом ответствовал риелтор. – Вы сегодня свободны?

– Во сколько? – насторожилась Яна. Ольга приедет только после восьми, а без бойкой и опытной в таких вопросах подруги Яна ехать не хотела.

– Давайте встретимся в полпятого на «Таганской», – торопливо заговорил риелтор. – Квартира в Подмосковье, в Люберцах, так что будет проще, если мы поедем туда вместе. Очень, скажу я вам, хороший вариант. Однушка, третий этаж, балкон, телефон, все как полагается. И недорого – то, что вы хотели.

– А позже нельзя? – неуверенно поинтересовалась Яна.

– Не получится. Хозяин только до шести дома.

– Может быть, завтра? – робко предложила Яна.

– Так и завтра он до шести. График у него такой – с полвосьмого работает.

– А-а…

– Я бы на вашем месте даже не колебался. Таких предложений – одно на сотню. Обычно подобные квартирки снимают буквально в тот же день, когда дают объявление. А у вас что, дела какие-то неотложные?

– Да нет, я подругу хотела дождаться, – призналась Яна. – Видно, придется ехать без нее. Значит, встречаемся на «Таганке»?

– В полпятого в центре зала, – обрадованно сообщил риелтор.

Ганс подошел к Яне и положил мордочку на колени, освободившиеся от ноутбука. Взгляд у собаки был каким-то тревожным.

– Ты чего, Ганс? – Яна погладила пса по голове и наклонила к нему голову, так что ее темные волосы слились с его черной, с рыжими подпалинами, густой и мягкой шерстью. – Все хорошо. У нас есть отличный вариант. Если повезет, скоро будем жить вдвоем… Нам ведь больше никто не нужен?

Ганс сглотнул, убрал голову с Яниных коленок и поплелся к двери. Ему явно что-то не нравилось, но Яна еще не настолько хорошо понимала собак, чтобы сообразить, что именно.

Около турникетов образовался затор. Так было всегда, когда Яна вытаскивала карточку. Сумка, забитая всякой всячиной – тетрадка, записная книжка, телефонная книжка, просто книжка, три-четыре ручки (в двух уже давно закончились чернила), косметичка, зонт, щеточка для обуви, упаковка бумажных салфеток, пять конфетных фантиков, три пачки сигарет, смятая фольга от сигаретных пачек (Яна ненавидела мусорить на улице, поэтому частенько использовала вместо мусорного ведра свою сумку) и прочее, и прочее, – совершенно не хотела отдавать кошелек, в котором лежала карточка.

Наконец Яна вытащила кошелек и прислонила его к турникету. Карточка не срабатывала. Народ, сгрудившийся вокруг Яны, уже начал возмущаться:

– Девушка, чего вы возитесь?

– Блин, отошли бы в сторону…

– Е-мое, толпа уже, а она все тупит…

– Клуша!

Услышав обидное слово, Яна тут же вспомнила, что снова засунула израсходованный «поездник» в кошелек.

Пришлось идти к кассе, пристраиваться к змеиному хвосту очереди и ругать себя за несобранность. Впрочем, это было бесполезно: сколько бы Яна ни отчитывала себя, внимательности от этого не прибавлялось. «Карма», – разводила руками Ольга. «Ну ты и курица», – качал головой бывший муж, который до самой последней минуты их совместного проживания не мог взять в толк, как можно поставить на полку шкафа кружку с чаем, забыть на залитом дождем балконе записную книжку, уйти из дома без копейки денег и выйти гулять с собакой в домашних тапочках и ночной рубашке.