Митрополит Макарий - История Русской Церкви в период постепенного перехода ее к самостоятельности (1240-1589). Отдел второй: 1448-1589

• Название: История Русской Церкви в период постепенного перехода ее к самостоятельности (1240-1589). Отдел второй: 1448-1589
• Автор: Митрополит Макарий
• Издательство: Издательство Спасо-Преображенского Валаамского монастыря
• Жанр: Религия
• ISBN: 5-7302-0823-5

В четвертую книгу многотомного юбилейного издания «История Русской Церкви» высокопреосвященного Макария, митрополита Московского и Коломенского, вошли тома его «Истории Русской Церкви», посвященные Русской Церкви в период разделения ее на две митрополии: Московскую и Литовскую.

---

С уставом преподобного Иосифа Волоколамского имеет весьма близкое сходство, даже в подробностях, устав преподобного Корнилия Комельского, изложенный в 15 главах. Может быть, оба святых старца, устрояя свои обители и составляя свои уставы, имели в виду один и тот же образец Кирилло-Белозерского монастыря, обычаи которого, как мы знаем, более всех понравились преподобному Иосифу и в котором преподобный Корнилий не только принял пострижение, но и проходил первые свои послушания. А может быть, Корнилий имел под руками и самый устав Иосифов, хотя ссылается только на древних – Василия Великого, Ефрема Сирина, Иоанна Лествичника, Феодора Студита и других. Как бы то ни было, только излагать все правила Корнилиева устава мы считаем излишним, а приведем из него лишь некоторые, более характеристические мысли. Пища в монастыре, говорит этот устав, бывает простая, скромная, легко приобретаемая и за малую цену, а отнюдь не излишняя: больше трех блюд не должно быть. В Великий пост по вторникам и четверткам бывает одно вареное кушанье и другое сухоедение, а в понедельники, среды и пятки не давать даже квасу, но всем пить одну воду (гл. 3). Если к какому брату придет кто-либо из внешних, мирянин ли или инок, родственник или знакомый, то брат без благословения настоятеля не может не только допустить пришедшего в свою келью, но даже беседовать с ним где-либо (гл. 4). Занимающиеся рукоделием не должны без благословения настоятеля работать ни для кого и даже отдавать свою работу в виде милостыни, но должны все сделанное приносить в казну монастырскую, ибо милостыня и нищепитательство в монастырях общи (гл. 5). Если инок получит от кого-либо письмо, то должен, не распечатав его, показать настоятелю, или, если получит подарок или какую вещь, малую или большую, должен также показать настоятелю и делать все с его благословения (гл. 7). Никто да не приписывает ничего в книге без благословения настоятеля, или уставщика, или книгохранителя, ибо от этого бывает мятеж и смущение (гл. 8). Когда бывает от кого-либо милостыня на монастырь, братия отнюдь не должны принимать ее по рукам, как это вошло в обычай в некоторых общих монастырях. А если принесший милостыню скажет: «Мне велено раздать ее по рукам, иначе я не дам вам ничего», в таком случае лучше совсем отказаться от милостыни, нежели принять ее на разорение общего чина (гл. 12).

Новгородский архиепископ Макарий, вводя общежитие в монастыри своей епархии, давал им от себя уставные грамоты, как можно судить по одной такого рода грамоте, данной им Свято-Духову монастырю. Здесь архипастырь заповедовал иметь игумену в своем монастыре одного иеромонаха, одного иеродиакона да девять братов, так чтобы всех с игуменом было двенадцать. Совершать в монастыре все церковные службы не только в воскресные и праздничные дни, но и ежедневно, а в понедельники, среды и пятки, равно в воскресенья и праздники петь еще молебны о государе великом князе и его княгине, о устроении земском и о всем православном христианстве и поминать преставльшихся великих князей, архиепископов и создателей обители. В трапезу ходить игумену всякий день и есть вместе с братиею, а трапезу не во все дни иметь одну и ту же: иначе устроять ее в дни воскресные и праздничные, иначе во вторники, четвертки и субботы и иначе в понедельники, среды и пятки. Игумену в келье у себя не есть и гостей у себя не кормить и не пировать с ними, а кормить ему и потчевать гостей в трапезе или в келарской. Одеждою и обувью и всякими келейными вещами снабжать братию по общежительному преданию. Держать игумену келаря, и казначея, и трех или четырех соборных старцев и с ними вместе исполнять всякий чин, иметь попечение о прочих братиях, ведать доходы и расходы монастырские и виновных подвергать наказаниям. Жить игумену по-чернечески и иметь любовь ко всей братии, а не выситься властительски; братии же иметь игумена своим отцом и учителем, слушаться его во всем и к нему приходить для исповеди, а не держать себе духовных отцов в городе, или на посаде, или по селам. Мирским людям, женщинам и отрокам, отнюдь не входить в кельи к старцам и питья им в кельях не держать. Игумену держать у себя келейником чернеца или двух чернецов, а мирянина у себя в келье не держать, и молодым ребятам ни у игумена, ни у старцев не жить. Если какие христолюбцы пожелают делать вклады на монастырь, игумену с братиею принимать от них вклады в казну на монастырское строение, а если захотят вкладчики постричься в монастыре, постригать их, хотя бы число братий – двенадцать – было полное. Если игумен начнет нерадеть о своих обязанностях, братии отнюдь не молчать, а напомнить ему со смирением и любовию; а если не исправится, то донесть архиепископу. Подобные уставные грамоты в общежительные монастыри даваемы были и другими нашими святителями, и сохранилась даже общая формула такой грамоты от начала XVI в., излагающая, впрочем, дело в самых общих чертах.

Преподобный Герасим Болдинский, основавший четыре монастыря, дал им один и тот же общежительный устав, сущность которого заключается в следующих немногих правилах, почти ничем не отличающихся от других подобных правил. У братии все должно быть общее. Всякое дело монастырское исполнять безропотно и на всякое послушание ходить с благословения настоятеля. Одежду носить ту, какую уставил он сам (т. е. Герасим), устрояемую на монастырскую казну. А если кто не захочет, то игумену, священнику и диакону давать в год на одежду по два рубля. Хмельного питья в обители не иметь, кроме квасу, то же и для гостей. Ни пищи, ни какого-либо сокровища в кельях не держать. Питаться всем обще в трапезе, с безмолвием, что Бог подаст, и при этом слушать жития святых и поучения. Пища должна быть всем равная, игумену и братии, тою же кормить и гостя. Брата, впавшего в какое-либо прегрешение, смирять монастырским послушанием, но из монастыря не изгонять, разве только когда не послушает наказания. Странников и нищих не оскорблять и подавать им на путь, что Бог в обители умножит. Игуменов избирать себе не из чужих монастырей, а из своих братий, как знакомых с местным уставом. Игуменов чтить о Господе во всем. Если же какой игумен начнет жить не по воле Божией и не по правилам монастырским, то послать к нему несколько братов в келью, чтобы они побеседовали с ним со смирением духовным. Во всех монастырских делах без совета соборных старцев, которых должно быть двенадцать, и без воли игумена ничего не предпринимать. Игумен своих постриженников в другие монастыри да не отпускает.

Легко приметить, что все уставы общежития, нами рассмотренные, занимаются непосредственно внешнею деятельностию и поведением иночествующего братства и стараются определить ее с большею или меньшею подробностию. Но они определяют и направляют эту деятельность так, чтобы способствовать вместе и внутреннему усовершенствованию иноков, исполнению ими всех трех коренных обетов иноческой жизни. Правила общежительных уставов, как мы видели, имеют в виду утвердить, возвысить иноков, одни – в самоотвержении, в отречении от собственной воли, смирении и послушании; другие – в отречении от всех благ мира, от всякой собственности, в нестяжательности; третии – в обуздании плоти, самоумерщвлении и целомудрии. Не надобно забывать, что, кроме этих правил, каждый инок в общежительном монастыре пользовался для своего внутреннего самоусовершенствования наставлениями своего духовного старца, наставлениями и поучениями игумена, поучениями и житиями древних святых подвижников, которые постоянно читались и во храме, и за трапезой, и самими иноками в кельях. И мы поймем, что, живя при таких условиях в общежительном монастыре, каждый инок не имел нужды заботиться ни о чем, кроме собственной души, и имел полную возможность постепенно усовершаться в духовной жизни.

Совсем другое представляют нам монастыри необщежительные, или особные, какими были тогда большая часть наших монастырей и пустынь, называвшихся нередко по малолюдности своей монастырьками и пустыньками. Там каждый инок должен был помышлять прежде всего о житейском: о пище для себя, об одежде, иногда даже о келье и о других вещах и неизбежно должен был иметь частые сношения с миром в ущерб своим духовным занятиям. Без сомнения, и в этих монастырях братия обязаны были исполнять общие правила монашеской жизни, завещанные древними отцами Церкви, и от начала XVI в. сохранился образец наказной грамоты, какую давали наши святители особным монастырям. Здесь прежде всего заповедуется, чтобы настоятель имел совершенную духовную любовь к попам, диаконам и чернецам своей обители и попечение о их спасении, а священники и старцы воздавали своему настоятелю честь с повиновением и послушанием, без его повеления и благословения никуда не выходили из монастыря и во всем жили по чину и уставу иноческого жития. Если же какой поп, диакон или чернец начнет не слушаться этой грамоты и производить бесчиние в обители, то такого настоятель должен вразумить и поучить духовно при двух или трех свидетелях, а в случае неисправления и упорства может и выслать из монастыря. Затем преподаются правила о разделе монастырских доходов: половина всякого жита или зерна, доставляемого монастырскими селами, равно и денег за отдаваемые внаем монастырские земли, должна идти настоятелю; четверть – попам и диаконам, и остальная четверть – чернецам. А из доходов за годичные поминовения, сорокоусты и молебны половина – настоятелю и вся другая половина – попам и диаконам; чернецы же в эти доходы совсем не вступаются. Но легко понять, что наказная грамота, изложенная в таких общих чертах, оставляла еще слишком много простора для иноков особных монастырей, и неудивительно, если эти иноки, не направляемые и не ограждаемые подробными правилами и порядками общежития, могли удобно предаваться своеволию, распущенности и иногда даже совсем забывать о своих обязанностях. Оттого-то необщежительные обители мало соответствовали своему назначению быть приютами и рассадниками иноческой жизни и далеко не могли сравняться в этом отношении с обителями общежительными.