Владимир Короленко - Сказание о Флоре, Агриппе и Менахеме, сыне Иегуды

• Название: Сказание о Флоре, Агриппе и Менахеме, сыне Иегуды
• Автор: Владимир Короленко
• Жанр: Русская классическая проза

---

Бог поник головой и сказал:

"Горе, великое горе!.. Ты сделал не то, что было нужно".

А ангел рассказал до конца и воскликнул:

"Ты сам послал меня на землю, ты виновен в том, что случилось, а не я!.. Сними же тяжесть, которая давит мне сердце, сними с моей одежды эти отвратительные алые пятна!.. Сделай, предвечный, чтобы я не знал, как прежде, чтобы в душе моей опять воцарилась ясность святого, неведения..."

И ангел, рыдая, склонился перед престолом бога.

Но бог ответил:

"Не знаешь сам, о чем просишь. Я не сделаю этого, но сделаю другое: вместо Неведения я дам тебе Скорбное Понимание".

И бог рассказал ангелу, какая кровь обагрила его одежду, и сказал ему:

"Я заповедаю тебе носить эту кровь, как святыню. Это чистая кровь, пролитая на защиту слабого. И, зная это,- ты будешь скорбеть, а неведение никогда к тебе не возвратится...

Даже и я не могу изгладить на скрижалях времен то, что раз было в прошедшем. И неужели ты хочешь, чтобы назади осталось все то, что было, а в твоем сердце царила бы ясная радость?.. Того ли желаешь, о том ли просишь?.."

И, пока бог говорил, в глазах ангела исчезла смущенная боль, и засветилось в них скорбное знание, и он ужаснулся и упал перед престолом божиим и воскликнул:

"Нет, всемогущий!.. Не хочу ясности неведения!..

Оставь мне навсегда мою скорбь".

И бог поднял ангела и сказал:

"Ты попрежнему будешь моим любимцем, и моя любовь станет к тебе еще больше... Но отныне имя тебе будет уже не Неведение... Твое имя Великая скорбь..."

И ангел поднялся и поднял глаза на бога; и бог опять с любовью смотрел на эти глаза и видел в них... скорбь.

И ангел сказал: "Теперь, господи, отпусти меня опять на землю... Я снесу священную кровь праведника детям его и детям убийц... И пусть, когда они вырастут, ясность заменится в их глазах скорбью познания...

И тогда первые будут готовы встать на защиту слабых, по обычаю своего рода, и будут исполнять завещание отцов до тех пор, пока дети гонителей поймут всю скорбь, истекающую из завещания насильников".

И, преклонясь перед престолом бога, ангел поднялся и, взмахнув крылами, понесся к земле, а бог с любовью следил за тихим полетом Скорби...

Пока Гамалиот говорил притчу, вечер одел землю своею синею ризой.

И земля утонула в сумраке, а в небе зажглись огни господни, и опять пламенный меч засиял в вышине, обращаясь к стороне Иудеи.

И сердца всех смирились и стихли, а в души вступила благоговейная робость перед знамением воли господней. И все молчали, прислушиваясь к тишине ночи. Людям казалось, что они слышат грозный бег звезды в бесконечных пространствах,- звезды, знаменующей неотвратимые события.

А Гамалиот встал на ступенях своего дома, поднял руки к синеве неба и, весь озаренный отблеском небесных огней, воссылал мольбы к всевышнему:

- О Адонаи, Адонаи!..

Ты посылаешь на землю знамения, но не открываешь их смысла. В этой земле, на которую обращено лезвие меча твоего гнева,- ныне есть угнетатели и угнетенные. Первым ли, или вторым грозишь ты этим знамением?..

Да будет воля твоя, всевышний, но вот к тебе моя горячая молитва. Прими ее ты, восседающий в горних и мудрым оком видящий бесконечные времена. В тебе исполнение надежд, в тебе разрешение неведомых, в тебе примирение...

И если ты, в бесконечной мудрости, судил в наше время гибель правому делу и еще раз дашь торжествовать насилию, И если нам, защитникам, суждено погибнуть, а угнетатели воздвигнут алтари торжества и нечестия на месте твоих алтарей, Да будет!..

Но исполни же просьбу обреченных, исполни нашу просьбу, всевышний!

Пусть никогда не забудем мы, доколе живы, завета борьбы за правду.

Пусть никогда не скажем: лучше спасемся сами, оставив без защиты слабейших.

Пусть ни один наш удар не будет направлен против неповинного в насилии.

Пусть никогда не посягнем на святость чужих алтарей, помня поругание своих.

Пусть мысли наши сохраняют ясность, дабы направлять стопы наши по пути правды, а удары рук - на защиту, а не на утеснение.

И когда будут смежаться наши очи в виду смерти,- не отыми у нас, Адонаи, веру в торжество правого дела на земле.

Чтобы мы знали, что закон правды непреложен, как непреложен закон природы: вот ныне грозное знамение пламенеет в синеве неба, но оно пробежит и исчезнет. А кроткая луна, которая ныне мало заметна,- будет восходить над землей в свое время от века и до века.

Когда же пробьет час твоей воли и мы погибнем, пусть ангел скорби осенит своим крылом наши могилы и поведает о нас нашим детям и детям врагов наших, чтобы и наша смерть служила правому делу.

И я верю, о Адонаи, что на земле наступит твое царство!..

Исчезнет насилие, народы сойдутся на праздник братства, и никогда уже не потечет кровь человека от руки человека.

Тогда ангел скорби, радостно взмахнув своими крылами, поднимется к небу, а на земле будет радость и мир.

Пусть тогда люди вспоминают о нас, несчастных, в жестокое время проливших свою кровь для дела защиты, а не для утеснения. Аминь!..

1886

ПРИМЕЧАНИЯ

Рассказ написан в 1886 году и тогда же напечатан в "Северном вестнике", No 10. Он полемически направлен против толстовской проповеди непротивления злу насилием. Спустя четыре года, в 1890 году, Короленко по поводу этого рассказа обменялся письмами с писателем А. И. Эртелем, который увидал в "Сказании о Флоре" (в притче Менахема об ангеле) проповедь того, что "цель оправдывает средства". В своем ответном письме 11 февраля 1890 года Короленко писал: "Нет, я никогда не возводил в правило "цель оправдывает средства". Вы признаете, что бывают ситуации, оправдывающие средства, к которым прибегают по необходимости, так же, как иная ложь бывает гораздо лучше иной правды (чтобы не ходить далеко,- укажу на такой случай, когда человек направляет убийц по ложному следу). Из этого, конечно, не следует, чтобы можно было ложь возводить в правило. Но в том-то и дело, что, совершенно отвергая очень многие средства борьбы (клевету даже на врага и т. п.), я не признаю силу чем-то дурным самое по себе. Она нейтральна и даже скорее хороша, чем дурна... Я не могу считать насильником человека, который один защищает слабого и измученного раба против десяти работорговцев. Нет, каждый поворот его шпаги, каждый его удар для меня - благо. Он проливает кровь? Так что же? Ведь после этого и ланцет хирурга можно назвать орудием зла..."

Спустя почти тридцать лет после выхода в свет "Сказания о Флоре" Короленко опять вспоминает этот рассказ в ответном письме к толстовцу Журину: "Какие основания у Вас причислять мои убеждения к тому кругу непротивленческих идей, которые проповедовал Толстой во вторую половину своей деятельности (в величайшем из своих произведений "Война и мир" он, наоборот, проводит ярко противленческие идеи по вопросу о защите родины от чужеземного нашествия)? Если Вы читали мой рассказ, который называется "Сказание о Флоре и Менахеме"... то Вы должны бы видеть, что я с самого начала моей литературной деятельности стоял на точке зрения, резко противоположной толстовскому взгляду на эти вопросы.. Я думаю, верю, убежден, что в идеальном образе человека, по которому должна отливаться совершенствующаяся человеческая порода,негодование и гнев против насилия и всегдашняя готовность отдать жизнь на защиту своего достоинства, независимости и свободы должны занимать нормальное место. И когда я мечтаю, что со временем насилие всякого рода исчезнет и народы, как и отдельные люди, станут братьями, то я жду этого от усовершенствования общественных отношений, которые устранят прежде всего насилие. Но человеческий тип, который создастся в результате периода борьбы за правду, будет не смиренная овца, которую всякий насильник, если бы он явился, мог бы гнать куда угодно, а именно человек, в душе которого мужество не угашено рабским смирением, а только находит другие применения, потому что насилие уже исчезло из взаимных человеческих отношений".

Стр. 216. "..дикторские пучки, окружавшие консулов".- В Римской республике ликторы составляли почетную охрану высших сановников. Они шли впереди и расчищали путь, держа в руках пучки прутьев и секиру.

Стр. 218. Праздник опресноков-праздник пасхи у евреев.

Стр. 219. Талант - самая крупная в древности весовая денежная единица, равная по ценности приблизительно двадцати шести килограммам серебра.

Стр. 221. Фарисеи, ессеи, саддукеи-различные религиозно-политические течения и секты у древних евреев.

Стр. 224. Везефа - гора, по которой проходила та часть городской стены Иерусалима, где находились Дамасские ворота.