Денис Чекалов - Френки и Майкл

• Название: Френки и Майкл
• Автор: Денис Чекалов
• Издательство: АРМАДА: «Издательство Альфа-книга»
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2003
• ISBN: 5-93556-312-6

Город Темных Эльфов – центр цивилизации и культуры на Земле. Здесь царит мир – но любое спокойствие легко нарушить… Трое вампиров пришли сюда из южных пустынь, сея на улицах смерть, хаос и разрушение. Остановить их должны темный эльф Майкл и демонесса пламени Франсуаз. В поисках источника зла защитники города отправляются в раскаленную солнцем пустыню – туда, где мозговые полипы поджидают неосторожных путников и чернеет в песках зловещая тюрьма Сокорро.

---

Толстый мальчик никогда не оставался один; старый почтальон присматривал за ним и всегда был готов вскочить, бросив свои газеты, и подбежать к нему, если вдруг ему показалось, что мальчику нужна помощь. Такой шустрый был старик…

А еще отец толстого мальчика покупал ему булки.

Каждое утро он заходил в кондитерскую к отцу Мартина и покупал три булки, за два с половиной цента. Булки были разные – какая с маком, какая с шоколадной верхушкой или с вареньем внутри.

Когда он уходил, мать Мартина осуждающе качала головой и говорила, что их сосед зря выбрасывает деньги, балует сына, вместо того, чтобы чему-то его научить.

Мартин смотрел, как отец толстого мальчика уносит с собой три булки, и пытался сосчитать, сколько дней осталось до следующего праздника, когда его отец поставит на стол маленький кекс с изюмом и скажет, что теперь и они заслужили немного радости.

В тот день отец выслушал его, не переставая месить тесто. Тесто пахло ванилью; отец слушал Мартина внимательно и иногда кивал головой.

Мартин говорил, что рабочий из соседнего дома гораздо беднее, чем они; на фабрике в те годы платили очень мало, а швея могла получить заказы только от жительниц соседних кварталов, таких же бедных, как и она.

Кондитерская же, принадлежавшая отцу Мартина, всегда приносила хорошие деньги; Мартин видел, как по вечерам отец пересчитывал их и раскладывал монеты столбиками, записывая что-то в большую книгу.

В это время в доме напротив читали сказки; и если подойти к окнам рабочего и вытянуть шею, то можно было даже различить отдельные слова.

– Я горжусь тобой, сынок, – сказал ему отец. Мартин удивился, так как не понял, чем именно гордится отец. Ведь он ничего не сделал, только спросил.

Отец понял замешательство сына и улыбнулся.

– Я горжусь тем, что ты такой взрослый, – объяснил он. – Все понимаешь – то, как устроен мир. Видишь ли, – продолжал отец, – на свете есть честные люди, простые и работящие, как я и твоя мать. Мы работаем с утра до ночи, бережем каждую монету и думаем только о том, чтобы тебе было лучше. Но есть и другие – такие, как Стивен.

Стивеном звали толстого мальчика.

– Мартин, он не такой, как все. Он другой. Поэтому он получает самое лучшее. Он не ходит в школу, он не учится ремеслу, он бездельничает день напролет, и так будет всегда. Родители носятся с ним, как с хрустальной вазой. Ты сам видел, сколько денег они на него тратят – они покупают ему по три булки в день. Вот почему он стал таким толстым. А что делают они по вечерам? Представь, сколько платьев могла бы сшить его мама вместо того, чтобы читать ему сказки. Он ведь даже не понимает, о чем они. А за каждое платье ей бы заплатили денег, и они смогли бы отложить что-то на черный день, как каждый месяц делаем мы с твоей матерью.

Потом отец опустился на корточки перед сыном И произнес, поднимая палец:

– Такие, как Стивен, паразитируют на честных людях. Они другие, они даже не люди; когда ты станешь взрослее, ты поймешь, что таких нелюдей очень много. И ты должен бороться с ними и никогда не позволять им отнимать у тебя то, что принадлежит тебе.

И Мартин запомнил это. Каждое утро, когда рабочий заходил в их кондитерскую, он смотрел на булочки с маком и шоколадом и представлял, как их будет есть толстый ленивый Стивен.

Он бы с большой радостью избил толстяка, если бы мог; но старый почтальон всегда внимательно следил за всем, что происходит на улице.

А спустя шесть или семь лет случилось то, что еще больше подтвердило слова отца.

Стивен приохотился рисовать; тогда его родители стали покупать ему краски. У Мартина никогда не было красок, даже карандашей; отец и мать объяснили ему, что это глупости, баловство для богатых бездельников или нелюдей, таких, как Стивен.

Мартин стал взрослее, теперь он понимал, как тяжело рабочему и его жене покупать сыну краски; он видел, что свет в окнах швеи горит все дольше и дольше, почти до рассвета, а ее муж тоже стал приходить домой поздно, работая в две смены.

Но у них всегда хватало времени, чтобы прочесть Стивену сказки.

Мимо старика-почтальона каждый вторник проходил высокий человек, ужасно толстый, почти такой, как Стивен. Он останавливался возле газетного лотка и покупал газету – всегда одну и ту же.

Иногда он перебрасывался со стариком несколькими словами и смеялся.

Однажды во вторник – Мартин помнил это, как помнил свои страшные сны, хотя тогда и не понимал, что происходит – старик-почтальон заговорщицки подмигнул и вместе с газетой протянул толстому человеку несколько альбомных листков.

Мартин стоял на углу улицы и смотрел на них; он привык, что толстяк покупает одну газету, и не мог понять, что еще протянул ему старик-почтальон.

Толстый человек замер, словно ничего вокруг него больше не существовало; он был так похож на Стивена, рассматривающего свои кусты, что Мартин остановился посмотреть, что будет дальше.

Толстяк смотрел на первый лист долго, его глаза стали острыми и внимательными. Потом он перетасовал остальные листки, быстро проглядывая их. Старый газетчик наблюдал за ним с хитрой усмешкой.

Толстяк ушел не прощаясь и даже забыл на лотке свою газету.

В тот же вечер он пришел снова, с другим господином. Они вошли прямо в дом рабочего и долго о чем-то говорили.

Когда они выходили на ночную улицу, то весело улыбались.

А спустя пару недель семья рабочего уехала из квартала, а вместе с ними и старый почтальон Мартин не понимал, что с ними произошло, и спросил об этом у отца.

Тот ответил, и лицо его в тот момент было суровым и мрачным:

– Я говорил тебе, сынок, что такие нелюди, как Стивен, всегда отнимают у нас лучшее. Теперь он будет жить в роскоши и безделье, а твои отец и мать по-прежнему вынуждены откладывать каждую заработанную монету.

Толстый высокий человек оказался владельцем галереи; старик-почтальон показал ему рисунки Стивена, и толстый человек их купил.

Мартину казалось странным и диким, что недоразвитый, дебильный Стивен теперь получает огромные деньги за свою мазню – гораздо больше, чем его отец, мать и он сам, с раннего возраста начавший работать в кондитерской. Проводя дни в безделье, объедаясь сдобой и слушая сказки, Стивен стал богачом; а он, Мартин, по-прежнему ждал праздника, чтобы попробовать кекса с изюмом.

Так он понял, как устроена жизнь. Так осознал, что эльф должен бороться против тех, кто отличается от него, – против дворфов, против халфлингов, даже против людей, которые хотя внешне и похожи на эльфов, но внутри остаются такими же нелюдями, как тролли.

Вот почему Мартин стал полицейским; вот почему он боролся за порядок и чистоту на улицах.

Вот почему он ненавидел тех, кого не считал людьми.

Свет тускнел за окном и вместе с ним тускнел яркий прямоугольник на пыльном полу, прорезанный полосами жалюзи. В конце концов светлое в нем смешалось с темным, и он исчез.

Мартин Эльмерих сидел на продавленной кровати; он был совершенно один.

Крыши домов были крыты черепицей – веселой, разноцветной, какая бывает только на ярких картинках в книжках с добрыми сказками, где мудрые короли мудро правят верными подданными, принцессы всегда прекрасны, а злые волшебники терпят поражение в срок, ровно к концу повествования.

Лично я еще ни разу не встречал прекрасных принцесс, в лучшем случае попадались славненькие.

Дома здесь были маленькими и уютными, словно в самом деле сошли со страниц детской сказки; мягкие кроны деревьев спускались к ним и накрывали собой, создавая самую приятную из гармоний, на какую только способны краски пейзажа – сочетание красного, зеленого и голубого.

Люди вокруг нас радовались новому дню, словно не было вокруг ни зла, ни преступлений; и были они веселы не потому, что не догадывались о грязной изнанке жизни, просто они знали – это всего лишь изнанка, но не сама жизнь.

На улицах городка царила атмосфера праздника; сам праздник еще не наступил, но был близок, и люди готовились к нему – не только украшая улицы и площади, не только развешивая на домах гирлянды, но и откровенно радуясь.

– Признаюсь, Френки, в детстве я представлял себе Аспонику совсем другой, – заметил я, шагая по мощеной мостовой.

Стайка ребятишек пробежала мимо нас, таща за собой огромного, больше, чем трое из них вместе взятых, воздушного змея; на просторном полотне яркие краски изображали улыбающегося человечка в широкополой шляпе, а хвост у змея, сплетенный из разноцветных ленточек, был такой длинный, что волочился следом за ребятишками чуть ли не полквартала.

– Я тоже, – усмехнулась девушка. – Но меня злило, что в вестернах никогда не бывает ковбоев-женщин.

– Шерон Стоун, например, – предложил я.

– Это исключение.

Громкий звук трубы донесся из центра, с городской площади, и спустя мгновение оттуда послышалась веселая музыка. Оркестранты играли еще не совсем в лад, сбиваясь и подстраиваясь друг к другу; они готовились к скорому представлению. От этого мелодия становилась более искренней и непринужденней и не могла не вызвать улыбку на лице даже самого сумрачного человека.