Елена Лаврентьева - Повседневная жизнь дворянства пушкинской поры. Этикет

• Название: Повседневная жизнь дворянства пушкинской поры. Этикет
• Автор: Елена Лаврентьева
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Культурология
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-235-03032-9

Книга знакомит читателей с правилами дворянского этикета пушкинского времени и культурой застолья первой трети XIX века. Повествует о гастрономических пристрастиях русской аристократии. В книгу включены документальные источники и материалы из периодических изданий и руководств по этикету прошлого века.

Изд. второе

---

Бал следовал за балом, маскарад за маскарадом, а в промежутках — каретные катания, гуляния, завтраки, обеды, визиты, рауты и т. д.

Император Александр I охотно принимал участие в придворных балах и увеселениях. В одном из «петербургских писем» граф Ж. де Местр сообщает о новогоднем костюмированном бале, данном в Зимнем дворце 1 января 1817 года: «У императора правило при подобных праздниках забывать, что он государь и делаться просто светским человеком высшего круга общества. Постоянно слышно, как он говорит: "я имел честь быть вам представленным, сударыня…", "прошу вас извинить меня", "позволите ли вы мне…", точно так, как всякий другой светский человек»{4}.

П. С. Деменкову не раз приходилось наблюдать Александра I на балах:

«С женщинами был чрезвычайно любезен. На балах всегда в башмаках, как и все приглашаемые тогда, даже гусары при вицмундирах своих. Одни уланы имели привилегию быть на балах в сапогах. Танцевал он с какою-то особенной величавою ловкостью. Мне, как служившему в гвардии, приходилось очень часто видеть его на придворных балах вальсирующим в 1819 году хотя ему тогда было уже 42 года»{5}.

На придворные балы допускалась только аристократическая верхушка общества, придворные и высшие офицерские чины; «…по принятым обычаям, лица, получающие приглашения от высочайших особ, должны или явиться, или предупредить о своем отсутствии»{6}.

Для придворных балов печатались пригласительные билеты. Они рассылались по почте или отправлялись со слугой. Приглашенных заранее оповещали, в чем следует явиться на бал.

18 декабря 1834 года А. С. Пушкин записывает в дневнике: «Придворный лакей поутру явился ко мне с приглашением: быть в 8 1/2 в Аничковом, мне в мундирном фраке, Наталье Николаевне как обыкновенно»{7}.

На придворные балы мужчины являлись непременно в мундирах.

«Это напоминает одного богатого американца, который в 1830-х годах приезжал в Петербург с дочерью-красавицею. Красота ее открыла им доступ в высшее общество. Это было летом: в это время года законы этикета ослабевают. Отец и дочь приглашаемы были и на петергофские балы. В особенных официальных случаях являлся он в морском американском мундире; поэтому когда из вежливости обращались к нему то говорили о море, о флотах Соединенных Штатов и так далее. Ответы его были всегда уклончивы, и отвечал он как будто неохотно. Наконец, наскучили ему морские разговоры, и он кому-то сказал: "Почему вы меня все расспрашиваете о морских делах? Все это до меня не касается, я вовсе не моряк". — "Да как же носите вы морской мундир?" — "Очень просто; мне сказали, что в Петербурге нельзя обойтись без мундира. Собираясь в Россию, я на всякий случай заказал себе морской мундир; вот в нем и щеголяю, когда требуется"»{8}.

Провинциалы, подражавшие столичным нравам, нередко являлись на балы в устаревших мундирах. Автор опубликованной в «Дамском журнале» повести «Старый житель столиц в провинции…» пишет:

«Вчера опять пригласили меня на бал. Я сказал, что буду. Но в то же время предложили мне условие: быть непременно в мундире. "На что ж это? — спросил я, отшучиваясь, — у меня есть мундир, да он уж слишком устарел. Около двадцати лет тому, как я не надевал его на плеча!.." — "Нет нужды, и все так же будут одеты, как вы, — сказал мне отставной штаб-офицер N., — верьте, что и никто из нас не шил новых мундиров"»{9}.

Бальная форма военных также должна была отвечать строгим требованиям придворного этикета. Д. Г. Колокольцев, офицер лейб-гвардии Преображенского полка, вспоминал: «Бальная форма (grand gala), или торжественная, заключала, ежели гвардейский мундир, то с открытыми лацканами; белые короткие до колен суконные панталоны; затем шелковые чулки и башмаки с серебряными пряжками; шпага у бедра и треугольная шляпа в руках, у пехотных с черными, а у кавалерии с белыми перьями; следовательно, в таком костюме, да еще зимой, кроме того, что надо было быть в карете, но надо было иметь на себе и меховые сапоги до колен, ибо в чулках и башмаках проехать до дворца, без теплых сапог, не поздоровится»{10}.

«Третьего дни был пребольшой бал у Кологривова, — сообщает в письме к матери (от 3 декабря 1817 года) будущий декабрист Н. Муравьев. — Все были в чулках»{11}.

И военные, и штатские непременно должны были являться на балы в башмаках. «Ох ты, провинциал! Разумеется, на балах во дворце мы должны быть в башмаках и белых штанах. С чего ты взял, что в ботфортах и зеленых панталонах? Да и гусары не бывают в сапогах», — сообщает в письме из Петербурга в 1834 году К Я. Булгаков своему брату{12}.

«Танцоры были почти исключительно одни военные, всех полков гвардии и армии; на бал являлись всегда в чулках и башмаках…»{13} «В 1841 году бал, данный для празднования государева тезоименитства, на другой день его (7 декабря), отличался от предшедших ему в двух отношениях: во-первых, играли в карты в Портретной галерее, а не в Георгиевской зале… во-вторых, не танцующим военным впервые позволено было явиться в сапогах…»{14} Офицер, желающий танцевать, отстегивал и оставлял шпагу у швейцара. Неизменной принадлежностью бального костюма были перчатки. «На бале перчатки не снимаются, даже если они лопнули».

Военные строго наказывались за нарушение бальной формы. По свидетельству А. В. Богданович, офицеры, позволившие на придворном балу в 1890 году танцевать без перчаток, были посажены в комендантскую. В эпоху Александра I военных также ждал арест за нарушение бальной формы: «…щеголи надевали на балы с бальными туфлями вместо белых черные чулки и панталоны, выпускали поверх галстука и краев стоячего воротника мундира углы ворота рубашки. Исподнее белье полагалось иметь белым, но щеголи могли надеть и черное»{15}. «На придворные сии балы вовсе нельзя ездить, поелику на каждом из них кого-нибудь сажают под арест», — пишет матери Н. Муравьев{16}.

В августе 1839 года великий князь Михаил Павлович, за неформенное шитье на воротнике и обшлагах виц-мундира, отправил М. Ю. Лермонтова «под арест прямо с бала», который давали в ротонде царскосельской китайской деревни дамы офицерам расположенных там гвардейских полков.

Поведение офицера на балу, даже его манера исполнения танца были под пристальным наблюдением начальства, а на придворных балах — и самого императора.

«12 декабря (1824 года. — Е.Л.) был я в Зимнем дворце на балу: императрица Мария Федоровна каждый год праздновала в этот день рождение императора Александра I, — пишет А. Е. Розен. — Этот бал был самый роскошный в году по торжественности и по времени года… Из кавалеров особенно отличался Хрущов, Преображенский капитан, и не посчастливилось офицеру конногвардейскому, о котором государь заметил Орлову, полковому командиру, что он слишком подскакивает, что это неприлично или пренебрежение»{17}.

Распоряжался танцами на придворных балах дворцовый танцмейстер. Особенно веселыми и оживленными были маскарадные балы. Ежегодно 1 января в Зимнем дворце давали маскарады. Доступ в царские комнаты был открыт для «каждого прилично одетого».

«Посетителей всех видов и сословий собиралось более 30 000, — рассказывает В. А Соллогуб. — О полиции и помина не было. Народные массы волновались по сверкавшим покоям чинно, скромно, благоговейно, без толкотни и давки. К буфетам редко кто подходил. Праздник был вообще трогательный, торжественный, семейный, полный глубокого смысла. Царь и народ сходились в общем ликовании»{18}.

«Император Николай чрезвычайно любил публичные маскарады и редко их пропускал — давались ли они в театре или в Дворянском собрании. Государь и вообще мужчины, военные и статские, являлись тут в обычной своей одежде; но дамы все без изъятия были переряжены, т. е. в домино и в масках или полумасках, и каждая имела право взять государя под руку и ходить с ним по залам. Его забавляло, вероятно, то, что тут, в продолжение нескольких часов, он слышал множество таких анекдотов, отважных шуток и проч., которых никто не осмелился бы сказать монарху без щита маски»{19}.

Особых правил в маскараде придерживались военные. Как свидетельствует Ф. Булгарин, офицеры должны были приезжать на бал уже замаскированными; на балу им не разрешалось снимать маску, а разъезжать по городу в маскарадном костюме являлось нарушением формы. Во времена аракчеевских порядков эти правила сделались еще строже: военным позволялось только набрасывать на одно плечо «небольшое домино», так называемый венециан. «Мужчины в мундирах, но без шпаги должны были оставаться с покрытыми головами, а на плечах иметь небольшой плащ из черного шелка с газовой или кружевной отделкой, именуемый венецианом и выполняющий роль маскарадного костюма. Знаки почтения, каких требует обычно присутствие императора и великих князей, были запрещены, и перед членами царской фамилии гости должны были проходить, не обнажая головы и не кланяясь»{20}.