Салман Рушди - Гримус

• Название: Гримус
• Автор: Салман Рушди
• Жанр: Социально-психологическая фантастика

«Гримус» — это первый роман Салмана Рушди, автора знаменитых «Сатанинских стихов». Он совершенно не похож на более поздние произведения писателя, такие, как «Последний вздох мавра» или «Дети полуночи». «Гримус» — это фантасмагория в лучшем смысле слова, увлекательный рассказ о странствиях молодого индейца по имени Взлетающий Орел, которому было суждено обрести бессмертие и сделаться равным богам. Для многих западных поклонников философии «нью-эйдж» это произведение стало культовым.

---

Вежливые собеседники миссис Крамм обычно отвечали:

— Этот мужчина не единственный пример, Ливия. Взять хотя бы вас — вы просто потрясающе красивы, поверьте.

Услышав это, миссис Крамм успокаивалась — никакой иной цели ее замечания относительно Орла не преследовали. Но доброжелательных знакомцев оставалось все меньше — вот беда.

Единственной дозволенной Взлетающему Орлу возможностью контакта с реальным окружающим миром был Николас Деггл. И время от времени Орлу приходилось пользоваться этой возможностью, до того он задыхался в навязчивом обществе миссис Крамм. Взлетающий Орел старательно убеждал себя, что Николас Деггл не заслуживает к себе иного отношения, кроме как к содержанцу Ливии в социальном планет, такому же, каким в сексуальном отношении был он сам; однако признать это с чистой совестью Орел не мог, так как во всех их беседах Деггл неизменно верховодил и был центром внимания.

Деггл полулежит в свободной позе на просторной софе.

— Сомнений больше нет, — неожиданно объявляет он, в присущей ему манере протяжно выговаривая слова. — Ливия Крамм чудовище.

Взлетающий Орел отвечает молчанием.

— La Femme-Crammpon, — продолжает тогда Николас Деггл и разражается пронзительным лающим смехом, срывающимся на фальцет.

— Что?

— Мой дорогой Орел, я только что все понял. Знаете ли вы, на чей крючок попали?

Деггл снова смеется своей совершенно непонятной Взлетающему Орлу шутке.

Тому хочется объяснения.

— Я не понимаю вас. Растолкуйте, что к чему.

— Да ну что вы, дорогой мой, ведь la Femme- Crammpon! Женщина-крюк! Морская Старуха, если так понятнее! Сама Вейярда!

От неудержимого смеха Деггл хватается за бока. (Взлетающий Орел сидел неподвижно, побледнев как полотно. В такие минуты Николас Деггл особенно его пугал.)

— Все сходится, — выдавливает Деггл сквозь душащие его спазмы. — Она старуха. Она уродлива. Она живет морем. Она подбирает по пути наивных любопытных юнцов вроде вас, хоть вы и не так молоды, как кажется. После этого она вцепляется в вас своими лапами с крючьями и сжимает и стискивает до тех пор, пока из вас весь дух не выйдет вон. Ливия Крамм — гроза путников! А что — вам она даже привила любовь к морю, чтобы легче было вами управлять! Бедный морячок, несчастный красавчик — вот кто вы такой. Ходячий труп с Морской Старухой на плечах, ее ноги крепко обхватывают ваши бока и подобны мертвой петле, с которой вы боретесь, но которая стягивается все крепче и крепче у вас на шее.

— На вашем месте я бы и бороться не стал, — заканчивает Деггл, утирая слезы.

Вот другой отрывок из разговора Взлетающего Орла с Николасом Дегглом:

— Вас никогда не интересовала судьба старого Оскара Крамма?

— Нет, как-то не приходилось задумываться, — отзывается Взлетающий Орел. На самом деле у него было много других, более интересных тем для расспросов и размышлений.

— Против этой старой людоедки у него не было ни единого шанса, — говорит тогда Деггл. — Ходят слухи, что он отдал концы, занимаясь любовью с нашей общей знакомой — ясно? Интересно, не было ли у него следов укусов на шее?

— Вы хотите сказать… — начинает Взлетающий Орел.

— Все возможно, — улыбается в ответ Николас Деггл. — Он был совсем еще не стар, да будет вам известно. И если Ливии вдруг придет в голову, что вы с ней поменялись ролями, то она может начать подыскивать вам замену.

— У вас нет абсолютно никаких причин… — снова начинает Взлетающий Орел, но Деггл опять его перебивает. В разговоре с этим мрачным шутником Орлу удавалось закончить лишь считанное число фраз.

— Я хотел сказать только, что вы мне симпатичны. Я по непонятным причинам питаю к вам привязанность, и мне не хотелось бы, чтобы вы, такой красавчик, закончили так же печально, как некоторые.

После этого разговора Взлетающий Орел несколько ночей подряд ловил себя на том, что смотрит на спящую миссис Крамм не отрываясь; едва ее руки или ноги обхватывали его тело, а сама она прижималась к нему, он немедленно вспоминал про покойного Оскара Крамма и по спине его пробегал холодок. В итоге переживания пагубно сказались на его мужских способностях, и, заметив, что после очередного конфуза миссис Крамм задумчиво нахмурилась и поджала губы и лишь потом обронила — дескать, ничего, дело житейское, он встревожился еще пуще. Миссис Крамм взяла с ночного столика пилюлю, коих — разных сортов — там было великое множество, положила в рот, запила глотком воды из высокого стакана, который также всегда стоял на ее столике, повернулась к Орлу спиной и заснула.

Той же ночью Орлу приснился поразительный сон. Кошмар. Ливия Крамм сидела у него на груди, обхватив его горло руками, и душила, медленно стискивая пальцы. Во сне он тоже спал и проснулся, лишь когда почувствовал, что жизнь постепенно покидает его. Он вступил в борьбу за свою жизнь, пытаясь освободиться, но, едва он начал вырываться, Ливия стала меняться, превращаясь в мокрую, отвратительно пахнущую, бесформенную скользкую тварь. Он пытался схватить ее и оторвать от себя, но руки всякий раз соскальзывали. Пальцы же миссис Крамм сжимались на его горле все сильнее. Взлетающий Орел понял, что вот-вот потеряет сознание и, собравшись с силами, взмолился:

— Ты стара, Ливия. Ты жалкая старуха. Если я умру, ты останешься одна.

И только он сказал это (что в это время происходило, он не видел, ибо во сне в глазах у него уже потемнело), как мокрые холодные пальцы ослабили хватку. Он услышал голос Ливии:

— Да, мой Орел, моя вольная птица. Ты прав.

Проснувшись на следующее утро, Взлетающий Орел обнаружил, что его соложница уже умерла, окоченела, и руки ее застыли, впившись пальцами в ее же собственное горло. Стакан с водой был пуст, пилюль на столике заметно поубавилось.

Только через несколько часов Взлетающий Орел неожиданно обнаружил, что его единственная собственность, драгоценная бутылочка с голубой жидкостью, со снадобьем, сулящим избавление, исчезла. Он бросился разыскивать Деггла, которого обнаружил в обычной позе раскинувшимся на просторной софе в гостиной, в обычном темном одеянии, на сей раз вполне соответствующим случаю.

— Ливия была не из тех, кто кончает жизнь самоубийством, — с ходу заявил Взлетающий Орел.

— О ком это вы говорите, глупый мальчишка? — спросил его Деггл. — Она была стара.

— Вы ничего не знаете о некой бутылочке? Она принадлежала мне, а теперь ее нет, — поинтересовался тогда Взлетающий Орел.

— Вы переволновались, — отозвался Деггл. — Вы мне нравитесь, я уже говорил это. Самое лучшее, мой мальчик, если вы как можно скорее уедете от всех этих переживаний куда-нибудь подальше. Берите яхту. Правьте в открытое море. Море такое, ха-ха, голубое.

Что мог Орел сказать человеку, который мог быть, а мог и не быть убийцей, который мог спасти, а мог и не спасти когда-то ему жизнь?

— Судьба замечательно бережет вас, — улыбнулся Деггл. — Вероятно, за вами следит ваш ангел-хранитель.

Или дьявол, подумал про себя Взлетающий Орел.

По завещанию я получил деньги, а яхта досталась Дегглу. Причиной смерти было названо самоубийство. Поскольку Дегглу, по его словам, яхта была совершенно не нужна, а я отчаянно стремился бежать, я принял его предложение и первый раз за четверть века вышел в открытое море — в полном одиночестве, без цели и курса.

Глава 6

Он был леопардом, меняющим свое логово; ловким увертливым червем. Текучим песком и уходящим отливом. Он напоминал круговорот времен года, был пасмурным как небо, безымянным как стекло. Он был Хамелеоном, вечно меняющимся, всем для всех и ничем ни для кого. Он становился собственным врагом и поедал друзей. Он был всем чем угодно и ничем.

Он был орлом, царем птиц — но был и альбатросом. Она обвилась вокруг его шеи и умерла, и мореход сделался альбатросом.

Никогда не стесненный в средствах, он влачил свое существование без цели и смысла, направляя судно от одного неведомого берега к другому, заполняя пустые часы досужных дней ничем не обремененных лет. Удовольствия без радостей, достижения без целей, парадоксы на его пути поглощали его.

Ему хватало времени замечать то, на что обычные люди в обычной жизни не обращают внимания.

Нагую деву, распятую на песке незнакомого пляжа, по ногам которой к своей цели ползли гигантские муравьи; он слышал ее крики, но не свернул и проплыл мимо.

Человека, пробующего голос на краю высокого обрывистого утеса: голос незнакомца был то высоким, воющим, то низким и мрачным, то тихим и вкрадчивым, то резким, хриплым и скрипучим, то напитанным болью, как кусочек хлеба — медом, то сверкающим от смеха, то голосом птиц или голосом рыб. Он (проплывая мимо) спросил человека, чем тот занят. Человек прокричал ему в ответ — и каждое его слово было словом иного существа: — Я пробую голоса, хочу выбрать себе по вкусу, чтобы говорить.