Нацуо Кирино - Гротеск

• Название: Гротеск
• Автор: Нацуо Кирино
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Триллер
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-48913-8

Впервые на русском — новым психологический триллер от автора международного бестселлера «Аут», своего рода «Расёмон» в сюжетных декорациях классического нуара и современном антураже. Безымянная — но явно не слишком надежная — рассказчица повествует о своей ненавистной красавице-сестре и шокирующем выборе, который та предпочла сделать; о своей однокласснице, преуспевающей деловой женщине, сделавшей такой же выбор; и о той общей беде, что настигла их с разницей в год. Но когда голос получают сами эти «ночные бабочки» и убивший их, как полагает полиция, китайский гастарбайтер, — вот тогда читателя ждет главный сюрприз…

---

Я жила в тени Юрико — постоянно сравнивала себя с ней, завидовала и злилась. Я не успела как следует насладиться своей победой — ведь я пробилась в школу Q., как пришлось хлебнуть прелестей школьной жизни полной чашей. Девчонки из моего класса были красивее меня, с богатыми родителями. Я психовала, видя себя в нескладехе Кадзуэ, и завидовала Мицуру — вот бы мне так учиться, как она. Окончив университет, я выбрала для себя совсем другую жизнь, не такую, как у Юрико, которая начала с модели, а кончила проституткой.

Стала жить незаметно, не привлекая чужого внимания. В моем случае это означает, что я так и не познаю мужчин и до самого конца останусь девственницей.

Вечная девственница. Вы понимаете, что это такое? Звучит красиво, вопросов нет, но на самом деле все совсем не так. Кадзуэ очень метко написала об этом в своем дневнике: упустить момент, когда можно властвовать над мужчиной. Для женщины единственный способ прибрать мир к рукам — секс. Именно к такой мысли склонялась Кадзуэ, и мне все больше кажется, что, может, так оно и есть. Меня посещает неожиданная мысль. Предположим, некий мужчина входит в меня (хотя само такое предположение вызывает душевный трепет) и извергается внутри моей плоти. Наверное, это приносит удовлетворение, будто соединяешься с целым миром. Но это минутное ощущение обманчиво. Оно возникает из веры в то, что единственная возможность для женщины овладеть миром — сделаться проституткой, как Кадзуэ. Уверовавшие в это совершают большую ошибку.

Я сказала, что предпочла жить незаметно. Если честно, это не совсем так. Просто мне хотелось, чтобы меня не сравнивали с Юрико. Я уступала ей при любом раскладе, поэтому и решила выйти из игры. На меня давила мысль, что я — это как бы Юрико, вывернутая наизнанку, я живу ее изнаночной жизнью. «Изнаночники» очень чувствительно реагируют на тень, отбрасываемую теми, кто живет, купаясь в солнечном свете. Эти «светлые личности» скрывают от других свои черные мысли. Они не вызывают у меня сочувствия, я воспринимаю обостренно эти мысли именно потому, что нахожусь на «изнаночной» стороне. Скорее даже можно сказать, что я жила, питаясь мрачными тенями от живущих под солнцем.

История проститутки, которую поведала Кадзуэ в своем дневнике, настолько печальна, что дает мне новые силы, чтобы жить. Я серьезно. Чем печальнее звучит ее рассказ, тем больше злости и возмущения она во мне вызывает. Ее неудачи и поражения придают мне силы. Понимаете? В этом смысле дневник Юрико не дал мне ничего. Все-таки в Юрико чувствовалась настоящая сила, твердость воли. Она не вызывала у меня одну только ненависть. И я никак не могла ей противостоять.

Я стала рабыней Юрико. Всю жизнь следовала за ней, как тень. Показания Чжана не стали для меня неожиданностью и ничего для меня не стоят. Потому что он совершеннейшая скотина, и у него нет ни сантиметра тени. Оказывается, скоты тоже имеют место под солнцем.

С дневником Кадзуэ другая история. Это дикое одиночество. Прочитав его до конца, я почувствовала, что во мне что-то изменилось. Такого раньше со мной не бывало. Я сама не заметила, как из глаз полились слезы. Мне стало ее жалко. Даже мне! Я не могла сдержаться, думая, как одиноко и тяжко было бедняжке, тем более с ее-то внешностью — уродина почище Невероятного Халка! Стук ее пустого одинокого сердца отдавался у меня в груди, парализовал, лишая дара речи. Не знаю, что такое экстаз, но, мне кажется, именно его я и испытывала.

Две большие тетради в кожаных обложках — коричневая и черная, исписанные аккуратным почерком Кадзуэ, который я помню со школы. С дурацкой педантичностью она записывала, сколько получено с каждого клиента. Кадзуэ была настолько пунктуальна и честна, что не допускала мысли о том, что какую-то встречу можно пропустить. Отличница, мечтавшая, чтобы ее хвалили за успехи; девчонка, хотевшая, чтобы все знали, что она из хорошей семьи; стремившаяся достичь верхов офис-леди. До верхов ей не хватило всего ничего, и теперь, сама того не желая, Кадзуэ на страницах дневника открывала передо мной душу.

«Мы одинаковые — и ты, и я. И Кадзуэ тоже. Нам всем промыли мозги. Интересно, как мы выглядим со стороны».

Неожиданно в памяти всплыли эти слова Мицуру. Захотелось закричать: «Нет, не так! Неправда!» Неужели ты не понимаешь?! «Здесь ненависть и хаос». Вот что сказал Юрио, коснувшись этих тетрадей. Сейчас я думаю так же, и иного не может быть. Я питаюсь тем, что есть только в других людях, ненавистью и хаосом, которые их окружают. И я не похожа на Кадзуэ. Я другая! Я не гротескное чудовище!

Я сбросила со стола ее тетрадки и, пытаясь успокоиться, тронула кольцо, которое носила на левой руке. Да, то самое, над которым смеялась Мицуру. В нем источник всех моих чувств. Что? Да, я сама себе противоречу. Издеваюсь над сложившимся в женской школе Q. классовым мирком, и в то же время он мне нравится. Считаете, я непоследовательная? Но ведь противоречия, в той или иной мере, сопровождают жизнь каждого человека.

— Что-то случилось, тетя?

Сидевший рядом Юрио почувствовал, что я вся дрожу, и обнял меня. Какой чуткий мальчик! Его молодые сильные руки лежали на моих плечах. Я кожей ощущала их тепло. Интересно, секс тоже дает такие ощущения? Я с трепетом прижалась мокрой щекой к руке Юрио.

— Тетя, ты плачешь? — тревожно спросил он. — В этих тетрадках что-то нехорошее?

Я торопливо отстранилась от рук племянника.

— Они грустные. Там есть немного и о твоей матери. Но я не хочу говорить об этом.

— Потому что там ненависть и хаос, да? Но что именно? Расскажи. Я хочу знать. Хочу знать все, что там написано.

Зачем ему это? Я заглянула в его прекрасные глаза. Они у него редкие — карие с зелеными искорками. Как чистые прозрачные роднички, не отражающие ничего. И все же Юрио — такой же, как я. Ведь и он очень чувствителен к мрачным теням, которые отбрасывают другие люди. Разве нет? Если бы он мог различать темные стороны человеческой натуры и оборачивать это качество себе в радость, я непременно рассказала бы ему обо всем. Сердце бешено колотилось в груди — так я перенасытилась всей этой историей. Хотелось отравить Юрико и Кадзуэ словесным ядом, влить эту отраву в уши Юрио, чтобы он рос дальше, зная правду. Я хочу, чтобы мои гены остались при мне. Желание такое же, как родить ребенка. Если бы напоить этим ядом моего замечательного мальчика, может, он станет таким же, как я?

— В дневнике Кадзуэ — отчаянная борьба. Борьба отдельной личности с остальным миром. Кадзуэ ее проиграла, осталась одна и погибла, с неутоленной жаждой человеческой доброты. Печальная история, согласись.

Лицо Юрио исказилось:

— И с матерью случилось то же самое?

— Да, ты прав. Вот какая женщина тебя родила.

Я солгала. Юрико была совсем не то, что Кадзуэ. С самого начала она не верила остальному миру, вернее, другим людям.

Опустив глаза, Юрио снял руки с моих плеч, сложил перед собой ладони, будто в молитве.

— Твоя мать была слабым, никчемным человеком.

— Это ужасно! Я мог бы ей помочь, будь я рядом.

— Каким образом?

Этого не смог бы сделать никто, думала я. Ты еще ребенок и не понимаешь. Мне хотелось развеять иллюзии Юрио, но он стоял на своем:

— Не знаю, что бы я сделал, но вдруг мне все-таки удалось бы как-то помочь ей. Жил бы с ней, чтоб ей не было так одиноко. Заводил бы музыку, сочинил что-нибудь красивое. Может, со мной она была бы счастливее. Хоть немного.

Лицо Юрио светилось от мысли, что он все так здорово рассудил. Чудесный мальчик! Добрый, нежный. Конечно, у него еще детские представления, но все равно он прелесть. Может быть, таков и есть настоящий мужчина? Раньше я никогда не чувствовала ничего подобного. Любовь! Это невозможно! «Юрио — твой племянник!» Ну и что? Демоны и ангелы бились за мою душу.

— Ты прав, Юрио. Твоя тетя проявила слабость. Но почему Юрико не взяла тебя к себе? Не могу понять.

— А я был так силен, что не нуждался в матери.

— Так слабая я или нет?

Юрио провел руками по моим плечам и спине, словно хотел понять, как я сложена. Я затрепетала от его прикосновений. Со мной никогда не было ничего подобного. Меня оценивал другой человек. Нет, не оценивал. Испытывал.

— Тетя, я думаю, ты не слабая. Ты бедная.

— Бедная, говоришь? Убогая. Точно, убогая.

— Нет. У тебя сердце высохло. Очень жалко. Другая тетя тоже так говорила, помнишь? Еще не поздно. Я тоже так считаю.

А я думала, он во время нашего разговора с Мицуру слушал в наушниках рэп. Но у Юрио замечательный слух, он ловил тогда каждое ее слово. Меня разобрала досада — я поняла, что Мицуру и Юрио заодно.

— А ты сильный, Юрио?

— Сильный. Я всегда был один.

— Но ведь и я тоже.

— Да? — Юрио наклонил голову набок. — А мне кажется, ты зависишь от матери.

Неужели это зависимость — жить в тени Юрико? Конечно же, это слабость и убогость. Потрясенная, я смотрела на пухлые губы Юрио. Ну скажи еще что-нибудь! Объясни, научи! Направляй меня!