Митрополит Макарий - Период самостоятельности Русской Церкви (1589-1881). Патриаршество в России (1589-1720). Отдел второй: 1654-1667

• Название: Период самостоятельности Русской Церкви (1589-1881). Патриаршество в России (1589-1720). Отдел второй: 1654-1667
• Автор: Митрополит Макарий
• Издательство: Издательство Спасо-Преображенского Валаамского монастыря
• Жанр: Религия
• ISBN: 5-7302-0773-5

В седьмую книгу многотомного издания «История Русской Церкви» высокопреосвященного Макария, митрополита Московского и Коломенского, вошел том «Истории Русской Церкви», посвященный Русской Церкви в период патриаршества Никона (1652-1667 гг.)

---

Патриархи, судившие вместе с Собором и осудившие Никона, сочли долгом уведомить об этом двух других патриархов, не присутствовавших на Соборе. В грамоте своей к Иерусалимскому патриарху Нектарию они писали: «Мы отошли от своих престолов (в землю Московскую), узрев твое письменное известие, что и твое блаженство имеешь намерение предпринять путь в те страны. А когда грамотоносец устно передал нам, что и Вселенский патриарх хочет послать своего экзарха, то еще более подвиглись идти туда, чтобы не произошло какого-либо изменения в тех главах, какие все мы, четыре патриарха, изложили (в известном свитке по делу Никона). Воспользовались мы и твоим кратким замечанием, которое приписал ты к тому свитку, находясь в Валахии, и не однажды, а дважды и трижды призывали Никона на суд, и он пришел, чтобы дать ответ против всех обвинений. Оказались кроме нам известных и иные, и большие, вины его, которые мы опасаемся передать в письмени во избежание огласки. Скажем только, что великая и превеликая скорбь была достойнейшему царю, который испускал из очей своих потоки слез и омочил ими даже пол палаты... А гордый Никон в такое пришел напыщение, что сам хиротонисал себя патриархом Нового Иерусалима, монастырь свой назвал Новым Иерусалимом и разные места в нем Св. Гробом, Голгофою, Вифлеемом, Назаретом, Иорданом. Мы освободили здесь своими многими молениями пред государем твоего грамотоносца Севастияна, находившегося в заключении... Подробно мы исследовали всю истину, и обрели Никона недостойным не только патриаршего престола, но и архиерейского сана, и по Божественным правилам и нашему патриаршему свитку лишили его всего священства, и послали в один из монастырей, да плачет о грехах своих. Надеемся по окончании этого дела и по хиротонисании нового патриарха, который будет избран соборне, возвратиться к нашим убогим престолам». В грамоте к Константинопольскому патриарху Парфению IV Александрийский и Антиохийский патриархи писали: «Да будет известно твоему о Господе братолюбию, что Богом венчанный царь Алексей Михайлович писал к нам, как и прочим Восточным патриархам, не однажды, а дважды и присылал своего человека (о первом посольстве Парфений мог не знать, как бывшем еще при его предместнике Дионисии), призывая нас к себе для рассуждения о некоем церковном деле и утверждая, что и от Вашего святейшества прислан будет муж вместо Вашего патриаршего лица. А о блаженнейшем патриархе Иерусалимском мы были предуведомлены, что он с давнего уже времени находился на половине пути (в Россию), чтобы самому лично присутствовать на свящ. Соборе Московском. И потому, да не явимся разногласными „толикому единству патриаршескому“ и непослушными великому государю, мы предприняли и совершили далекий и многотрудный путь. К сожалению, мы не нашли в Москве твоего братолюбия, как надеялись, и одни должны были приступить к рассмотрению церковного дела, которое еще прежде было уже прилежно обследовано и обсуждено здешним Поместным Собором. Мы обрели патриарха Никона виновным во многом: он досадил своими писаниями великому государю, соблазнил пресветлый синклит, укоряя его и именуя еретичествующим и латинствующим; в течение девяти лет оставлял Церковь во вдовстве, лишенною всякого церковного благолепия и патриаршей красоты, и всячески томил ее своими коварствами и хитростями; по отречении от своего престола, всенародном в соборном храме, снова литургисал и хиротонисал свободно и как бы сам хиротонисал себя патриархом Нового Иерусалима... И суд, который произнес на него Поместный Собор Московский, был совершенно чистый и во всем праведный, составленный по св. правилам и утвержденный по нашему патриаршему свитку. После самого внимательного изыскания и рассуждения мы совершенно низложили Никона всенародно в церкви и определили послать его в один из древних монастырей, чтобы ему плакаться там о грехах своих. И ныне патриарший престол Московский пребывает во вдовстве, пока Всевышний не укажет достойного жениха Своей Церкви... Надеемся, что обычная милостыня, какая делалась отсюда Константинопольскому и прочим патриаршим престолам, возобновится и даже будет в большем размере. Прибавим еще к нашему общему утешению, что с пришествием нашим сюда средостение вражды к нам здесь разрушилось, и можно надеяться, что мы снова достигнем здесь нашей прежней свободы, чести и славы, которые мы имели издревле и которые некоторые из наших обесчестили своими буйными и неистовыми поступками и тем заслужили презрение у здешних вельмож. Уповаем, что Вашими святыми молитвами мы по совершении начатого нами дела возвратимся к Вам для взаимного братского свидания и собеседования, а потом к нашим убогим престолам и вверенным нам паствам». Достойно замечания: в обеих своих грамотах патриархи Паисий и Макарий упоминают, что они вместе с Собором судили и осудили Никона согласно с известным свитком, составленным всеми четырьмя патриархами, и тем свидетельствуют, что не они одни, а и два остальные патриарха, Цареградский и Иерусалимский, участвовали в этом суде и осуждении.

II. Патриарх Иоасаф II и деяния Большого Собора при участии патриарха Иоасафа, изложенные в книге соборных деяний

По низложении Никона естественно было подумать об избрании нового патриарха на Московский патриарший престол, который столько уже времени оставался незанятым. Но обстоятельства заставили несколько замедлить этим делом. Наступали великие церковные праздники, в которых должны были участвовать и патриархи и прочее духовенство. Первый из таких праздников, особенно уважавшийся в Москве, был 21 декабря, на память великого святителя Московского Петра. Оба патриарха служили всенощную и литургию в Успенском соборе вместе со многими русскими архиереями, и во время литургии Евангелие читано было на двух языках, греческом и славянском. Пред началом священнослужения патриархи приказали было, чтобы никто из русских епископов не носил на своей митре креста, но некоторые не послушались, и епископы Лазарь Баранович и Мефодий, прибывшие из Киевской митрополии, объявили, что они имеют эту привилегию от Константинопольского патриарха. На праздник Рождества Христова также служили в Успенском соборе оба патриарха, и Евангелие за литургией читалось на трех языках, греческом, арабском и славянском. В день Обрезания Господня, 1 генваря 1667 г., патриархи служили с двумя митрополитами в дворцовой церкви Нерукотворенного Образа, и Евангелие читалось по-гречески и по-славянски. На Крещение Господне патриархи дважды совершали водосвятие: под праздник после вечерни в Успенском соборе и на самый праздник пред литургией на реке Москве – и потом совершили в соборе и самую литургию. Все эти патриаршие служения чрезвычайно занимали жителей Москвы и увеличивали для них радость праздников.

Когда праздники миновали, патриархи снова принялись за дело, для которого были призваны. Генваря 14-го числа по их назначению все архиереи собрались в патриаршем дворце для подписания акта о низложении Никона.

Но едва был прочитан доклад, как, к общему изумлению, два архиерея, Крутицкий митрополит Павел, блюститель патриаршества, и Рязанский митрополит Иларион, те самые, которые во время суда более всех действовали против Никона, объявили, что не подпишут приговора об его низложении, а их примеру последовали и некоторые другие русские архиереи. Поводом к этому, как свидетельствует Паисий Лигарид, послужили некоторые неточные и неправильно понятые выражения в докладе, заимствованные из известного свитка четырех Восточных патриархов, на основании которого происходил суд над Никоном. В докладе помещено было именно следующее место из второй главы свитка, по славянскому переводу: «От сих познавается, единаго царя государя быти владычествующа всея вещи благоугодныя, патриарха же послушлива ему быти, яко сущему в вящшем достоинстве и местнику Божию». Русские архиереи поняли, что здесь несправедливо унижена патриаршая власть пред царскою, что если царь один есть верховный владыка во всякой вещи благоугодной, а патриарх должен быть ему послушлив, то последний должен подчиняться царю и во всех вещах, или делах, духовных и церковных, что чрез это отнимается всякая самостоятельность у Русской Церкви и ее правительства и Церковь совершенно порабощается государству, а потому отказывались подписаться под актом о низложении Никона, пока не будет исправлено в патриаршем свитке неправильное учение об отношениях царской и патриаршей власти. Высказав свою мысль, Павел Крутицкий и Иларион Рязанский тотчас же вышли из собрания, а прочие архиереи хотя и подписали акт, но не могли изгладить тем общего смущения, происшедшего на Соборе, и особенно того огорчения, какое почувствовали патриархи. Царь также был огорчен и встревожен. Закрывая заседание, патриархи сказали, чтобы все архиереи у себя на дому внимательно обсудили вторую главу патриаршего свитка и чрез два дня представили о ней свои краткие письменные отзывы. Чрез два дня архиереи снова собрались в патриарший дворец, и принесли каждый свои записки, и представили патриархам, одни о превосходстве епископской власти вообще, а не патриаршей только, а другие о превосходстве царской власти велено было читать и обсуждать сперва записки первого рода. Читаны были выписки из общеизвестной книги святого Иоанна Златоуста о священстве, в которых он такими яркими чертами изображает высоту священства, его неземную власть вязать и решить, низводить на верующих Святого Духа, возрождать их, примирять с Богом, и пр. (см. Слово 3. О священстве). Читались потом отрывки из других святых отцов: Епифания, Григория Богослова, Григория Двоеслова. Русские архиереи останавливали чтение и указывали, как ясно в том или другом месте выставлялось превосходство епископского сана по отношению к мирской власти. Паисий Лигарид постоянно являлся истолкователем всего прочитанного, давал ответы русским архиереям, старался всячески умалять значение указываемых ими мест и с этою целию пускался в продолжительные и утомительные разглагольствования. День совсем уже склонился к вечеру, почему патриархи объявили, что вопрос о царском служении отлагается до завтра, и, преподав всем благословение, закрыли заседание. На следующий день, когда епископы по-прежнему собрались в патриаршей палате, Паисий Лигарид после объяснения одного места из святого Епифания, которое объяснить обещался в предшествовавшем заседании, выступил жарким защитником царской власти сравнительно с епископскою и произнес обширную речь. Он говорил о происхождении царской власти у иудеев, о ее высоте, широте, неограниченности у всех народов, обращался и к иудейской истории, и к истории египтян, греков, римлян, приводил не только священных, но и языческих писателей, особенно восхвалял царя Алексея Михайловича, его победы, его заботливость о Церкви, приглашал всех молиться о нем, не раз оканчивал свою речь и снова начинал и продолжал. Никто ему не возражал, а однажды будто бы все, как сам свидетельствует, рукоплескали ему после пламенных его слов о царе Алексее Михайловиче. По окончании заседания, в наступившую ночь архиереи Павел Крутицкий и Иларион Рязанский, не участвовавшие в двух последних заседаниях Собора, тайно подали патриархам свою просьбу – походатайствовать за них пред государем о прощении за высказанную ими смелость и противление. В этой просьбе они писали, как высоко, по Златоусту, епископское звание и как часто оно унижается пред царскою и вообще мирскою властию, и, между прочим, говорили патриархам: «Вы находитесь под властию неверных агарян и если страдаете, то за ваше терпение и скорби да воздаст вам Господь. А мы, которых вы считаете счастливыми, как живущих в православном царстве, мы трикратно злополучны; мы терпим в своих епархиях всякого рода притеснения и несправедливости от бояр и хотя большею частию стараемся скрывать и терпеливо переносить эти неправды, но мы ужасаемся при мысли, что зло с течением времени может увеличиваться и возрастать, особенно если будет утверждено за постоянное правило, что государство выше Церкви. Мы вполне доверяем нашему доброму и благочестивейшему царю Алексею Михайловичу, но мы опасаемся за будущее...» Патриархи немедленно позвали к себе Паисия Лигарида, и он, прочитав просьбу двух архиереев, будто бы тут же ночью сказал пред патриархами в защиту царской власти новую длинную и витиеватую речь, если только не сочинил ее после, что представляется более вероятным. На следующий день архиереи опять собрались в патриаршем дворце, прочитано было еще несколько свидетельств о царской и патриаршей власти, выслушаны были новые пространные разглагольствования Паисия и новые похвалы царю Алексею Михайловичу. И наконец, когда на вопрос Паисия: «Желаете ли выслушать еще другие свидетельства?» – все единогласно ответили: «Сказанного даже более, чем достаточно», патриархи сказали: «Пусть будет заключением и результатом всего нашего спора мысль, что царь имеет преимущество в политических делах, а патриарх в церковных». Все рукоплескали и взывали: «Многая лета нашему победоносному государю, многая лета и вам, святейшие патриархи!»