Митрополит Макарий - Период самостоятельности Русской Церкви (1589-1881). Патриаршество в России (1589-1720). Отдел второй: 1654-1667

• Название: Период самостоятельности Русской Церкви (1589-1881). Патриаршество в России (1589-1720). Отдел второй: 1654-1667
• Автор: Митрополит Макарий
• Издательство: Издательство Спасо-Преображенского Валаамского монастыря
• Жанр: Религия
• ISBN: 5-7302-0773-5

В седьмую книгу многотомного издания «История Русской Церкви» высокопреосвященного Макария, митрополита Московского и Коломенского, вошел том «Истории Русской Церкви», посвященный Русской Церкви в период патриаршества Никона (1652-1667 гг.)

---

4. Послать государевы грамоты во все монастыри к архимандритам, игуменам и строителям с братиею, чтобы они отписали к государю и прислали сказки и расписки за своими руками, сколько патриарх Никон взял себе у тех монастырей церковных каких потреб или монастырской казны, хлеба, лошадей и иного чего и монастырских вотчин на мену и в цену или без цены, в каких местах и когда.

Немедленно приступили к выполнению этого царского указа, и в частности приготовлены были грамоты к патриархам: Константинопольскому Дионисию, Александрийскому Паисию, Антиохийскому Макарию, Иерусалимскому Нектарию и бывшему Константинопольскому Паисию. Грамоты были составлены по прежним образцам и все по главному содержанию сходны между собою, кроме некоторых особенностей, помещенных в грамоте к Дионисию как патриарху Вселенскому и к нему только относящихся. В этой последней грамоте после титулов, царского и патриаршего, приветствий и благожеланий от царя патриарху и общих рассуждений о благотворности святой веры, о необходимости единения между Церквами и верующими царь Алексей Михайлович говорил патриарху: «К вящему утверждению соединения нашего молим твое преблаженство, если тебе возможно самому направить твои красные ноги и прийти к нам, да преподашь нашей Церкви благословение и мир, да исправишь в ней неисправности и разрешишь недоумения. А у нас есть ныне неисправности и недоумения, которые без Вашей святыни разрешиться не могут. Прежде бывший у нас патриарх Никон самопроизвольно оставил свой престол, и рукоположить иного на его место без Вашего совета и благословения мы не дерзаем, хотя правила повелевают ожидать рукоположения иного архиерея на место прежнего не более трех месяцев, а со времени оставления нас Никоном идет уже пятое лето. Имея в виду правило: аще епископы на митрополита что имеют, Константинаграда патриарху да возвещают, – мы не находим для себя ничего другого, как только писать к твоему преблаженству и молить тебя, да придешь к нам и разрешишь недоумение. Да будет тебе еще известно, что Никон, когда был патриархом на престоле Великороссийской нашей Церкви, присвоял себе в своем титуле посягательство на вашу паству в градах Киевских и писался патриархом всея Великия, и Малыя, и Белыя России и рукоположил епископа Каллиста в Полоцке не в свою область. Мы все церковное управление полагали на его рассуждение и следовали его совету: о сем, как придешь к нам, да рассудишь и нас от сего да разрешишь. Если же тебе самому невозможно подвигнуться к нам, то молим тебя, преблаженнейший, пошли к нам от себя хоть экзарха, мужа искусного во всем и сияющего жизнию, словом и мудростию, и другого с ним местоблюстителя, подобного ему, или, если возможно (о чем наиболее умоляем), пошли бывшего прежде тебя на престоле святейшего патриарха Паисия, как нам знакомого, если еще он жив и свободен. Просим тебя еще написать к Антиохийскому патриарху, да подвигнется и он с тобою прийти к нам, если можно, а если нет, то да пошлет к нам от себя мужей, во всем искусных и испытанных, равно снестись письменно и с патриархами Александрийским и Иерусалимским, да потщатся и они сами прийти к нам или прислать от себя православных и благочестивых мужей или даже свои послания за своими руками». К этому главному содержанию своей грамоты царь сделал еще два прибавления. В первом довольно подробно говорил и ходатайствовал пред патриархом о епископе Мстиславском Мефодии, подвергшемся его проклятию, о чем у нас будет речь особо впереди. Во втором излагал следующее: «Дошло до нашего царского слуха чрез людей крепко умных, которым можно верить, как патриарх Никон тайно от нас посылал бывшего архидиакона Евфимия с своими письмами к Вашему преблаженству и что тот прелагатай Евфимий, быв у Вашей святыни, возвратился к Никону патриарху с Вашими посланиями. Мы желаем, пастырь честнейший, узнать от Вашей святыни, какие письмена дерзнул вручить Вашему преблаженству Евфимий и какой ответ принял он от Вашей святыни, словесный и письменный... О вас, пастырях, сказано: Вы есте свет миру – да просветишь же нас светом твоего пастырского рассуждения, да отнимешь от нас всякую мглу сомнения в делах церковных». Грамота эта вместе с грамотами к другим патриархам писана или переписана в самых последних числах декабря 1662 г. Возник вопрос: с кем же послать эти грамоты к патриархам? Перебирали многих, но ни на ком не останавливались. Наконец, Паисием Лигаридом указан был «ученейший иеродиакон Мелетий, соотечественник и друг его». На Мелетия и пал выбор. Это был иеродиакон Цареградского патриарха Парфения, приехавший к нам еще в ноябре 1655 г. Сначала ему назначено было у нас жалованья по десяти денег на день, но с 16 августа 1656 г. государь велел отпускать ему по гривне на день «для его учения, что он учит греческому пению дьяков певчих и подьяков». С того времени он постоянно, в начале каждого года (в сентябре), подавал челобитные о продолжении ему прежнего жалованья как учителю певчих и получал просимое. Когда прибыл в Москву Паисий Лигарид, Мелетий близко сошелся с ним, даже переселился к нему, так что самое жалованье Мелетию отпускалось в общей сумме, отпускавшейся на содержание Паисия и его свиты. За Мелетия поручились пред царем Паисий Лигарид и архимандрит Никольского монастыря Дионисий святогорец, и царь сказал: «Я уверен, что Мелетий послужит нам верно и возвратится с добрыми вестями».

Вести о всем этом быстро достигли патриарха Никона. Он понял, какая гроза собирается над его главою, и поспешил написать государю письмо, чтобы предотвратить эту грозу. «Мне сделалось известным, – писал Никон, – что ты, великий государь, изволил писать ко Вселенским патриархам о Соборе нашего ради отшествия с черным дьяконом Мелетием греком. Если это правда, воистину мы не отметаемся и хвалим твое изволение как Божественное, если восхотят сами быть и сотворить суд о всем по евангельским заповедям и канонам, ей, не отметаемся... А что твое благородие изволил собрать на суд над нами митрополитов, епископов и архимандритов, это противно заповеди Божией, ибо нет такого правила, чтобы епископы судили своего патриарха, особенно им же рукоположенные, и не в его присутствии... Если созванный тобою Собор по составленному им определению, список которого мы имеем, хочет осудить меня за одно отхождение, то следует низвергнуть и Самого Христа, потому что Он много раз отходил зависти ради иудейской, и св. Предтечу, и всех св. апостолов и пророков... К тому ж когда благородие твое был с нами в добром совете и любви и мы писали к тебе ради ненависти людской, что невозможно быть предстоятелем в великой Церкви, каков был тогда ответ твой и писание? Оно хранится в тайном месте одной церкви, которого не знает никто, кроме нас. Смотри, благочестивейший царь, не случилось бы тебе чего от таковых твоих грамот, не будет ли это в осуждение (тебе) пред Богом и созываемым тобою Вселенским Собором, рассуди о всем этом. Пишу твоему благородию не потому, чтобы я вновь искал высоты престола или боялся великого Собора, а желаю только, чтобы Церковь была без смущения, и тебе, великому государю, не вменился грех пред Богом, и не случилось зазора. Епископы наши обвиняют нас одним правилом Двукратного Собора, которое не о нас написано, но, когда о них самих предложится множество правил, от которых никому из них нельзя будет избыть, тогда, думаю, не останется ни один архиерей или пресвитер достойным, а все постыдятся и осудятся от св. правил... Слышали мы, что твое благородие изволил послать с своими царскими грамотами Мелетия... но он человек злой, на все руки подписывается и печати подделывает, и здесь такое дело за ним было; думаю, оно и теперь в Патриаршем приказе и известно Арсению Греку и другим, которых он знает. Есть у тебя, великого государя, и своих много помимо такого воришки...» Это письмо Никон прислал в Москву с старцем Аароном, строителем Воскресенского монастыря. Аарон 24 декабря подал письмо царскому духовнику, протопопу Лукиану, и просил представить государю и вместе доложить, что патриарх желает у него славить Христа. Духовник отвечал: «Нынче не время подносить письмо государю, а по времени поднесу». И 26 декабря действительно поднес письмо государю и доложил о желании Никона Христа славить у него, государя. Выслушав то письмо, государь сказал духовнику: «Нас винит, а себя правит». На следующий день, 27 декабря, к царскому духовнику вновь явился старец Аарон, который успел уже побывать в Воскресенском монастыре, повидаться с Никоном и возвратиться с прибывшими оттуда накануне архимандритом Герасимом, наместником Иосифом и другими старцами для славления у государя. Аарон подал духовнику новое письмо патриарха Никона и просил поднести письмо государыне царице, а государю доложить, что Никон находится в селе Черневе и просит позволения видеть государевы очи. Духовник отнес письмо к царице и доложил государю о Никоне. И государь сказал: «Видеться мне с патриархом в Москве непригоже, да и не для чего, а как Вселенские патриархи будут, тогда, если Господу угодно, увидимся; кроме того, я пошлю к патриарху в Чернево окольничего». Немедленно составлена была для окольничего инструкция, по которой он должен был сказать Никону от лица государя следующее: «Присылал ты к государеву духовнику, благовещенскому протопопу Лукиану, письмо, чтобы он поднес то письмо великому государю, да ты же приказывал тому же протопопу о своем приезде в Чернево, чтоб государь пожаловал велел тебе приехать в царствующий град Москву помолиться Пресв. Богородице и видеть его государевы очи. И протопоп Лукиан поднес твое письмо государю и о приезде твоем в царствующий град докладывал. И великий государь велел тебе сказать, что ради многой мирской молвы ехать тебе ныне к Москве непристойно, потому что в народе ныне молва многая о разности в церковной службе и о печатных книгах, и от твоего приезда ныне в Москву можно ожидать в народе всякого соблазна, так как ты своею волею оставил патриаршеский престол, а не по какому-либо изгнанию, и чтобы ты ради всенародной молвы и смятения изволил ехать ныне в Воскресенский монастырь, пока будет о том в Москве Собор. А к тому Собору будут Вселенские патриархи и власти, в то время и о твоем приезде на тот Собор присылка к тебе будет, а на Соборе великий государь будет говорить обо всем. Если же тебе для каких-нибудь важных дел с вел. государем видеться ныне надобно, тебе б написать о том государю и про те дела объявить, и государь против того твоего письма изволит к тебе кого послать или писать. А до Собору ради многонародного несогласия и молвы ехать тебе к Москве никак нельзя. Да ты же писал от себя к Газскому митрополиту Паисию и жаловался, будто ты невинно с престола своего изгнан и об иных подобных делах – и о том о всем его, великого государя, терпение от тебя многое. А как приспеет время Собору, тогда великий государь о всех тех делах говорить будет». Затем в инструкции окольничему было наказано: «Если патр. Никон начнет говорить, что он по отшествии своем из Москвы посылал к государю о многих делах и потребах многажды, а от государя письма к нему не бывало ни о чем, то отвечать: от государя не писывано к тебе на твои письма потому, что писать не довелось, да и потому, что, как был ты на патриаршестве, о чем писывал к тебе государь, ты по отшествии своем с престола про те государевы письма говаривал в разговорах со многими». Последние слова заслуживают особенного внимания: они объясняют, почему государь по удалении Никона с кафедры на все его письма действительно никогда не отвечал письменно, а только чрез своих посланных, если находил нужным.