Игорь Курукин - Повседневная жизнь опричников Ивана Грозного

• Название: Повседневная жизнь опричников Ивана Грозного
• Автор: Игорь Курукин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: История
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-235-03340-5

Иван Грозный давно стал знаковым персонажем отечественной истории, а учреждённая им опричнина — одной из самых загадочных её страниц. Она является предметом ожесточённых споров историков-профессионалов и любителей в поисках цели, смысла и результатов замысловатых поворотов политики царя. Но при этом часто остаются в тени непосредственные исполнители, чьими руками Иван IV творил историю своего царствования, при этом они традиционно наделяются демонической жестокостью и кровожадностью.

Книга Игоря Курукина и Андрея Булычева, написанная на основе документов, рассказывает о «начальных людях» и рядовых опричниках, повседневном обиходе и нравах опричного двора и службе опричного воинства. Читатели смогут представить облик и почувствовать атмосферу опричных резиденций, где происходили пытки и молитвенные бдения, пиры и потехи опричного «братства», узнать о значении зловещих символов — метлы и пёсьей головы и истинной подоплёке кровавых погромов и казней.

---

Немецкий «рыцарь» не горел желанием сложить голову на московской службе. Во время страшного пожара 1571 года он вовремя сумел укрыться в погребе, выгнав оттуда других прятавшихся от огня, а летом следующего года, возглавляя отряд из трёхсот конных дворян, во время боя с превосходящими силами татар на берегу Оки бросился в воду и спасся вплавь. Его везение было, кажется, не совсем случайным. При всей своей жадности и наглости он сумел «выучиться благоразумию»: не разорял своих обидчиков «до отчаяния», овладел чужим языком, ознакомился с нормами русского права (естественно, не из учёного любопытства, а «из-за денег») и поставил пределы собственному честолюбию, сознавая, что, многого достигнув, «выше подняться ты не сможешь». Он вовремя остановился — не стал ничего просить от, казалось, всемогущего Фёдора Басманова, когда тот предложил немцу своё покровительство. Иноземец и здесь не прогадал — царский любимец очень скоро вышел из доверия и погиб.

И всё же, несмотря на удачливость и сообразительность (явно преувеличенные в расчёте на доверчивых читателей), Штаден не смог ни удержаться в окружении царя, ни сохранить свою «знатность» и нажитое праведными и неправедными путями богатство — описанная им атмосфера опричного времени явно не способствовала этому. Уцелевший во время пожара, татарского погрома и царских репрессий в 1571–1572 годах немец рассказал о страхе и растерянности опричной верхушки, когда Иван Грозный внезапно отменил опричнину: «Все князья и бояре, бывшие на опричном дворе, испугались. Каждый из-за их измен уверен только в самом себе. Когда великий князь всё это совершал, в стране царила чума. Я приехал на опричный двор. Правление упразднили. Начальные бояре с досадой взглянули на меня и спросили: „Что ты здесь делаешь? У тебя на дворе тоже гибнут?“»{12}.

В результате пересмотра опричных порядков Штаден лишился приобретённых поместий и «рыцарского титула». Хорошо ещё, что о немце позабыли, и пока составлялись новые списки служилых, он успел уехать в Рыбную слободу, где занялся мельничным бизнесом, а затем ещё дальше — на север, в Поморье. В 1576 году вместе с несколькими русскими купцами, отплывавшими на голландском корабле, Генрих Штаден навсегда покинул Россию и с тех пор предлагал завоевать её всем желающим — пфальцграфу Георгу Гансу из Фельденца, шведскому королю Юхану и германскому императору Рудольфу II. Основанием для приёма на «рыцарскую службу» «римско-кесарскому величеству» стал отчёт Штадена о его службе московскому государю, написанный в форме подробной автобиографии.

В записках Штадена часто встречаются имена других служивших царю Ивану немцев. Кажется, что государь не доверял своим подданным и стремился поддержать любого иноземца, желавшего поступить к нему на службу. Отношения иностранцев между собой трудно назвать дружескими; кое у кого они были сугубо деловыми (так, например, Штаден выменял у Иоганна Таубе свой московский двор на деревню), с другими — враждебными.

Противником Штадена оказался бывший советник дерптского епископа Каспар фон Эльферфельдт: попав в плен к русским, он стал служить царю и выдвинулся в качестве эксперта по ливонским делам. «Каспар Еверфелдт в очень большом почёте у великого князя и ежедневно привлекаем ко всем совещаниям», — сообщал в декабре 1566 года о его роли при московском дворе мюнстерский купец Герман Писпинг. Последний даже искренне полагал, что царь склонится к протестантству и «примет Евангелие: так много этот Каспар Еверфелдт и другие просили его и устно и письменно, что есть все основания надеяться»{13}.

Учёный ливонский юрист стремился силой подвести своё бывшее отечество под власть московского государя, а заодно пользовался своим положением, чтобы поправить дела, для чего обвинил Штадена в краже подкинутого ему на двор собственного имущества. Однако Эльферфельдт не рассчитал сил: предлагаемый им политический курс оказался невыполнимым, а немец-опричник выступил достойным противником в судебной тяжбе. Когда советник царя угодил в опалу, то вошедший в милость Штаден пригласил поверженного противника к себе и заявил ему: «Каспар Эльверфельдт! Я собирался приказать тебя убить таким-то и таким-то образом тёмным вечером, когда ты будешь ехать с опричного двора мимо судного двора на месте твоего двора, потому что ты так не по-христиански со мной обошёлся». «С теми словами, — хвастался опричник, — я поразил этого большого богатого господина, учившегося праву, прямо в сердце, так сильно, что он сразу пал духом и не мог вымолвить ни слова, ни жив ни мёртв, встал и должен был с большим позором отправиться в свою тюрьму. После этого я пришёл к нему в тюрьму. Тут он предложил мне владеть всем, что у него было». Штаден с друзьями должным образом оприходовал имущество опального, «чтобы всё было по справедливости»{14}. Но правовед умер в 1571 году всё же не от рук палача, а от чумы, и спустя четыре столетия московские археологи обнаружили на Шаболовке скромное надгробие с надписью «Каспар фон Эльферфельдт, права лиценциат, бывший ландрост Питерсхагена».

Два других ливонца, манрихтер (печатник) рижского архиепископа Иоганн Таубе и фогт (судья) из Дерпта Элерт Крузе, попали в русский плен в начале Ливонской войны. Первое время содержавшиеся под стражей ливонцы испытывали «нищету, голод и жажду», но через несколько лет получили свободу и поступили на царскую службу. Они обратили на себя внимание царя Ивана тем, что, в отличие от Эльферфельдта, советовали поставить под контроль Москвы Ливонию с помощью создания на её территории вассального государства во главе с датским принцем Магнусом. После образования такого герцогства под протекторатом Ивана IV Таубе и Крузе были зачислены в опричнину и получили поместья; именно им — «князьям Ивану Туву да Илерту Крузу» — царь поручил надзор над марионеточным «королём» Магнусом. Царь как будто полностью доверял своим ливонским агентам, но их карьера была недолгой.

В марте 1571 года после неудачной осады Ревеля русскими войсками и людьми Магнуса оба дворянина решили изменить царю. В послании к польскому королю они предложили сдать ему город Юрьев в обмен на сохранение привилегий, какими прежде пользовались в Москве. В октябре измена Таубе и Крузе была открыта, но они успели бежать в пределы Великого княжества Литовского. Здесь они написали обширное послание жмудскому старосте Яну Григорию Ходкевичу, в котором и рассказали подробно о «московской тирании» и о том, как часто разрывались их бедные сердца при виде казней пыток, совершавшихся по приказанию царя{15}. При бегстве они захватили с собой какие-то важные документы, о которых Ходкевич докладывал канцлеру Николаю Радзивиллу Рыжему: «Эти немцы, которые от московского приехали, имеют при себе вещи, которые с вашей милостью моим милостивым государем практиковать вперёд мне надобно, нежели бы дошли до сведения его королевского величества». Разгневанный царь требовал у литовских дипломатов выдачи обоих беглецов как лживых изменников («и король бы государя и себя самого от них оборонил, поймал их и государю прислал»), но безуспешно. От короля же Таубе получил замок Сессвеген, а Крузе — замок Ленневарден и двор Клинспарн{16}.

Таубе и Крузе рассказывали об изгнанных из отцовских имений боярах; о их бедных беременных жёнах, которые зимой должны были идти десятки вёрст пешком и часто разрешались от бремени в пути, на снегу; о хитростях опричников, подсылавших своих слуг к купцам с деньгами и ценностями для того, чтобы они оговаривали новых хозяев. Далее следовали уникальные в своём роде повествования о распорядке жизни опричного «ордена», о расправе царя с митрополитом, о казнях московской знати.

Оба приятеля, как и Штаден, участвовали в походе на Новгород. В отличие от него сами они грабежом не занимались, но описали издевательства над новгородским архиепископом и духовенством. О масштабе репрессий во время новгородского опричного погрома они рассказывали: «Все состоятельные и известные люди были пойманы, дома их запечатаны, и в них были посажены пищальники. Он (Иван Грозный. — И.К., А.Б.) пытал и мучил их для того, чтобы они указали, где находятся их деньги и церковное добро, а затем он приказал принести всё согласно их указанию. Церкви и монастыри были так ограблены, что не осталось ни одной иконы ценой в полгульдена, ни колоколов, ни церковной утвари. Сверх того, несмотря на то, что было найдено такое большое добро, били попов, игуменов и купцов по коленям, чтобы они сказали, что они имеют… Имеются также определённые и достоверные сведения, что он приказал убить 12 000 именитых людей, мужчин и храбрых женщин. Что касается до безвестных бедных ремесленников и простого народа, то было их больше 15 000. Большая знаменитая река Волга (в тексте ошибка — речь идёт о Волхове. — И.К., А.Б.), которая в два раза больше, чем Прегель под Кёнигсбергом, была так наполнена мёртвыми телами, что окрасилась в этом месте в цвет крови и должна была остановиться у мостов»{17}.