Анита Мейсон - Ангел Рейха

• Название: Ангел Рейха
• Автор: Анита Мейсон
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: О войне
• Год: 2004
• ISBN: 5-352-00824-X

От автора исторического бестселлера «Иллюзионист» – роман о всепобеждающей страсти и той цене, которой может даться эта победа. Особенно если эта страсть – к полету, вы – женщина, а место действия – гитлеровская Германия…

---

– Если мне суждено умереть, я не собираюсь умирать в этой дыре.

– Многие люди почтут за честь умереть в этой, как вы выражаетесь, дыре.

Мне послышалось, что он сказал «почтут», а не «почли бы», но я не была уверена. Шум не стихал ни на минуту: грохот артобстрела, гул генератора, постоянный топот ног в коридорах, крики, периодически доносившиеся с дальнего конца бункера и заставлявшие всех неуловимо изменяться в лице.

– Вы хотите умереть здесь? – спросила я.

– Неважно, кто чего хочет. Поскольку наверху мне все равно делать нечего, я не имею права покидать бункер. В любом случае сейчас я не в состоянии путешествовать.

Когда же он будет в состоянии, подумала я. Несмотря на всю злость, я не могла винить генерала за то, что он предпочел любую участь мучительному испытанию очередным перелетом. Но «Ю-52» прорвался в Берлин просто чудом – и когда еще нам представится такая возможность?

– Как ваша нога? – спросила я.

– Наконец-то вспомнили. Ужасно. Где Штумпфеггер?

– Мне пойти позвать его?

– Не надо. Он занят. Придет, когда освободится. Просто сделайте что-нибудь с этими подушками.

– Что именно?

– Взбейте их. Такое ощущение, будто лежишь на груде костей.

Я ткнула кулаками в подушку. Генерал испустил вопль:

– Ох, бога ради, оставьте их в покое. Чем я провинился перед небом, что заслужил такую сиделку?

– Я не ваша сиделка. Я ваш пилот. К слову сказать, почему вы попросили меня доставить вас сюда?

Он повернул голову, прилаживаясь к подушкам.

– Вы умеете пилотировать вертолет.

– И все?

– А что еще? – раздраженно сказал он.

– Я просто думала, может, вы хотите сказать мне что-нибудь.

– Мне нечего вам сказать, – проговорил он, закрывая глаза.

Он выглядел так плохо, что я отправилась на поиски Штумпфеггера.

Фегелейна нашли. Я слышала разные версии его ареста: его застали в постели любовницы; его поймали на западной окраине города переодетым в монашенку; его задержал один гитлерюгендовец, которого он пытался подкупить золотыми часами, чтобы пройти через мост.

Все бурно обсуждали, как поступит с ним Гитлер. Порой фюрер всех удивлял своей снисходительностью к проштрафившимся подчиненным. И в любом случае, еще оставалась Ева Браун. Она еще может, говорили некоторые, заступиться за Фегелейна.

Я так не думала. Я не замечала никакого сочувствия к бедственному положению других в этой женщине с ее отрепетированными движениями ухоженных рук, внимательными голубыми глазами и тихим голосом, который легко срывался на скандальный крик, но обычно жаловался на жестокость мира по отношению к Адольфу. Мне казалось, что Фегелейн может скорее рассчитывать на заступничество пса.

В тот же день его привели в бункер. Я видела, как он шел по коридорам, без фуражки, в сопровождении нескольких полицейских. Они прошли в направлении комнат Гитлера.

Позже я узнала, что Фегелейна разжаловали и отвели под конвоем в соседнее бомбоубежище.

Поздно вечером артобстрел Канцелярии усилился. Стены бункера ходили ходуном, штукатурка струйками сыпалась на пол.

Наступил час отхода ко сну, но ложиться никто явно не собирался. Министр пропаганды стоял в коридоре, стиснув руками спинку кресла, с таким видом, словно собирался произнести речь, – но хранил молчание. Два секретаря, телефонист и полицейский сидели в других креслах, переговариваясь приглушенными голосами. Люди стояли в дверях, словно чего-то ожидая. Штумпфеггер с педантичной тщательностью перевязывал генералу раздробленную ступню, аккуратно накладывая бинт крест-накрест; созерцание этого процесса нас успокаивало, всех троих.

В конце концов я легла на свои одеяла и погрузилась в дремоту. Я проснулась, когда кто-то потряс меня за плечо. Штумпфеггер. Гитлер вызвал всех на собрание в свои личные комнаты.

Он сидел в кресле, обитом тканью с цветочным узором. Он походил на призрака. По мере того как таяла территория Рейха, таял и он. Казалось, если отвести глаза в сторону, а потом быстро метнуть взгляд обратно, его не окажется на месте.

У ног Гитлера лежала собака. Рядом с ним стоял низкий стол, на котором покоилась деревянная шкатулка с медной замочной скважиной.

Слева от него сидела Ева Браун.

Интересно, подумала я, каково это – быть близкой подругой Гитлера, посвященной в его тайные мысли. Я совершенно не представляла, что это за мысли. Я рассматривала красивое платье Евы и лицо, на котором никогда не отражалось ничего, кроме чужих эмоций. По слухам, она водила спортивную машину, но он не позволял ей ездить быстро.

Маленькая комната была битком набита: я насчитала двадцать два человека. Мужчина с блокнотом разместился по другую сторону низкого стола. Рядом со мной, распространяя вокруг себя волны физической муки, сидел генерал, положив ногу на перевернутую мусорную корзину.

Первым заговорил министр пропаганды. У меня возникло странное впечатление, что он ожил по знаку руки Гитлера.

Поскольку неизвестно, когда именно русские прорвутся в бункер, сказал он, данное собрание созвано для того, чтобы нам не пришлось полагаться на волю случая. Заключительный акт нельзя откладывать до последней минуты, когда уже станет слишком поздно.

Он помолчал.

– «Слишком поздно» в том смысле, что…

Казалось, будто чрезмерная разборчивость в выражениях помешала министру закончить фразу.

В тишине раздался раздраженный голос Гитлера:

– Слишком поздно, чтобы наши тела сгорели.

Я быстро огляделась вокруг. Все казались совершенно спокойными.

Человек с блокнотом перегнулся через стол и прошептал что-то Гитлеру на ухо.

– Борман напоминает мне, что нам понадобится гораздо больше бензина, чем есть в бункере, – сказал Гитлер. – Сколько нам понадобится, Борман?

Борман заглянул в блокнот.

– С прибытием фельдмаршала фон Грейма и капитана авиации, думаю, примерно тысяча двести литров.

– Полагаю, столько можно достать. Пожалуйста, Борман, отметьте у себя: приказать солдатам СС принести бензина. Нельзя откладывать дело до последней минуты, а потом все испортить.

Я пристально смотрела на генерала. Он быстро скосил глаза в мою сторону, но не встретился со мной взглядом.

Борман принялся писать в блокноте, а министр пропаганды продолжил:

– Наш вождь и фройляйн Браун, разумеется, покончат с собой первыми. Их тела будут сожжены солдатами СС в саду Канцелярии, в нашем с Борманом присутствии. Возможно, кто-то из вас тоже пожелает присутствовать. Этот акт послужит сигналом к нашим, менее значительным жертвоприношениям.

Гитлер положил ладонь на шкатулку:

– У меня здесь хватит цианида на всех.

Собака протяжно зевнула и щелкнула зубами во сне.

– Теоретически, – сказал министр пропаганды, – наши тела должны быть сожжены солдатами СС, охраняющими бункер, но в данных обстоятельствах трудно сказать, останется ли к тому времени достаточно людей, чтобы выполнить работу до конца.

– Нужно отдать приказ солдатам, – сказал Гитлер.

– Все зависит от того, успеем ли мы своевременно доставить сюда достаточное количество бензина, – сказал Борман.

– В таком случае необходимо заняться этим немедленно, – сказал министр.

– Совершенно верно, – сказал Борман, а потом с минуту ничего не происходило. Я поняла, что Борман ждет, когда министр пропаганды пойдет отдавать приказ, а министр пропаганды ждет, когда Борман пойдет отдавать приказ.

Гитлер провел рукой по глазам и сказал страшно усталым голосом:

– Позаботьтесь об этом, Шауб.

Один из адъютантов встал и вышел из комнаты.

– Как медик, – заговорил Штумпфеггер, нарушив тяжелое молчание, – я должен заметить, что полностью сжечь человеческое тело довольно трудно. Сжечь более двадцати тел, при обычной температуре пламени, чрезвычайно сложно, и я думаю, нам следует смириться с…

– Надо найти способ, – отрезал Гитлер, пресекая дальнейшее обсуждение вопроса. – Я не могу думать обо всем сразу. Вот вы и найдете способ.

Он вынул из кармана маленький медный ключик и вставил в медный замок шкатулки.

Казалось, все звуки за стенами комнаты стихли, когда он откинул деревянную крышку: несмотря на непрерывный грохот артиллерийских орудий, молено было расслышать скрип петель. Глаза Гитлера расширились при виде содержимого шкатулки, а нервно прыгающие руки перестали трястись, когда он поставил ящичек к себе на колени. Я мельком увидела кусочек потертого синего атласа – примерно таким же была обита изнутри шкатулка, в которой отец хранил свои хирургические инструменты.

Гитлер поднял голову, и я вдруг увидела, как сильно он состарился. Но глаза у него не состарились. Они сияли.

Один за другим мы начали подходить за ядом. Он дал мне прозрачный стеклянный пузырек размером с ноготь – холодный как ледышка. Я заглянула в шкатулку, где лежали в ряд пузырьки, и у меня закружилась голова.