Михаил Коршунов - Бульвар под ливнем (Музыканты)

• Название: Бульвар под ливнем (Музыканты)
• Автор: Михаил Коршунов
• Жанр: Прочая детская литература

---

Из парикмахерской Кира Викторовна пришла домой.

Она с мужем жила в небольшой двухкомнатной квартире. Фотографии Кира лет пятнадцати, где-то за городом, держит охапку листьев. Совсем взрослая, в длинном платье, первое серьезное выступление. На фотографии надпись: "Музыка требует декламации". В те годы хотелось быть эффектной. Она самовольничала и никого не слушала. Она почувствовала вкус эстрады, первого успеха и решила, что он будет принадлежать ей всегда. Но она ошиблась. Музыка не требует декламации и нагромождений. Ее нельзя наряжать. Она хотела и добилась успеха, но потом поняла, что усилия должны быть в работе с инструментом, но не в добывании успеха. Если ты не можешь до конца и по-настоящему победить инструмент (и знаешь об этом только ты один), значит, и твой успех до конца не настоящий. В борьбе за него ты постепенно утратишь себя, свое достоинство, свое уважение к музыке. Кира Викторовна ушла с эстрады. Больно было? Да. Очень. Ревела, когда оставалась одна и можно было реветь. Обидели, разрешили уйти. Сначала было все так. Да и не только сначала - ревела она еще долго и потом. И сейчас может, но уже совсем по другой причине - теперь для нее самое главное ее ученики, ее ансамбль, за который она сражается в школе, и не только в школе, но и дома со своим мужем Григорием Перестиани. На стене висит и его фотография. Он в театральном костюме - танцовщик.

Кира Викторовна идет на кухню, ставит чайник. Открывает дверцу холодильника, разглядывает, что имеется на полках. Это легко сделать, потому что холодильник в основном пустой и, как говорит Перестиани, часто рычит от голода. Кира Викторовна не Алла Романовна, она не забывает продукты в школе, она вообще забывает их покупать. Григорий даже вывесил однажды лозунг: "Мойте руки вместо еды". Кира Викторовна вытаскивает плавленый сыр и отыскивает остатки хлеба.

С бутербродом идет в спальню, открывает шкаф. Ест и разглядывает платья. Решает, какое надеть сегодня в театр. Потом бежит на кухню закипел чайник. Сыплет в чашку растворимый кофе, наливает кипяток. Она не Сим Симыч с его "турочкой".

Не присаживаясь, пьет кофе и доедает бутерброд. С чашкой идет в спальню к платьям - надо все-таки выбрать, какое надеть. Но неожиданно берет с тумбочки детектив. Кира Викторовна присаживается на кровать, раскрывает книжку. Сейчас Кира Викторовна очень похожа на Ладьку.

" - Можете ли вы зарегистрировать эти два чемодана?

- Извольте, вот ваша квитанция".

Кира Викторовна торопливо переворачивает страницу: детектив - ее тайная страсть.

" - Поезд будет на вокзале через десять минут".

Кира Викторовна вскочила с кровати. В конце концов, какое надеть платье? Уже пора бежать в театр.

И так вот всегда - вскакиваешь, и бежишь, и бежишь. Везде ты нужна, а если не нужна, то тебе что-то нужно или кто-то нужен. И все обязательно срочно. Неужели люди когда-то приходили домой, садились и пили чай из самоваров? А если куда-то спешили, то только на извозчиках? Удобная, счастливая жизнь. Нет, не для Киры Викторовны. Она бы была несчастной от такой жизни. Определенно.

Как там себя чувствует Ладя? Директор небось уже вернулся, и комендант выпустила Ладю из кабинета. Вот уж за кого не надо волноваться кабинет директора для него все равно что собственная классная комната, только более приспособленная для индивидуальных занятий: можно добровольно находиться под замком и не волновать ее, Киру Викторовну. Именно все так и было. Волновать Киру Викторовну Ладя не хотел, поэтому действовал самостоятельно и сугубо конфиденциально.

Ладя смотрит в замочную скважину. Пусто. Никого. Вдруг показалась тетрадь с музыкальным сочинением. Кто-то ее держал в руках и разглядывал отметку. Лохматая голова, клетчатая рубашка. Композитор. Юрка Ветлугин. Друг Гусева. Прекрасно.

- Полифония!.. Иди сюда, - зашептал Ладя.

- Чего тебе? - У композитора был точный слух, и поэтому композитор сразу понял, что с ним разговаривают через замочную скважину.

- Слушай...

Была установлена связь с живым человеком. Теперь двое разговаривали через замочную скважину - разрабатывали план побега. Разрабатывал, собственно, Ладька, а композитор больше кивал своим длинным носом.

Ладька взобрался на спинку дивана, дотянулся до полукруглой фрамуги, которая сверху украшала дверь кабинета, нажал на фрамугу, и она открылась.

Композитор сбегал и принес лестницу часовщика.

Ладька пролез через фрамугу. Композитор приставил к дверям лестницу, держал ее. Ладька захлопнул фрамугу, быстро спустился по лесенке в коридор. И вскоре мимо Татьяны Ивановны прошел человек и пронес электрические часы и лестницу. Направился в полуподвал, в раздевалку.

Татьяна Ивановна была занята пасьянсом. "Могилу Наполеона" можно раскладывать сутки напролет, чтобы добиться такого положения, когда карты из двух колод окажутся сложенными только в восемь кучек и все кучки будут прикрыты только тузами и королями. Татьяна Ивановна вскинула глаза и, не сомневаясь, что это часовщик, продолжала хоронить Наполеона.

В раздевалке Ладя быстро натянул свою куртку, нахлобучил шапку и, как происходит в детективных романах, пулей выскочил наружу.

Обычно Ладька в шапке, как в ведре, носит все свои школьные принадлежности, даже учебники иногда. Как он это делает? Связывает тесемки, получается ручка - и ведро готово. Нагружайте его. А если ничего нести не надо, шапку, соответственно, надеваете на голову, и она, соответственно, перестает быть ведром. Сейчас ему ничего нести не надо было, и поэтому шапка была просто шапкой.

Ярко горели вечерние огни. На улицах было людно: кончился рабочий день, и стояли очереди на троллейбусы, на автобусы.

Ладька пытался втиснуться без очереди в троллейбус, в автобус. Не получилось. Отовсюду вытаскивали, стыдили. Тогда Ладька, взъерошенный, растерзанный, возмущенно закричал:

- Где же меценаты?! - и все-таки влез без очереди в автобус. Тем более, это сделать было легко: скрипка осталась в кабинете директора. Только бы успеть, только бы автобус не очень долго "шлюзовался" на перекрестках.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Это была просторная комната, в которой собирались ребята обычной, не музыкальной школы. Они собирались у Риты Плетневой, своей одноклассницы. Потанцевать, повеселиться, передохнуть от занятий, которые к весне делаются все более серьезными и ответственными. Об этом говорят учителя, и все ребята знают, что это правда, но легче от этого не становится. Двадцатый век - это век больших скоростей, компьютеров и алгоритмов; нейтрино и генетических моделей; футурологии и наследственных свойств. А школьные вечеринки остаются такими, какими они были, может быть, со времен ледникового периода и первых наскальных рисунков.

Гремела радиола, гремели голоса, которые ни в чем не уступали радиоле. Мебель в комнате жила своей самой активной жизнью. Двое играли в шахматы, Иванчик и Сережа. Шахматную доску держали в руках, потому что играли стоя. Вокруг них танцевали. Иванчик и Сережа иногда поднимали шахматную доску высоко над головой, чтобы танцующие случайно не смахнули фигуры. Иванчику и Сереже кричали:

- Фракционеры! Изоляционисты!

Еще их называли "гроссами" - это значило "гроссмейстеры". Это была их настоящая кличка, уважительная.

Кто-то в коридоре зацепил головой висячую лампу, кто-то показывал на своем пальто вешалку, которую он сделал из толстой цепочки, у кого-то ботинки следили, как грузовик, и его не впускали в комнату, и он стоял подсыхал.

Пришел Андрей Косарев.

- Привет, - сказала ему Рита весело.

- У тебя гости? - нахмурился Андрей.

В квартире становилось все шумнее, все громче звучала радиола. В танце выделялся высокий паренек - круглое широкое лицо и забавный курносый нос, слишком маленький для такого лица. Витя Овчинников. Танцевал с девочкой, на которой были эластичные брючки и "битловочка".

- Витя, кочегарь! - кричали ребята. - Включай ускоритель!

- Наташа, не уступай! - кричали девочки и сами приседали и в такт прихлопывали.

Витя Овчинников ловко в танце проскользнул под шахматной доской.

- Двойной сальхов!

Тогда и Наташа вслед за Витей проскользнула под доской и еще сумела дополнительно крутнуться на месте.

- Двойной тулуп!

- Витя, прибавь в коленях.

- Зачем? Бей интеллектом!

"Гроссы" невозмутимо продолжали играть. Андрей стоял в стороне. Он Ритин друг. Знаком с Ритиными одноклассниками, но все-таки он здесь чужой. Андрей начал жалеть, что пришел, и поэтому злился. Он хотел видеть только Риту. Но ему совершенно не хотелось быть в гуще веселья.

- О великом думаешь? - спросила Рита. - А мы просто танцуем.

- Ну и что? - небрежно сказал Андрей.

- Ничего, - спокойно сказала Рита. - Танцевать будешь?

- Не буду. Страусиный оптимизм.

- Соизволишь кофе выпить?

- Нет.

- Сладкий пирог? Приобретен в кулинарии "Будапешт".

- Нет. - Андрея злило, что Рита не одна.