Александр Кожев - Введение в чтение Гегеля

• Название: Введение в чтение Гегеля
• Автор: Александр Кожев
• Издательство: Наука
• Жанр: Философия
• Год: 2003
• ISBN: 5-02-026788-0

---

Конформизм — это: 1) остатки языческого «Совершенства», унаследованного от Господина; 2) остатки Стоицизма, унаследованного от Раба. Христианство исключает Нон-конформизм как «низкий и подлый»; речь идет о спасении души в любых обстоятельствах (природные, общественные, политические, исторические), но не о том, чтобы заниматься Миром и «низкими» вещами, такими как политика и экономика. Имеются, стало быть, «благородное сознание» (конформистское) и «низменное сознание» (нонконформистское). Но те и другие, Знать и Подлый люд, на самом деле частные собственники (запуганные и бегущие смерти).

Христианский Аристократ (= воин) — всего лишь псевдо-Господин, жизнью своей он по-настоящему не рискует, потому что верит в бессмертие души. Тем самым он ставит себя на одну доску с Рабом: их бессмертные «души» равны. Христианский Простолюдин (= трудящийся), в свою очередь, тоже — всего лишь псевдо-Раб, поскольку настоящие Господа перевелись. Оба они — Буржуа, которым Государство (Бог) гарантирует и жизнь (бессмертие), и собственность («добрые дела»).

Диалектика христианского Мира заключается в изживании этих пережитков язычества (противопоставление Знати и Простонародья) и в осуществлении буржуазного равенства. (И затем: Равенства-Братства граждан пост-революционного, т. е. пост-христианского, Государства).

Христианскому миру неизменно присуще противостояние Всеобщего (Государство, Бог) и Единичного (Частный собственник, посюстороннее). Исторически первая форма этой христианской оппозиции Всеобщего и Единичного — феодальный Мир.

Феодальный Сеньор — конформист; он живет и действует, служа (Dienst /служба/) наличному положению дел. Он проявляет героизм, прилагает усилия к достижению всеобще значимой (т. е. признанной Государством) цели. Эта Dienst, «Служение», как раз и роднит феодального (христианского) Сеньора с (языческим) Господином. Но в то же время в отличие от Господина-гражданина Сеньор может быть независимым от Государства, удалиться в свои земли, в «частную (семейную) жизнь». Равным образом Государство также может обойтись без него. Они разные: Государство для Сеньора — это Другой. И Сеньор, в точности как языческий Раб, служит этому Другому за соответствующую мзду, служит ради признания. Тем самым Dienst — это рабство. Государство признает Сеньора не иначе как в зависимости от оказанных им услуг. Чтобы быть феодальным Сеньором, мало родиться и просто быть, нужно еще действовать, бороться за то, чтобы им стать. Таким образом, можно сказать, что, воюя, Сеньор, как и Раб, трудится. Его Труд — это война; его ремесло — убийство. Этот труд в страхе за свою жизнь на службе у другого есть по определению Bildung, образование, которое имеет место и дает о себе знать уже в феодальном Мире. Феодальный Сеньор отрицает свою Единичность тем, что служит Государству (Всеобщему). Это первый в истории государственный Служащий /Fonctionnaire/, первый (реальный) синтез Единичного и Всеобщего, и значит — первый набросок Индивидуальности. Но он еще далек от того, чтобы быть Индивидуальностью.

Феодальное Государство — оно тем более — не есть простое Sein, оно «gebildet» /«образовано»/(сформировано, создано) усилиями той же самой Знати, которая состоит у него на Службе. В этом заключается превосходство христианского Государства над Государством языческим. Но ущербность феодального Государства в том, что оно еще не есть Selbst /самость/, некое Я, сознающее себя таковым. Феодальный Сеньор не отдает Государству своей Selbst, он ему отдает только свое Sein, он готов умереть за Государство (состоя на службе у смерти), но не жить ради него. То, что за ним признают другие, — это его должность (наследственная), а не его незаместимая личность. И это еще один признак несовершенства, который выражается в Языке (Sprache). Или точнее, Язык в данном случае есть лишь возможность говорения, ибо Сеньор (воин) не разговаривает, «благородно» храня молчание. Если предположить, что он все же заговорит с Государством, то его Sprache будет Советом (der Rat): т. е. чем-то таким, во что не вкладывают себя без остатка; Сеньор неизменно оставляет за собой свою Selbst, в конечном счете он так и остается Частным лицом /un Particulier — Единичным/ (пока он еще живет, а не умирает за Государство).

Р. 361, 21-я строка /с. 271 внизу/: «Das Ftirsichsein…» /«Для-себя-бытие…»/. Замечание, которое метит в парламентаризм (английский, к примеру), представляющий собой реанимируемые останки феодального Государства. Здесь Сеньоры разговаривают /parlent/ (на языке частных лиц): они дают советы Государству, имея в виду свою частную выгоду.

Дело не только в том, чтобы, как это делает Сеньор, умирать за Государство на поле брани, нужно также жить для (и посредством) /pour (et par)/ Государства. Воин, возвращающийся с войны («ветеран»), опасен для Государства, если он только и думает, что о своих воинских подвигах и заслугах. (Для пост-революционного Гражданина, истинного Служащего, вся жизнь, а не только смерть, есть служение Государству).

Р. 362, 1-й абзац /с. 272/: Диалектический переход к абсолютной Монархии, совершающийся благодаря языку (Sprache), феномену, характерному именно для христианства.

Р. 362 sqq. /с. 272 и сл./. — Замечание о Языке вообще.

Sprache — это синтез Единичности и Всеобщности.[77] Произнесенное «Я» высказывает Меня единичного, обретшего всеобщую значимость в качестве такового, поскольку воспринятого всеми остальными в моей единичности. Но это приложимо только к совершенному Языку абсолютного Знания, т. е. к языку самого Гегеля, который (неизменно оставаясь Гегелем) раскрывается /se r6v61e/ как всеобщий Человек (Geist), к Языку, каковым является Феноменология. Бытие (Sein) первее своего Раскрытия /Rdv&ation/ (Sprache, Logos), но История вершится не иначе как посредством /раг/ осознания Бытия, которое выражается в Языке. В конце /Истории/: совершенное (наполеоновское) Государство понято совершенным Гражданином (Гегелем), говорящим на совершенном Языке («Феноменология» и «Энциклопедия»).

Р. 363, абзац /с. 273/, («Der Geist erhalt…» /«Дух обретает…»/). — Разбор особенностей Языка абсолютной Монархии.

История есть выражение Борьбы (классов). Истинно человеческая (антропогенная, «гуманизирующая») Борьба — это борьба, в которую вступают исключительно из соображений престижа. (Именно «тщеславие» побуждает Господина сражаться за то, чтобы быть признанным в качестве такового, то же самое «тщеславие» сочтут грехом в христианском Мире, и не что иное, как «тщеславие», ляжет в основу Удовлетворения (Befriedigung) «окончательного» Гражданина, — это оно родилось из Begierde, из животного вожделения, это оно было первым и единственным подлинно человеческим Желанием /Desir/, Желанием обрести признание).

Культура рождается из противостояния и противоборства; только в Борьбе (классовой) и посредством /dans et par/ Борьбы она претворяется в действительность.

Для того чтобы Язык достиг совершенства, нужно, чтобы противостояние Единичного и Всеобщего достигло наибольшей остроты и было осознано. Если поначалу противоположности определяют характер оппозиции, то с какого-то момента сама оппозиция начинает определять противоположности. Но действительны всегда только они, эти самые противоположности; противостояние их поначалу еще недействительно, оно обнаруживается как таковое лишь в Языке. Напротив, «крайние термины» действительны с самого начала, но связь (Mitte /среднего термина/) между ними на первых порах не существует нигде, кроме как в высказывающем ее Языке. Как функционирует Язык? Вначале, в феодальную эпоху, — это Советы Единичного /Отдельного лица/; Распоряжения и Законы Всеобщего (Государство); и наконец, в-третьих, он обретает сообразную ему форму, т. е. становится средним термином (Mitte), соединяющим крайние термины, в Языке Рассуждений, на котором заговорит пред-революционный Интеллектуал (глава V), и сначала это будет «Язык Лести» версальского Придворного (глава VI, В, I, я; р. 364, 2-й абзац /с. 274/).

Каким образом безмолвное Служение Сеньора превращается в болтливую Службу Придворного? Феодальный Сеньор, будучи земельным собственником, воплощает принцип Единичности, но военная служба приобщает его ко Всеобщему. В самом себе он, стало быть, раздвоен, его частнособственнические интересы сталкиваются с его долгом воина, состоящего на службе у Государства, и тогда он начинает разговаривать /parler/, фиксируя и раскрывая это противоречие с помощью Языка.

Равным образом и Государство — по отношению к нему — такое же частное лицо, как и он сам (Монарх); но в то же время Государство представляет собой военное объединение, потенциально (государство-завоеватель) всеобщее. Государство, таким образом, тоже раздвоено, оно внутренне противоречиво. Государство тоже начинает разговаривать. Внутреннее противоречие Государства как Единичного воплощается в Языке /langage — язык, речевая деятельность/. Феодальное государство становится, таким образом, абсолютной Монархией, при которой Монарх может сказать: «Государство — это я». Точно так же Придворные служат ему только на словах (Лесть), те, кто ему сопротивляется, сопротивляются тоже только на словах (памфлеты и т. п.).