Теодор Вульфович - Ночь ночей. Легенда БЕНАПах

• Название: Ночь ночей. Легенда БЕНАПах
• Автор: Теодор Вульфович
• Издательство: Издательство «ЗнаК» Издательство «БПП»
• Жанр: О войне
• Год: 2009
• ISBN: 5-8350-0380-3

Это — вторая книга Т. Вульфовича о войне 1941–1945 гг. Первая вышла в издательстве «Советский писатель» в 1991 году.

«Ночь ночей. Легенда о БЕНАПах» — книга о содружестве молодых офицеров разведки танкового корпуса, их нескончаемой игре в «свободу и раскрепощение», игра в смерть, и вовсе не игра, когда ОНА их догоняла — одного за одним, а, в общем-то, всех.

---

ВИДЕНИЕ бывает стойким — оно приходит, стоит и не растворяется…

Записная книжка взводного

Бились-бились, теснили-теснили гитлеровцы нашу братию, как в стынущем столярном клее. Ну, отодвинули войска километров на шесть-семь и понесли на этих подвижках такие потери, что стало ясно — больше им подвинуться ни на метр не удастся… Застыли… Тут уж доблестные-краснознаменные вспомнили, что они все легендарные, очухались и стали вытряхивать из гитлеровцев остатки потрохов. А сами при этом целыми взводами-ротами перебирались на постоянное жительство в один из Иных Миров… Вот тут выдающийся полководец, командующий фронтом, и получил самое хлесткое звание — «Истребителя пехоты», без уточнения, чьей именно, и, наверное, еще один большой орден.

Назовите хоть одного военачальника Великой Отечественной, который получил бы награду «За боевые успехи» при малых потерях, — назовите! Нет таких. А среди тех, кто уложил всю свою армию или корпус, — сколько угодно Героев, да еще Дважды и Трижды, как будто можно стать дважды и трижды честным человеком… А кому-то удалось стать и ЧЕТЫРЕЖДЫ.

Отодвинули врага обратно, на те же шесть-семь километров… И угомонились… Вот откуда взялись эти страшные, уходящие в небо черные хлысты вместо старого могучего леса. Это были памятники всем погибшим: и тем, кто подвигал наших к Висле, спасая свой фатер-ланд, и тем, кто потом отодвигал их обратно, стараясь опрокинуть врага навзничь и навсегда… Вот так остановились… В полном, окончательном и непримиримом ошеломлении. Вот откуда взялась та самая ТИШИ НА в новой хоромине взводного.

Назад, к Брянскому лесу (разумеется, мысленно!)

За той рекой Вислой — это уже Польша — леса стояли крепкие, сосновые. Но куда было этому лесу до могучей, стонущей громадины, в которой после Орловско-Курской битвы лета 1943 года замер танковый корпус (или, вернее, то, что от него осталось). Было о чем призадуматься. А считать потери у нас не любят: чем выше эшелон власти, тем круче ошибки, и все нолями, нолями балуются, паскудники.

«Вековая нетронутость!» только кажущаяся, потому что люди, русско-советские и фашистско-немецкие, напичкали сей лес до отказа обыкновенной смертью… И молодым смехом, но это уже так — от лихости и дурости.

* * *

Тогда, год назад, в лесу под Брянском после всей истребительной баталии для танкового корпуса и для батальона разведчиков, именуемого «мотоциклетным», наступила хоть и не полная, но передышка…

Танки, конечно, мощное наступательное оружие, но у них, грозных и быстрых, кроме всего прочего, был один серьезный недостаток — они хорошо горели, если их умело поджечь… И вот, когда истребили массу вражеских сил и техники, оказалось, что и наши могучие танки почти все сгинули в огне сражений. И не только танки. И воевать больше нечем… Вот такая незадача постигала большинство наступающих войск. Да и в остальном победители несли немалый урон, часто даже куда больший, чем побежденные… Выдохлись. Остановились. Теперь забирайся в какую-нибудь дыру и жди, пока герои тыла склепают «специально для ВАС» две-три сотни новых сверхплановых боевых машин…

А вот для саперов тут-то и начиналась как раз самая сволочная и каторжная пора. Саперы изо всех сил старались разминировать этот трижды легендарный вековой лес. Ну, не весь, разумеется, а его малую частицу, волею высокого начальства предназначенную для стоянки танкового корпуса.

* * *

Андрюша Родионов, невысокий, стройный белобрысый и лучезарный предводитель взвода бронемашин, обхватил толстенную сосну, прижался к ней щекой и жаловался на жизнь понурому командиру минометного взвода Долматову, человеку в возрасте, изрядно молчаливому:

— Ступить некуда. Сначала его партизаны напичкали против немцев, потом немчура минировала против партизан. Ну их всех в четыре колена… (Незлобивый мат…) Мины в четыре слоя!

Его земляк и постоянный спутник Борис Токачиров стоял поодаль, ждал, когда эта речь закончится. Дождался:

— Поаккуратнее, Андрюша, смолой гимнастерку загваздаешь.

А тот продолжал:

— Мы же не немцы. Мы даже не партизаны — почему именно мы должны жить в этом минированном гребатории?.. — говорил тихо, спокойно, вроде бы и не требуя ответа.

— Командование го-о-о-венное, — неожиданно ответил ему Долматов. — Им нас не жалко… У них нас много…

— Вот это верно сказано, — сразу согласился Токачиров. — Сами поселятся на краю опушки, возле шоссейки. До осиротелых девок и вдов рукой подать: что в Брянск, что в Карачаев…

Место действительно находилось как раз между этими развороченными городами, но кое-какое население, преимущественно женское, там оставалось.

* * *

Так вроде бы лес, как лес. А приглядишься, везде колья с дощечками понатыканы, грозные предупреждения: «Р-Р-Разминировано! — лейтенант КОГАН А.И.», «ПРОВЕРЕНО — МИН НЕТ. Лейт. КогАн». (И каждый раз с ударением, чтобы с Коганом не путали.)

— Ну-у, блядский потрох, куда ни сунься, везде по когану, — возмущался Романченко. «ОСТОРОЖНО, МИНЫ — ПРОХОД ЗАКРЫТ!!! — лейт. КогАн А.И.». В три погибели! Уж и дорогу разминировать не может! Коган называется! А еще «А-И», — гудел и бубнил Петр Романченко.

Все надписи аккуратные, по правилам чистописания начальной школы. Так саперы настойчиво отмечали своего единственного и незаменимого командира первой роты, а заодно забавлялись: «Идти строго по тропинке — НЕ СВЕРНИ. А то… лейт. КогАн!!!»

«В ЛЕС НЕ УГЛУБЛЯТЬСЯ — МИНЫ! — старший лейтенант КогАн».

— Гляди-гляди! Оповещает, что ему присвоили старшего. Ну, тля! для!! бля!!! Не продохнуть!.. Как будто корпусом командует не генерал, а старший лейтенант КогАн!.. — Петру пока еще «старшего» не присвоили, и это обстоятельство его тоже цепляло.

И тут как нарочно: «Проход закрыт — МИНЫ. Ст. л-т КогАн».

— Й-й-й-й-ё-ё-ё трезвон-перезвон, в забор и перекладину! Еврейское засилье! В этом засранном минами лесу!..

Его попутчики вышагивали вразброд, но речения Петра одобрения не вызывали: Долматов, Андрюша Родионов, Борис Токачиров, а еще Виктор Кожин — худой, высокий взводный. Где-то в отдалении меж деревьев маячили Лысиков и «разбойник Дубровский» — в армии клички прилипают намертво.

— Ему сегодня все равно на кого рычать. Он будет выть, пока не найдет свои «боевые сто грамм» и не прибавит к ним еще двести пятьдесят, — скромно заметил Андрюша, но так, что Петро услышал.

— С каждым может случиться, но где же выдержка? — добавил Токачиров, он знал, что Романченко третьи сутки без капли спиртного. — Да ему и нынче не светит. Впрочем, как и всем остальным.

— А я говорю, засилье!.. — откликнулся Романченко.

— Нет! Не засилье. Это жидовский гнет!.. — из-за огромной кучи валежника поднялся сам новоявленный старший лейтенант Коган, во весь свой вовсе не богатырский рост — куда ниже среднего.

Кряжистый, на крепких коротковатых ногах, грудь колесом, взмокшие волосы высовывались из-под насквозь пропотевшей фуражки, помутневшие глаза навыкате. На груди справа светился большущий новенький орден «Александра Невского» — второй после «Красной Звезды», — этого только Петру не хватало! «Невского» воочию разведчики видели впервые — шутка ли?! А ведь нет жаднее разведки на ордена, разве что затаенные штабисты и глубокие тыловики — «организаторы побед».

Казалось, сапер родился с вытаращенными усталыми глазами и орденами, а фамилию, имя, вместе с высоким званием ему пришпандорили уже по дороге.

— Ходи сюда, болтун, — растянуто проговорил он, обращаясь к Петру. — Как стоишь, когда разговариваешь со старшим по званию?.. — Его взгляд был расфокусирован и пригашен, он смотрел в никуда, как младенец. — Вот здесь торчит простенькая немецкая, антисемит биологический. Разряди ее, хохол неполноценный…

— Нашел психа… «биологический»… — Романченко не обиделся, но отступил на шаг и оглянулся на товарищей.

Те остановились, с интересом наблюдали, чем может кончиться эта ленивая перепалка.

В отдалении работали саперы. Тихо, как суслик, попискивал миноискатель. Но чуть что, окликни их — все тут же кинулись бы на защиту своего командира. Да и у самого ротного кувалды были тяжеленные. Будь Коган из любой другой части, подобная независимость и дерзость закончилась бы дракой. Но с саперами разведчики не дрались принципиально — никогда, — считали ровней.

— Один за другим рвутся на твоих минах… — попытался отбрехаться Романченко.

— Рвутся они не на моих, а на немецко-фашистских. Прочти — тут кое-что написано. Кстати, и на наших. А схем минирования ни те, ни эти не оставили. Сразу видно, работали такие же толковые мудозвоны, как ты.

— У-у-уйди, не позорься, — тихо проговорил Лысиков прямо в ухо Петру, нос у него покрылся испариной, и он тяжело дышал.